Венчание с бесприданницей - Анастасия Туманова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Варя, невольно улыбнувшись, махнула на неё рукой.
– Вы споёте мне ещё? – торопливо попросил Сергей. – Ведь это вы так восхитительно вели вторую партию? У сестры, как я помню, голос выше!
– Она, она! И заметь, дыхание у неё совершенно бесконечное! – заметила Аннет так счастливо, словно речь шла о её собственном дыхании. – Что угодно вытянет, любое legato, даже страшно иногда! А ещё у Вари счастливая наследственность, она великолепно пишет с натуры, может и тебе сделать портрет!
– Кстати, мадемуазель Варя, у вас прелестное платье! – едва сумел ввернуть Сергей подходящий комплимент.
– …и все платья она шьёт себе сама! Вот это взято из французского журнала. Маменька специально ездила за ним за двенадцать вёрст к Пегашиным! У меня так ничего и не вышло, только зря семь аршин материала испортила, а Варя…
Варя смеялась:
– Господи, Анна Станиславовна, да вы меня ровно продавать собрались – так расхваливаете! Я пойду, пожалуй… А то барин с дороги, ему отдохнуть надобно да покушать, а не нашу болтовню слушать…
– Вот-вот, любезная, ступай, – послышался недовольный голос, и в комнату торжественно вплыла Александрин – затянутая в рюмочку корсетом, вся в бледных шелках и кружевах, несмотря на июльскую жару, с веером и в лайковых перчатках, с высоким коком, пронзённым длинными шпильками, на голове.
– Бонжур, Серж, я рада вас видеть! Надеюсь, путешествие ваше было удачным? Ступай, милая, тебе здесь более нечего делать! – сквозь зубы, в нос, обратилась она к Варе. Та, разом смутившись и заторопившись, неловко собрала свои книги и поспешила к дверям.
– Александрин, как ты груба, право! – сердито заметила кузине по-французски Аннет.
А Сергей, поднявшись, довольно резко бросил по-русски:
– И вот такие манеры в Смольном называют «комильфо»? У вас, должно быть, лавочница сидит в инспектрисах! – И, не дожидаясь, пока кузина начнёт рыдать, быстро вышел из зала вслед за Варей. Вся дворня с раскрытыми ртами наблюдала, как молодой барин берёт из рук Варьки Зосимовой её книжки и вместе с ней выходит из ворот имения, что-то весело говоря.
С того дня Варя Зосимова и Сергей Тоневицкий встречались почти каждый день. Стоял разгар летней страды, Варя была очень занята в поле и по хозяйству. Только вечером, когда обессиленное солнце опускалось за холмы, она могла прибежать на цветущий иван-чаем косогор у опушки леса.
Как было весело, как радостно бежать босиком по узкой тропке, заросшей повиликой, пересекать на натруженных ногах взгорки и низинки, перепрыгивать через муравьиные кучи и корни деревьев, вихрем пролетать сквозь дебри золотистого, сладко пахнущего донника!.. А там перепрыгнуть канавку, сплошь затянутую ряской, ворваться, на бегу отряхивая подол, на залитый розовым светом косогор, оглядеться из-под руки – и увидеть в зарослях полевой рябинки знакомую белую фуражку.
– Варенька, что ж так долго? Здравствуй!
– Да разве же долго, помилуйте?! Напротив, куда как рано откосились нынче!
– Я бы и пришёл помочь, но ты же запретила…
– Знамо дело, запретила! Не в обиду будь сказано, да только толку-то от вас на покосе?.. Только бабам смехи. Вы ведь и косу отродясь в руках не держали, а там умеючи надо!
– Да ты бы меня научила!
– Да мне там и времени-то нет учить! И ни к чему это вовсе! Вы – барин, вам другое дело от Бога назначено. Разве я, к примеру, пойму когда-нибудь, как солдатами командовать? А вот давеча вы мне книгу свою показывали, «Фортификация»… Ой, страсти даже смотреть было!
– Ты не поверишь, как права! – смеялся Сергей. – Мне самому страсти смотреть на неё до сих пор! А завтра что вы будете делать – ворошить и возить? Но это же просто, это я умею! Хочешь – приеду рано утром и помогу?
– И господь с вами, не надо! Сами управимся! – отмахивалась Варя, падая на траву и блаженно вытирая лицо рукавом рубахи. – Ничего, скоро уж Спасы пойдут, там отожнёмся, отмолотимся – и…
– …и я уеду в полк, – мрачно говорил Сергей, вертя в губах былинку. – И бог знает, когда мы с тобой увидимся снова.
Варя вздыхала, пожимала плечами. Но долго грустить оба они не умели и уже через минуту взахлёб смеялись над какой-нибудь деревенской историей, рассказанной Варей или Сергеем.
Вера, разумеется, знала о том, где пропадает по вечерам её пасынок, но не считала необходимым запрещать эти встречи. Лишь однажды, когда Сергей вернулся уже в сумерках, весь испачканный пыльцой и травяной зеленью, усталый и счастливый, мачеха осторожно заметила:
– Серж, я надеюсь, вы не употребите во зло Варино доверие к вам. Эта девушка не заслуживает дурного обращения. Также и отец её очень достойный человек и…
Сергей, как обычно, вспыхнул порохом:
– Кажется, я никогда не давал вам повода подозревать меня в… в такой пошлости! Я очень уважаю мадемуазель Зосимову и никогда в мыслях не держал…
– Ну, и очень хорошо, – торопливо перебила его Вера, слегка испуганная этим мрачным проблеском в глазах пасынка. – Завтра ведь вы снова увидитесь с ней, не так ли? Тогда я попрошу вас передать Варе эту книгу. Это пушкинские «Повести Белкина», она давно хотела их прочесть.
Книгу Сергей передал, и Варя прочла её быстро.
Две недели спустя, уже в конце августа, когда рожь убрали с полей и лесную опушку по утрам начало затягивать туманом, Сергей долго ждал девушку на их обычном месте. Сейчас, когда работы в поле сделалось меньше, Варя изредка приходила с отцовским мольбертом и кистями и подолгу набрасывала восход солнца или туманную болотистую низину. В такие минуты она не могла даже разговаривать, и Сергей терпеливо ждал, сидя на поваленном дереве и с интересом наблюдая за тем, как под кистью Вари проявляются знакомые деревья или поворот тропинки. Но в это утро Варя пришла без красок и кистей, с книгой Пушкина под мышкой, аккуратно завёрнутой в обрывок холста, бледная и, как показалось Сергею, с заплаканными глазами.
– Варенька, что случилось? – бросился к ней Тоневицкий. – Тебя кто-то обидел?
– Вовсе ничего… Читала книгу вот… расстроилась.
– Да чем же там можно расстроиться? – поразился Сергей, торопливо вспоминая, что такого душещипательного могло оказаться в коротеньких повестях. – Может быть, ты испугалась «Гробовщика»?
– Да чего же там пугаться-то… – удивлённо произнесла Варя. – Вот у нас на деревне старик есть, Егорыч, так он такие страсти рассказывать может, про чертей да нечисть всякую, что господину Пушкину, право, далеко до него станет. А вам самому что более всего понравилось?
– Что за вопрос? «Выстрел», разумеется!
– Верно, очень трогательно… Но я вот «Барышню-крестьянку» читала и… Даже в одном месте закапала книжку-то… Сил нет, как тяжко было!
