Дом с химерами - Инна Бачинская

Не хочу. Не-хо-чу. Всюду Ситников. Даже сейчас он портит мне жизнь. Планида такая. Фатум. Черт бы тебя подрал, Ситников! Твой голос, твой взгляд, твоя улыбка… Твоя стремительная походка – не ходит, а летает. Твой запах. Ежик волос. Выгоревшие на солнце брови. Капли океана на коже. Ухмылка, прищуренные глаза, серые в зеленую крапинку… Кошачьи! Какой же ты гад, Ситников! Убирайся! Хватит!

Я вытираю слезы.

– Да ладно тебе, ты… это… Время – лучший врач, – шелестит Каспар. – Все проходит, пройдет и это – «как ветерок над полем ржи»…

Сочувствует никак.

– Отстань, а? И без тебя тошно.

Шаги в коридоре. Галка просунула в дверь голову.

– Катюха, ты спишь?

– Не сплю. Доброе утро!

Она заходит, садится на край кровати. Кровать угрожающе трещит. На Галке моя ночная сорочка – на бретельках, в розовых сердечках. За ней бесшумно входит мой кот Купер, садится на коврик у кровати, смотрит на меня и вопросительно произносит: «Мр-р-р?» Приглашение к завтраку.

– И мне чего-то не спится, – говорит со вздохом Галка. – Думаешь про него?

– Про кого?

Галка снова шумно вздыхает – прямо больная лошадь. Сейчас спросит, как героиня американского кино: хочешь поговорить об этом? Просто удивительно, как много всяких мелких фразочек из американских фильмов осело в нашем быту: ничего личного, просто бизнес; иди и возьми его, тайгер! Свет в конце тоннеля… Что там еще?

– Который час? – спрашиваю.

– Восемь. Встаем? Сегодня завтрак за мной. Хочешь жареной картошки?

Гримаса на моем лице настолько убедительна, что Галка ворчит:

– Конечно, какая картошка! Ну хоть блинчики! И кофий. Давай?

На ее лице – надежда и ожидание. Я киваю, хотя, сами понимаете, после вчерашнего загула кушать мне захочется не скоро. И головка тяжелая. Сейчас бы чего-нибудь холодненького и кофейку сверху. Но на лице Галки написано вдохновение: не иначе, прикидывает, что можно запихнуть в блины – мясо, повидло или яблоки.

– Только без мяса! – говорю я.

– Только не надо на меня давить! – отвечает Галка.

…Мы сидим за столом, нас трое, Купер – на своем месте, на табурете. Он уже перекусил и теперь присутствует за компанию, шевелит ушами и переводит взгляд с меня на Галку и обратно.

– Ты помнишь, что мы идем к бармену? – спрашиваю я. – Лучше пораньше, пока он дома.

– Непонятно, что он имел в виду? Может, он принял тебя за его знакомую? – раздумывает Галка. – Сунул адрес – с какого такого дива? Не понимаю! Ешь! Может, сметанки?

– У меня ее отродясь не водилось!

– Я вчера купила. У тебя ничего отродясь не водится. Потому и… – Она прикусывает язык.

Что и требовалось доказать: снова незабвенный Ситников! Очередная версия разрыва: пустой холодильник, перманентное отсутствие сметаны, и в результате – амор пердю! Мораль разрыва: их надо кормить, желательно каждые два часа, причем мясом. Потому как хищники. Можно подумать, моделька с утра до вечера на кухне, и холодильник ломится! Не смешите меня!

– Да ладно, – говорит Галка. – Не грусти, Катюха! Еще не вечер. Еще много замечательного и удивительного впереди, и самое главное – мы вместе!

…Улица Музыкальная около бывшей музыкальной фабрики, почти на окраине. Пятиэтажная хрущоба затрапезного вида, на балконах – склад ненужных вещей и тусклое белье на веревках.

Квартира двенадцать – в третьем подъезде. Дверь вполне приличная, металлическая, красивого шоколадного колера. Я нажимаю на зеленую кнопку звонка. Голос простуженной вороны – надтреснутый, дребезжащий. Шаркающие шаги, шевеление зрачка в дверном глазке:

– Кого надо?

– Валдис дома?

Заскрежетали замки, дверь распахнулась. На нас неприветливо смотрела безумного вида седая старуха в выцветшем халате. Посторонившись, она пропустила нас в прихожую.

– Вон его комната, – махнула рукой. – Спит, видать, после ночной смены. Стучите громче!

После ночной? Он же вчера не работал! Мы постучали. В ответ – тишина. Мы переглянулись, и Галка замолотила в дверь кулаком. С тем же результатом.

– Пошли!

Она решительно толкнула дверь, мы стали на пороге. В комнате царил полумрак – шторы были задернуты. Письменный стол, компьютер, полки с книгами. Большой кожаный диван, разноцветные подушки. На кофейном столике – чашка и вазочка с печеньем. На ковре у дивана…

Я, вскрикнув, схватила Галку за руку! Там лежал человек…

Он лежал на спине, разбросав руки. Около головы его, на светлом ковре, расплылось черное пятно. Молодой человек с русыми волосами, в синем махровом халате, босой. С черной запекшейся кровью на лице…

Мы замерли, схватившись за руки. Я почувствовала слабость в коленках, казалось, еще минута – и усядусь прямо на пороге.

– Катюха, звони Кузнецову, – прошептала Галка. – Есть номер?

Дрожащими пальцами я потыкала в кнопки мобильного телефона. Длинные гудки… Бесконечную минуту или две. И наконец знакомый голос:

– Екатерина Васильевна, вот так сюрприз! Порадовали старика. Как вы?

Едва не зарыдав от облегчения, я закричала:

– Леонид Максимович, тут человека убили!

В трубке наступило молчание.

– Алло! – позвала я.

– Человека убили? – переспросил он. – Вы где сейчас?

– У него дома! Музыкальная, восемнадцать, квартира двенадцать! Вы не могли бы приехать? Мы тут с Галиной!

Мне показалось, он хмыкнул.

– Ждите там, никого не пускайте и не двигайтесь с места. Сейчас приедем.

Глава 26

«Китайская комната»

– Представьте себе, господа, некую гипотетическую программу, записанную неким гипотетическим человеком – назовем его Икс, – начал Федор Алексеев, чувствуя себя как на лекции перед своими студиозусами, – с определенной целью, нам пока недоступной. Программа эта состоит из вопросов, произносимых… Назовем это существо условно Голос. Как создать ощущение осмысленного диалога Голоса и человека – в данном случае Глеба?

Актеры переглянулись, и режиссер сказал:

– Федя, как-то ты все усложняешь. Заговоры, иксы, диалоги с голосом… Я лично считаю, что все это игра затуманенного испарениями воображения.

– Мои предположения носят гипотетический характер, и я ни на чем не настаиваю. Все вышесказанное предлагается в качестве версии. Согласны?

Ляля Бо, пожирая его глазами, восторженно выдохнула:

– Да!

– Ладно. Идем поэтапно. Вот вам первый вопрос Голоса… – Он прочитал с листка: «Кто здесь?» А теперь, господа, попрошу собраться и представить ваши произвольные ответы на простенький вопрос «Кто здесь». Петя, ты первый! Тебя спросили… спросил некто среди ночи в пустом доме: «Кто здесь?» – и ты ему ответил. Что?

– Кто вы?! – в ужасе прохрипел Жабик, хватаясь за сердце.

– Кто это? – прошептала Ляля Бо, привстав и вытаращив глаза.

– Кто здесь? – рявкнул Арик. – А вот я тебя счас как пугну! Моду, понимашь, взяли!

– Хорошо! – похвалил Федор. – Очень образно. Итак, у нас три версии ответа на первый вопрос. Если поразмыслить, можно придумать еще, но пока достаточно. Поехали дальше. Снова Голос: «Я здесь живу. А вы?» – Федор обвел взглядом присутствующих. – Петя?

– Здесь никто не ж-ж-ж-ивет! Здесь одни пр-р-ривидения! – простонал Жабик, закатывая глаза и сползая на пол.

– Ври больше! А вот я те счас покажу, кто тут живет! – зловеще прохрипел Арик.

– Что значит живете? – спросил после заминки Глеб. Он был единственным участником опроса, кто не получал удовольствия от происходящего.

– Где живете? – выпалила Ляля Бо, испуганно оглядываясь. – Здесь? Или на чердаке? Вы меня видите?

– Где вы находитесь? Немедленно признавайтесь! – зарычал Жабик. – Ефрейтор Баран, наденьте на него наручники и к батарее гада!

– Отлично, господа! – похвалил Федор. – Сразу чувствуется театральная выучка. Поехали дальше. Голос: «Я здесь живу! Вы кто?»

– Человек. А вы кто? – Жабик.

– Есмь человек… – Глеб.

– Дед Пихто! А ты кто? – Арик, сварливым тоном.

– Хорошо. Теперь снова Голос: «Я тоже человек… Когда вы пришли?»

– Вчерась! – закричал Жабик.

– А вы? – спросила дрожащим голосом Ляля Бо, ломая руки. – Сначала вы скажите! Вы сначала!

– А ты когда? – не удержался режиссер.

– Хорошо. Дальше. Голос: «Я здесь всегда… Вы кто?»

– Актер!

– Лицедей!

– Квартирант!

– Жилец!

– Лузер!

– Висельник! – прорычал Жабик.

– И так далее, до бесконечности, – подвел черту Федор. – Вы сами все слышали, вы приняли участие в эксперименте и теперь ответьте мне: что это было?

Актеры переглянулись. Ляля Бо смотрела на Федора с восторженным ужасом. Никто не проронил ни слова. Наконец Арик откашлялся и сказал:

– Ну, я думаю… э-э-э… – и замолчал.

– А можно перейти сразу к раздаче слонов? – предложил режиссер. – Потому что никто ни хрена не понял в твоей философии.

– Мой друг капитан Астахов называет ее мутной. Ладно, переходим к раздаче слонов, – согласился Федор. – То, что вы услышали, господа, не что иное, как имитация осмысленного диалога между человеком и программой, написанной Иксом с неизвестной нам целью, – сказал он. – Вопросы, как вы сами убедились, построены таким образом, что любой из возможных ответов, даже самый нестандартный, – Федор кашлянул, – является прямым или непрямым ответом на вопрос Голоса, что создает иллюзию разумного диалога. Есть слабые и нелогичные места, но, согласитесь, господа, когда слышишь это ночью, в темноте, в пустом доме – то звучит убедительно. До сих пор понятно? – Он обвел аудиторию взглядом. Все кивнули.