Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар

в этих ведомствах свои люди, десятки или сотни ниточек связывают их с лично преданными им людьми в армии, в МВД, в КГБ. Неожиданно осталась вакантной должность нового премьера. Доходит непроверенная информация, что А. Руцкой хотел предложить ее Ю. Скокову, который в апреле был смещен с поста секретаря Совета безопасности. Однако Скоков вроде залег на дно.

Узнав о решении Верховного Совета ввести смертную казнь для «особо опасных пособников» президента, Виктор Степанович пересматривает свое решение по поводу задержки с отключением в Белом доме телефонов.

Приносят заявление министра внешнеэкономических связей С. Глазьева. Он подает в отставку. Для меня лично — неожиданный и неприятный удар. То, что В. Баранников при случае изменит президенту, честно говоря, ожидал давно. Даже когда он считался в окружении Ельцина одним из самых надежных и преданных. В его обращении с президентом всегда можно было подметить элемент «избыточной услужливости», вызывающий инстинктивное недоверие. Но Сергей Глазьев! Парень нашего поколения, в общем-то толковый экономист, давний член команды… Совсем недавно, перед самым началом реформ, в подмосковном Архангельском набрасывал контуры будущих действий… Правда, в рамках возможного в нашем кругу спектра мнений он всегда по вопросам о роли государства в управлении экономикой занимал более «дирижерскую» позицию, в то время как С. Васильев или А. Илларионов — более либеральную. Ему нравились, например, идеи активной промышленной политики, государственного отбора победителей, знаменитый опыт японского Министерства промышленности и торговли, который он надеялся использовать у себя, в Министерстве внешних экономических связей, куда в ноябре 1991 года был назначен первым заместителем министра. После отставки П. Авена в декабре 1992 года я был рад, что именно Глазьев занял это место. Конечно, уже давно можно было приметить, что А. Руцкой оказывает Глазьеву особое внимание, приглашает с собой чуть ли не во все свои зарубежные поездки, после которых обязательно хвалит этого министра мне, говоря, что в нашей команде попадаются отличные ребята.

Совсем недавно, в августе 1993-го, когда развернулся очередной раунд перепалки с взаимным обвинением в коррупции, которое на этот раз коснулось и Глазьева, мы вместе с А. Чубайсом и Б. Федоровым, ни в малой мере не сомневаясь в его личной честности, сделали все, чтобы его защитить.

Еще вчера, 21-го, в середине дня приглашал его вместе с рядом других министров для обсуждения экономического положения. Говорили о проекте нового импортного тарифа, о давно назревшем снижении экспортных пошлин и сокращении списка квотируемых товаров. И вот теперь, ночью, перебежал во вражеский лагерь.

Что же… Чужая душа — потемки… Да и то сказать, здесь, на нашей стороне волей судьбы немало молодых, умных, образованных специалистов. Неизвестно, как сложится судьба. Может, и останется если не на седьмом, так на четвертом месте. А там, у Руцкого, у Хасбулатова со специалистами ой как не густо. Причем победа их сейчас весьма вероятна. Так кто же, как не он, Глазьев, лучше других подойдет на роль премьера?

Хотел бы ошибиться, но, к сожалению, не исключаю, что именно такой немудреный ход мыслей увел его в противоположный лагерь, а затем, после декабрьских выборов 1993 года, выдвинул на роль одного из лидеров коммуно-националистического блока в Думе…

Кроме С. Глазьева, все министры продолжают нормально работать. Контроль за федеральными системами сохранен. Срочно отозванный из отпуска мой коллега, первый вице-премьер О. Сосковец, возглавляет работу оперативного штаба правительства.

Штаб заседает ежедневно два раза — утром и вечером. Общая картина развития ситуации в первые дни достаточно благоприятна. Указы Руцкого производят скорее комичное впечатление. Попытки вновь назначенных министров давать указания малоэффективны. После дня колебаний подавляющее большинство местных администраций демонстрирует лояльность правительству. Общество в целом воспринимает произошедшее без энтузиазма, с определенной тревогой, но и с пониманием. Теперь нужно развивать успех, главное — втягивать оппозицию в процесс новых выборов.

К сожалению, спустя несколько дней ясно: ощущение относительного спокойствия — кажущееся. Положение начинает быстро осложняться. Белый дом не занят, сохранен как мощный центр сосредоточения оппозиции, и она с максимальной энергией начинает осуществлять свой сценарий: непрерывными и нарастающими по масштабу провокациями дестабилизировать обстановку и как можно скорее добиться, чтобы пролилась кровь. Чем больше — тем лучше.

В Белом доме — большое количество оружия. Его раздают щедро, кому попало, но прежде всего, конечно, стягивающимся сюда из различных концов страны боевикам.

И вот наконец желанная цель отчасти достигнута, первая кровь пролита. Попытка захвата штаба Объединенных вооруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. Двое убитых, есть раненые.

Правительство вынуждено принимать контрмеры, усиливать оцепление вокруг ставшего теперь предельно опасным Белого дома, подтягивать дополнительные силы ОМОНа и милиции. Вынужденная днем и ночью мокнуть под дождем в оцеплении милиция — прекрасный объект и для работы агитаторов оппозиции, и для провокаций.

Теперь правительство — в положении обороняющегося: вынуждено менять войска, обеспечивать порядок… Пока нет возможности активными действиями переломить ситуацию в свою пользу.

На заседаниях правительственного оперативного штаба заместитель министра внутренних дел докладывает, что его люди устали, среди них оппозицией активно ведется агитация. Необходимы свежие силы. Представители Министерства безопасности, от которых в первую очередь ждем информацию о том, что происходит в Белом доме, о возможных провокациях, рассказывают, как вчера во столько-то часов и минут к кольцу оцепления подошли два агента иностранной разведки и что один из шведских дипломатов сказал дипломату французскому…

Оппозиция организует митинги, демонстрации. Они не слишком многочисленны, зато очень агрессивны.

Во вторник, 28 сентября, возникла идея: представителям президента и правительства провести на местах межрегиональные совещания глав администрации и председателей Советов. Ознакомиться с обстановкой, настроениями, ободрить, успокоить. Дать ориентиры. Мне — Дальневосточный регион. 30 сентября вылетаю в Хабаровск.

Общее ощущение: все ждут, чем закончится дело в Москве. Сейчас считают, что президент сильнее, и сохраняют по отношению к нему лояльность. Областные советы пока что вряд ли готовы ввязаться в решительное противостояние, они, скорее, нейтральны. Недавно избранный глава администрации одной из дальневосточных областей, присягнувший 22-го на верность Руцкому, кружит возле меня, заглядывает в лицо, говорит, что оклеветали…

В целом серьезной поддержки в регионах, на которую могло бы опереться парламентское большинство, нет. Вопреки повторяющемуся почти во всех комментариях утверждению о том, что «исход противостояния решится в регионах», укрепляюсь в своем убеждении: в России судьба выборов и войн действительно решается в регионах, но судьба революций и переворотов — в столице. Залетев в Комсомольск-на-Амуре, побывав на оборонных предприятиях, расхлебывающих плоды недальновидной политики нынешнего года, широких обещаний и скудного финансирования, — 2 октября возвращаюсь в Москву. Узнаю, что здесь ситуация продолжает обостряться.

Соглашение о подключении Белому дому воды, электроэнергии и связи и одновременной сдаче находящегося там оружия