КОМАНДАРМ Якир. Воспоминания друзей и соратников. - Иона Якир

В конце 1929 года мой муж был назначен заместителем командующего войсками Украинского военного округа, и мы переехали в Харьков. Я начала работать в аппарате ЦК КП(б)У заведующей сектором печати. В Харькове мы снова почти ежедневно встречались с семьей Якира.

В середине 1930 года ГПУ Украины арестовало группу бывших офицеров старой армии, работавших в штабе округа и в частях. Им предъявили нелепое обвинение, будто они организовали контрреволюционный заговор с целью уничтожить командование УВО - Якира, Дубового, начальника политуправления Хаханьяна, перебить армейских коммунистов, поднять восстание и отторгнуть Украину от Советского Союза.

Начальник ГПУ Украины Балицкий ознакомил Якира и Дубового с показаниями некоторых арестованных. Все выглядело убедительно, доказательно... И все же Иона Эммануилович не мог поверить в виновность людей, с которыми прошел много фронтовых дорог, которых знал как заслуженных боевых командиров, честно воевавших за Советскую власть.

- Это не укладывается в моем сознании, - говорил он, взволнованно шагая по кабинету в своей квартире. - Неужели они стали изменниками, а мы, коммунисты, оказались столь близорукими?.. Нет, нет и еще раз нет!.. Балицкий настаивает на своем. Выход один - ехать в Москву и просить разобраться во всем подробно и объективно.

30 декабря муж пришел домой из штаба и попросил меня немедленно собрать его в дорогу.

- Нас вызывают в Москву по этому делу. Иона торопит...

Естественно, я очень расстроилась: у нас недавно родилась дочурка, Новый год хотелось встретить всей семьей, с друзьями, и вообще уезжать в канун Нового года не годится...

Иона Эммануилович - это очень характерно для него - нашел время заехать перед отъездом и успокоить меня:

- Не горюй, Нина, Новый год отметим позже, а сейчас дорога каждая минута. Люди, наши люди – и в тюрьме.

Он оперся руками о край стола и, делясь со мной своими думами, сказал:

- Большая драка будет с Балицким, большая!.. Может быть, нас с твоим Иваном стукнут крепко, но иначе поступить я не могу, не имею права. Эти товарищи за революцию дрались, Советскую власть защищали, а теперь их обвиняют черт знает в чем и, возможно, под угрозой их жизнь. Можем ли мы стоять в стороне и молча наблюдать?..

Он посмотрел на меня и, понизив голос, с горечью добавил:

- Правда, один очень ответственный товарищ советовал мне не вмешиваться. Понимаешь, не вмешиваться, если даже этих людей, советских людей, казнить будут... Не могу я так. В таком случае я бы перестал уважать самого себя.

Дорогой мой товарищ! Думал ли ты в те минуты и часы, что всего несколько лет спустя и тебе самому предъявят чудовищные обвинения в измене и поведут на расстрел. Тебя, героя гражданской войны, храбро воевавшего за родную тебе Советскую власть, безмерно любившего свой народ, свою партию, и некому будет защитить, громко крикнуть:

- Остановитесь!.. Что вы делаете?!.

Не помню, ответила ли я тогда Якиру или промолчала, но он повторил свою просьбу не печалиться и вместе с Саей, его женой, подождать возвращения из Москвы.

Когда Якир и Дубовой вернулись домой, мы узнали, что их принял Орджоникидзе, человек большого сердца и редкой отзывчивости, внимательно выслушал все сомнения и доводы, записал факты противоречий и искажений в показаниях арестованных.

Почти всех арестованных освободили, значит, их невиновность была доказана. Балицкий с Украины уехал, а в аппарате ГПУ провели организационные мероприятия.

Характерная деталь. Я спросила мужа, кто был тот весьма ответственный товарищ, советовавший Якиру не вмешиваться в дело. Дубовой ответил:

- Думаю, что Каганович!

Ко всему этому остается добавить, что Якир после освобождения арестованных ходил веселый и радостный.

В 1933 году Украина переживала тяжелое время. Засуха сожгла во многих местах урожай, и на хлебозаготовки пошло зерно из семенного фонда. В некоторых селах крестьяне заколачивали хаты и уходили в города - искать хлеба и заработка. В штаб округа и политуправление все чаще приходили письма от красноармейцев, беспокоившихся за судьбы своих родных. Об этих письмах не раз с тревогой беседовали между собой Якир, Дубовой и работники политуправления.

Вскоре собрался пленум ЦК Компартии Украины (а может, это было расширенное заседание Политбюро, сейчас не помню, знаю только, что в Харьков приезжали тогда секретари всех обкомов партии). На квартиру к Якиру пришли посоветоваться, поделиться своим беспокойством за сельское хозяйство товарищи Демченко, секретарь Киевского обкома, и Хатаевич, секретарь Днепропетровского обкома. Пришли и мы с мужем. Какая-то тяжесть словно придавила всех. Что делать? Где и как найти выход?

Якир, Демченко и Хатаевич предложили ввиду катастрофического положения с хлебом и случаев голодной смерти просить ЦК разрешить дальнейшую сдачу хлеба приостановить, завезти семенной фонд в места, откуда он уже вывезен, и оказать помощь наиболее пострадавшим районам. Но руководители Украины не согласились с этим предложением. Тогда после заседания Якир, Демченко, Хатаевич, Вегер (секретарь Одесского обкома) и Дубовой отправили письмо в Москву. В результате дальнейшая сдача хлеба была приостановлена и засыпан семенной фонд. Что же касается продовольственной помощи, то ее изыскали на месте.

Видимо, в Москве не могли не посчитаться с мнением такой авторитетной группы товарищей. Однако, как я потом узнала от мужа, К. Е. Ворошилов сказал Якиру, что Сталин очень недоволен: почему письмо подписали и военные? Сталин якобы сказал:

- Они же не в кооперации. Военные должны своим делом заниматься, а не рассуждать о том, что их не касается.

Мне часто приходилось слышать беседы Якира и Дубового на военные темы.

Иона Эммануилович считал, что раньше или позже нам неизбежно придется столкнуться с фашистской Германией. «Фашизм по своей природе агрессивен, - говорил Якир,- и он ждет не дождется возможности вонзить свои когти в горло советского народа. Об этом надо помнить и готовиться к достойному отпору».

Иона Эммануилович прекрасно владел немецким языком, в подлинниках изучал материалы первой мировой войны и делился с нами своими мыслями о необходимости быстрее механизировать войска, так как главная роль будет принадлежать технике.

- Винтовка, штык и русское «ура» - дело хорошее,- рассуждал Якир. - Но без танков, авиации и десантных войск мы окажемся слабее противника.

Сейчас не помню точно даты, но, кажется, в 1936 году Якир, Тухачевский и Уборевич, всегда поддерживавшие тесный личный контакт и деловые связи, резко ставили перед Наркоматом обороны вопрос о максимально быстрой подготовке механизированных соединений и критиковали товарищей, по старинке отводивших первое место коннице и ее массированным ударам. Якира активно поддерживали в этом Дубовой и начальник политуправления Амелин, который тоже был частым гостем Ионы Эммануиловича.