Обретение ада - Чингиз Абдуллаев

— Они знают, что уходят, и поэтому им все равно, — пожал плечами Геншер.

— Это наша самая большая проблема, — задумчиво произнес канцлер. — Любые события в Москве отражаются на нас. Достаточно Горбачеву заболеть, чтобы курс марки резко пошел вниз. Никто до сих пор не верит в окончательную реальность объединения.

— Нужно настаивать, чтобы они выводили как можно быстрее войска, — понял Геншер. — Я поговорю с новым министром иностранных дел.

— Сроки нужно максимально сократить, — заметил канцлер, — до девяносто четвертого года в Советском Союзе может произойти все что угодно. Новый лидер может даже остановить процесс вывода своих армий из Германии. Нам нужно торопиться. И насчет активизации наших усилий вы тоже правы. Меня так волнуют все эти проблемы. Я не буду чувствовать себя спокойно, пока из Германии не уйдет последний советский солдат.

— Если бы их не было в Германии сегодня, мы бы уже завтра могли признать независимость Хорватии и Словении, — вдруг очень тихо сказал Геншер.

— Что? — изумился канцлер. — Мы можем признать их независимость? Вы действительно об этом думаете?

— Пока только как о возможном варианте, лет через пять-десять, — заметил Геншер, — хотя события в Югославии идут по своему сценарию и распад уже неизбежен. Нужно признавать независимость этих стран. Рано или поздно мир признает эти реалии.

— Но это нарушение Хельсинкских договоренностей, — напомнил Коль. — Мы вместе с Югославией подписали объединенный пакт о нерушимости границ в Европе.

— Там, кажется, была и подпись Хонеккера, — лукаво заметил Геншер, — но такой страны уже больше просто не существует. Русские ведь подписывали эти договоренности только для закрепления границы Польши и ГДР. А сегодня ГДР нет на мировой карте. Значит, мы учли реалии сегодняшнего дня.

Учитывать реалии. Коль помнил, когда впервые услышал эти слова от лидера Советского Союза Михаила Горбачева. Весной девяностого года, когда последние выборы в ГДР окончательно подтвердили выбор немецкого народа, Коль прилетел в Москву. Ему важно было получить принципиальное согласие Горбачева на объединение его страны. Путем любых уступок, компромиссов, но вымолить у Горбачева разрешение на объединение. И вдруг Горбачев сказал ему, что между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации. «Сами немцы должны решать свою судьбу, — вдруг с пафосом заявил Горбачев, поднимая руку, — все должны знать нашу позицию. В том числе и немцы». Коль даже не поверил переводчику, переспросив его дважды. И затем, словно проверяя самого себя, с трудом веря в услышанное, спросил:

— Вы хотите сказать, что вопрос единства — это выбор прежде всего немцев?"

— Да, — сказал Горбачев, — но с учетом существующих реалий.

Все остальные слова Коля больше не интересовали. Он летел в Бонн, уже зная, что скоро, совсем скоро станет канцлером объединенной Германии.

С этого времени канцлер Коль и президент Горбачев обращались друг к другу на «ты» и называли друг друга Гельмут и Михаил.

— Реалии сегодняшнего дня" — вздохнул канцлер. — С Югославией будет не так просто. Москва ни за что не позволит нам признать независимость отделяющихся югославских республик. Если можно в Югославии, почему нельзя в Советском Союзе? Они понимают, что это неизбежно потянет одно за другим и приведет к распаду и их государства. После событий в Вильнюсе, я думаю, они более всего опасаются за Прибалтику. А мы не должны ухудшать и без того шаткое положение Горбачева. Пока советские войска в Германии, мы вынуждены считаться с фактором самого Горбачева.

— Его положение весьма нестабильно, — осторожно заметил Геншер, — там могут быть любые изменения.

— Этого я и опасаюсь, — нахмурился Коль. — Пришедший на смену Горбачеву преемник может оказаться менее уступчивым. И тогда нам все придется начинать сначала.

— Мы должны думать об объединенной Германии, — настойчиво напомнил Геншер, — уже сегодня. Выход в Средиземное море через Австрию, Хорватию, Словению. В новых югославских государствах будут сильны, очень сильны прогерманские настроения. Это будет означать создание мощной базы на юге страны.

— И неизбежный конфликт с Горбачевым. Он мне дал понять, что не хочет признания югославских республик. Иначе он не сможет остановить прибалтийские республики. Начнется общий распад.

— Начнется, — подтвердил Геншер, — но мы всегда должны держать на всякий случай такой вариант в резерве. В Москве могут произойти любые неожиданности.

— У вас есть какая-то определенная информация? — насторожился Коль.

— Мне звонил Бейкер. После литовского кризиса положение Горбачева очень неустойчиво. Американцы боятся, что он может быть заменен на другого политика.

— Американцы тоже против признания новых государств в Европе. Буш будет против. И его поддержит Миттеран, который сразу поймет, зачем нужны эти маленькие государства на юге Германии. Это опасная игра.

— Я говорил о дальней перспективе, — возразил Геншер, — но события в Югославии могут подтолкнуть нас к принятию быстрых решений.

— Оставим пока этот вопрос, — не согласился канцлер. — Для нас важнее сегодня вывод советских войск из Германии. И фактор присутствия их имущества на территории страны. Мы уже говорили по этому поводу. Я думаю, нам нужно сконцентрироваться на этих вопросах.

— Согласен, — кивнул Геншер. — Я вчера говорил с моим американским коллегой. Судя по всему, у американцев все получилось. Саддам Хусейн ничего не смог сделать против американских систем вооружения.

— Я бы удивился, если бы было иначе, — заметил канцлер, — или у вас опять было свое мнение?

— Только не в этом случае, — засмеялся Геншер. — Я, как и вы, верю в мощь западной цивилизации.

ЧАСТЬ III

Его возвращение

Москва. 26 января 1991 года

Этой ночью Волков привез большой чемодан и, запихав в него тело убитого капитана, вынес к машине. Евсеев от ужаса плохо соображал и даже не мог помочь Волкову. Они выехали за город и закопали тело у каких-то кустов. При этом Волков хладнокровно разбил камнем лицо убитого и стащил с того всю одежду.

Евсеев так разволновался, что, отойдя от места погребения, ощутил страшные спазмы и к машине вернулся весь перепачканный. Полковник, холодно взглянув на него, нахмурился.

— Тоже мне офицер, — презрительно сказал контрразведчик.

— Я не могу на такое смотреть, — взмолился Евсеев. — Как я объясню отсутствие капитана Янчораса в штабе? Своим людям, наконец?

— А почему ты должен объяснять? — спросил Волков. — Твоя задача доставить деньги. Куда делся капитан — ты знать не должен. Он просто не явился вовремя к самолету. Сейчас многие литовцы дезертируют из армии, спишут все на это. После Вильнюса у нас в Германии было два случая, когда литовцы бежали из частей. Из-за погибшего можешь не беспокоиться. Его никто не найдет, если, конечно, ты не будешь болтать.

Евсеев молчал. В душе он уже тысячу раз проклинал себя за то, что связался с такими страшными людьми, как Сизов и Волков. Он еще не знал, что в тот момент, когда они везли тело убитого капитана за город, генерал Сизов позвонил по ВЧ в Москву, в ЦК КПСС.

— Да, — снял трубку Чиновник.

— Это я, — быстро произнес Сизов, — я не мог найти вас целый день.

Поэтому звоню так поздно.

— Я ведь просил не звонить ко мне на работу, — разозлился Чиновник, — мы уже договаривались насчет этого.

— ВЧ невозможно прослушать, — возразил Сизов, — поэтому я и рискнул вас побеспокоить.

— Что вам нужно?

— У нас через три дня начнется проверка. Комплексная проверка. Мне нужно получить от вас разрешение на перевод денег.

— Вы мне говорили, что все в порядке.

— Я не думал, что они начнут так быстро все проверять.

— Действуйте, разрешил Чиновник, но держите меня в курсе происходящего.

И положил трубку, не попрощавшись. Сизов почти сразу приказал Ратмирову найти полковника Волкова. Найти где угодно и во что бы то ни стало.

Добросовестный помощник засел за телефон, во Волкова в номере гостиницы не было. Не было его и у знакомой, чей телефон полковник оставил на всякий случай.

Во втором часу ночи Ратмиров догадался позвонить к Евсееву и нашел у него полковника. Испуганный Евсеев, уже ничего не соображавший от навалившихся на него проблем, передал трубку сидевшему рядом с ним Волкову. Полчаса назад они приехали в номер и теперь, достав бутылку водки, устроили своеобразные «поминки» по убитому капитану.

Услышав, что его ищет Ратмиров, полковник быстро взял трубку, понимая, кто поручил найти его в Берлине.

— Полковник, — услышал он голос Ратмирова, — с вами хотят говорить.

— Да, — прижал трубку к уху Волков.

— Добрый вечер, — услышал он знакомый голос, — как у вас дела?

— Все в порядке, завтра вылетаем.