Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе - Жан-Мишель Кинодо

В этом случае одной интерпретации было достаточно, чтобы вернуть анализанда к текущей ситуации в переносе: я указал ему на то, что после такого активного «присутствия» на сессии, которое он демонстрировал в последние дни, мне показалось, что он вдруг стал «отсутствующим» и что он, таким образом, покинул самого себя. Однако я чувствовал, что на самом деле слышу, как он обсуждает со мной слова окружающих его людей; но какая веская причина заставила его уйти в себя и не говорить мне о том, что с ним происходит? Он сделал над собой усилие и сказал, что когда он шел сегодня утром на сессию, он подумал, что никого не застанет, и это напомнило ему на мгновение о моем предстоящем отпуске, о чем он вскоре забыл. Затем он сказал, что сейчас чувствует себя очень одиноко и что его совершенно не устраивает мое отсутствие в это время. Суицидальные мысли приходили ему в голову, так же как и мысли, относящиеся ко мне, которые были столь агрессивны, что я бы, в конечном счете, вышвырнул его прочь, как мерзкого типа, узнав о них. Он добавил, что если бы смог сказать мне это, возможно, он восстановил бы свою форму. В нескольких словах, тщательно проработав трансферентные переживания, связанные с моим предстоящим отсутствием, он восстановил нить аналитической работы в той точке, в которой она была прервана в конце предыдущей сессии.

Сразу после этой первой интерпретации, которая акцентировала механизм расщепления и проекции на внешние объекты содержания трансференетных отношений, у меня возникло чувство, что мой анализанд вернулся и действительно присутствует в процессе своих переживаний, связанных со мной. Вторая интерпретация содержания тревоги стала излишней, так как мой анализанд сам осознал связь между тревогой по поводу моего предстоящего отсутствия и механизмом проективной идентификации. Безотлагательной в данном случае была необходимость интерпретации механизма защиты для того, чтобы дать обратный ход проективной идентификации, предшествующей любой интерпретации содержания тревоги. Когда пациент вернулся на свою прежнюю позицию в сессии и стал способен проработать содержание, которое вызывало наиболее интенсивную тревогу, он смог вернуться на более высокий уровень интеграции, достигнутый до разрыва, и восстановил нить проработки и коммуникации.

Этот пример так же иллюстрирует, что если сепарационная тревога не является избыточной, она может быть контейнирована и проработана анализандом. Однако, если тревога чересчур интенсивна, могут применяться различные защитные механизмы, помогающие избежать психической боли. Использование механизма проективной идентификации этим анализандом убедительно иллюстрирует, что утрата Эго часто связана с утратой объекта. Поэтому жизненно важно, чтобы интерпретация в первую очередь была направлена на помощь анализанду в восстановлении Эго и его утраченных аспектов для того, чтобы реставрировать чувство идентичности (Grinberg, 1964) и вновь овладеть своими реальными чувствами, относящимися к сепарации; это условие, необходимое для воссоединения временно нарушенной красной нити процесса проработки.

Глубокое знание психологических механизмов не только полезно для развития способности к интерпретации на соответствующем уровне в нужное время, но так же очень важно для того, чтобы определить, когда интерпретация не эффективна, и применить ее тогда, когда она может достичь цели. В приведенном примере, благодаря интерпретации, удалось повернуть вспять проективную идентификацию, но так бывает не всегда.

В тех случаях, особенно в начале анализа, когда проективная идентификация используется как средство защиты от массивной сепарационной тревоги (Meltzer, 1967), тревога потери себя может быть так тесно и почти на бредовом уровне связана с объектом (или объектами), что никакая интерпретация не может быть эффективной до тех пор, пока механизм проективной идентификации не инвертирован. В результате, согласно Этчегоен (Etchegoyen, 1986), неопытный новичок в анализе может поддаться искушению интерпретировать на слишком оптимистичном уровне. Если вы скажете анализанду, который интенсивно использует проективную идентификацию, что ему не хватает аналитика во время выходных, вряд ли он сможет понять вас, так как этот тип интерпретации предполагает, что анализанд может отличить субъект от объекта. Как может анализанд, который специально предпринимает какие-то действия, чтобы убедиться, что он не ощущает отсутствия аналитика, на самом деле испытывать потребность в аналитике?

Все, что я описал выше, происходит на разных уровнях и ступенях развития как длительного курса анализа, так и микрокосмоса сессии. Обратимся теперь к последнему.

Микрокосмос сессии

Многие современные аналитики, особенно последователи Кляйн, делают ударение на детальном рассмотрении колебаний переноса на протяжении сессии для того, чтобы следовать аффективным движениям анализанда и поддерживать насколько возможно близкий контакт с его психическим функционированием. Для этого недостаточно наших правильных интерпретаций и согласованности с ассоциациями анализанда; особенно важно для нас закрывать глаза на то, что анализанд постоянно бессознательно использует нас. Анализируя текущие реакции «здесь и сейчас», во время сессии, и принимая во внимание ответ анализанда на интерпретации, мы можем получить лучший доступ к ранним аффектам и объектным отношениям.

С этой точки зрения мне представляется особенно важным распознавать и интерпретировать во время сессии все защиты, направленные против дифференциации, так что они могут быть проработаны и анализанд может противостоять сепарации. В постоянных колебаниях переноса и контрпереноса мы можем показать анализанду, как он использует нас, прибегая, в частности, к проективной идентификации, например, чтобы избежать восприятия дифференциации Эго и объекта и отрицать сепарацию. В те моменты, когда анализанду удается это сделать, мы можем обратить внимание на изменение его способа общения с нами, к примеру, когда улучшение коммуникации вызывает болезненные чувства одиночества, но вместе с тем приводит к новому открытию чувства идентичности и более дифференцированных отношений. Если детальная проработка дифференциации не проведена в рамках сессии здесь и сейчас, можно ожидать, что сепарация будет трудной или даже катастрофичной.

Эскелиненде Фолч (Eskelinende Folch,1983) показал, как трудоемкая аналитическая работа во время сессий увенчалась успешным изменением основных бессознательных тенденций пациентки, склонной отщеплять чувства утраты и одиночества и проецировать их на аналитика, вовлекая его в тайный сговор. Детальный анализ этого феномена во время сессии способствовал росту толерантности к сепарации и возобновлению коммуникации между двумя людьми, теперь воспринимаемыми как отдельные личности, на уровне «я» и «ты». Местоимение «мы», сначала применявшееся в анализе этой пациенткой с целью отрицания отдельности от аналитика, в конечном счете превратилось в «мы», выражающее идею сотрудничества.

Некоторые аналитики подчеркивают важность распознавания эффектов начала или окончания сессии в самом содержании сессии, а так же в переносе и контрпереносе (Wender et al., 1966). Согласно этим авторам, каждая сессия имеет стадию «предначала» и «постфинальную» стадию. На первой, «предначальной» стадии, анализанд выражает бессознательные фантазии, которые будут доминировать на сессии, в постфинальной стадии проявляются другие фантазии, остававшиеся латентными на протяжении сессии, но появившиеся после того, как аналитик сказал, что время истекло. Этчегоен (Etchegoyen, 1986) считает более полезным и эффективным для аналитика больше концентрировать внимание на моментах контакта и сепарации в начале и в конце аналитического часа, чем на реакциях на выходные или на отпуск, поскольку последний слишком эмоционально заряжен для анализанда, чтобы он мог полностью его принять и проработать с помощью релевантныъх интерпретаций.

Длительный период: концепция аналитического процесса

В добавление к тому, что происходит непосредственно в сессии, в наших интерпретациях мы должны принимать во внимание эволюцию тревоги сепарации и утраты объекта в длительной перспективе, на протяжении психоаналитического процесса в целом. Как мы видели, с этой позиции психоаналитический процесс как целое может рассматриваться на основе трансформаций и проработки этого типа тревоги. Теперь я должен представить некоторые другие гипотезы, которые я считаю полезными для понимания предполагаемого развития тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, с целью их распознавания и интерпретации.

Этчегоен (Etchegoyen, 1986) обращает внимание аналитика на необходимость понимания того, насколько он сам заключен в оковы трансферентной зависимости: по его мнению, сепарация анализанда также вызывает у аналитика тревогу (если он не отрицает или не смещает ее); нам необходимо принимать во внимание, насколько сессия, пропущенная анализандом, может, в зависимости от обстоятельств, нарушать наш рабочий день. В этой работе по технике Этчегоен приводит концепцию Мельтцера о психоаналитическом процессе в широком контексте, а также идеи Мельтцера и Бика относительно адгезивной идентификации и соразмерности. По мнению Этчегоена, проработка этого типа тревоги оказывает основное влияние на психоаналитический процесс, поскольку это важнейший компонент надлежащего функционирования переноса, который должен интерпретироваться соответствующим образом. По его мнению, аналитик имеет двойную задачу – контейнировать и интерпретировать сепарационную тревогу, которая проявляется от сессии к сессии, от недели к неделе, во время отпусков и при приближении окончания анализа. Контейнирующая функция аналитика, которую он считает решающей, ощущается через действия удерживания (холдинга) аналитика, в значении Винникотта, и в то же время – на уровне контейнер-контейнирующих отношений Биона. Этчегоен также обращает внимание на то, что этот тип тревоги вызывает мощные сопротивления и контрсопротивления на всем протяжении лечения и что анализанд стремится минимизировать или не признавать сепарационную тревогу и превращать в банальность или отвергать интерпретации этих аспектов переноса.