Выстрел ценой в битву - Александр Тамоников

Один из неизвестных встал в полуметре от него и приглушенным голосом что-то сказал коллегам, и те тоже остановились.

«Чтоб вас!.. – поморщился Захар. – Почему именно здесь – прямо надо мной?! Места в джунглях мало?..»

Он осторожно посмотрел вверх.

Солдаты вертели головами и вслушивались в звуки ночного леса.

Их командир стоял настолько близко, что Гурьев едва ли не ощущал запах его военной формы. Нога в тяжелом армейском ботинке примяла траву в каких-то сантиметрах от его правой ладони. Но лежащего поблизости человека он вряд ли был способен обнаружить, если, конечно, не обладал сверхчувствительным зрением или на его голове не висел прибор ночного видения.

Нет, не обладал. И прибор не висел, иначе бы он сразу начал палить из автоматической винтовки, что покачивалась в его руке.

В общем, капитан оставался спокоен. И был готов в любой момент начать схватку. Лишь бы не сдали нервы у Генки, ведь он затаился где-то рядом.

Вслушиваясь в тишину, командир дозора сдвинулся в сторону и все-таки наступил жесткой подошвой ботинка на правую ладонь Захара.

«Сволочь! – скривил тот губы. – Но придется потерпеть. Ничего не попишешь – вера в добро и счастливое будущее требует смирения».

Не услышав ничего, кроме шелеста листвы в легких дуновениях ветра, дозорные стали совещаться.

Гурьев по-прежнему лежал, стиснув зубы от боли, но при этом отлично понимал нерешительность бойцов из дозора: шарахаться ночью по зарослям в поисках нескольких человек – задача не из легких.

Африканцы переговаривались пару минут. И все это время их командир топтался на ладони капитана, перенося вес тела то на носок, то на пятку.

В общем, времени для принятия решения было достаточно, и мощный трос терпения Захара наконец звонко лопнул.

Во-первых, рука дико затекла.

Во-вторых, ему показалось, что после совещания вояки решили идти дальше. А дальше под кустом прятался Сидякин. И как знать, чем закончатся их поиски: то ли пройдут мимо, то ли наткнутся на бедного вирусолога…

Ответов он не знал, а гадать не хотелось.

Фитиль догорел, бомба взорвалась.

Гурьев никогда не испытывал к африканским воякам неприязни, ненависти или злости. Но война – есть война. Мировая или крохотная – ограниченная двумя гектарами густых джунглей. Он просто обязан был атаковать троих парней в камуфляже и одержать победу. Иначе проиграл бы: потерял кого-нибудь из товарищей и, возможно, сам расстался бы с жизнью.

Выдернув из-под проклятого ботинка свою ладонь, он извернулся и молниеносно исполнил подсечку, после чего ненавистный служака со всего маху грохнулся спиной на землю.

Напротив второго капитан оказался, уже будучи на четвереньках. Данное положение было удобным для атаки в нижнюю часть туловища, чем он и воспользовался, зарядив сопернику «двоечку» в пах и солнечное сплетение.

На стороне Гурьева были внезапность и кромешная тьма. Лежа на земле, он успел запомнить позиции троих противников, а потому атаковал безошибочно. Уложив второго, ему удалось вскочить на ноги и заняться третьим.

Это был классический удар «маваши гери». Крутанувшись, он от души зарядил бедному африканцу ногой в голову. Тот тоже закатился в кусты, а за спиной вдруг послышался шорох.

Захар резко обернулся, готовясь поставить блок, уйти в сторону или сразу нанести удар. И вдруг увидел Храмова, кого-то бьющего наотмашь прикладом автомата.

Через мгновение капитан понял, что придурок, топтавшийся на ладони и первым получивший урок в виде подсечки, успел очухаться и, подняв автоматическую винтовку, целил ему в спину.

Выстрела не случилось. Олег нанес прицельный удар в голову, после чего послышался лязг затворной рамы упавшей винтовки.

– Этот не скоро встанет, – прошептал заместитель, осмотрев жертву. – Надо бы и других отключить.

– Думаешь, стоит?

– Я бы отключил, чтобы лишнего не рассказали.

Наконец бойцы группы, включая Сидякина, собрались вокруг командира.

– Готово. Куда теперь?

– Двигать надо отсюда. И чем быстрее – тем лучше.

Генка понял слова школьного друга слишком буквально и, врубив фонарь, ломанулся через кусты.

– Стоять, идиот! – схватил его за руку Захар. – Быстро выключи свет!

Тот послушно щелкнул клавишей. Свет погас.

– Это во-первых. Во-вторых, старайся передвигаться бесшумно.

– Да-да… Извини, я забыл…

– В-третьих, займи свое место в строю и покидай его только с моего разрешения.

– Понял.

– И, наконец, в-четвертых, нам в другом направлении. Усек?

– Да, Захар. Прости. Я немного перенервничал.

Повернув в сторону от разбитого лагеря, по-прежнему освещавшего кроны деревьев красноватыми всполохами десятка костров, группа продвинулась метров на триста.

– Достаточно, – остановился капитан для короткой передышки. – Либо отряд не заметил потери бойцов, либо им сейчас не до нас. Ты как, Гена?

– Нормально.

– Тогда берем прежний курс и ускоряемся. Выбились мы из графика с этими чернокожими вояками…

В заданный район после длительного марш-броска группа вышла в десятом часу утра. В небе уже сияло солнце, воздух прогрелся до тридцати градусов, а Сидякин успел пару раз напомнить о пустом желудке.

– Привал пять минут, – объявил Гурьев и, присев на колено, достал аппарат системы спутниковой навигации.

Бойцы привычно скинули с плеч лишний вес: оружие, ранцы, разгрузочные жилеты, чтобы дать мышцам кратковременный отдых. Один лишь Сидякин остался стоять, опершись на тонкий ствол молодого деревца. Вероятно, он решил не расслабляться, дабы потом было легче продолжить пеший поход.

Тем временем Захар, сверив данные навигатора с картой, озвучил:

– Мы в шестидесяти пяти километрах к югу от Аузура, граждане. Поздравляю с прибытием.

Уронив герметичный чемоданчик, Сидякин рухнул на траву. Как стоял, так и рухнул.

– Гена, ты живой? – настороженно поинтересовался капитан.

– Не знаю… Мы уже больше никуда не пойдем? – жалобно спросил тот.

– В ближайшие два-три дня – никуда.

– Наконец-то.

Повернувшись на бок, вирусолог подсунул под голову чемодан и прикрыл глаза.

Беззвучно посмеиваясь, командир знаком приказал подчиненным не обращать на Сидякина внимания и заниматься своими делами.

– Где-то здесь должен быть модуль, – припомнил Храмов инструктаж генерала.

– Так точно. Деревянное строение размером десять на восемь метров.

– Как же мы его отыщем в этих болотах? – огляделся вокруг старший лейтенант.

– Отыщем. Главное – раньше времени не нарваться на его охрану.

Прапорщик Туров и старший лейтенант Храмов вернулись из своей зоны поиска и доложили:

– В километровом секторе западнее разбитого бивака модуля нет.

Спустя полчаса подошли два прапорщика, посланные Гурьевым на восток.

– Нашли? – с надеждой спросил капитан.

– Так точно, – устало опустился на траву Елисеев.

– Где?

Снайпер Пестов заботливо уложил на ранец винтовку и с сибирской обстоятельностью пояснил:

– В восьмистах метрах отсюда проходит старая дорога – заброшенная и почти незаметная. За ней в редколесье стоит избушка, накрытая камуфляжной сеткой. Рядом два автомобиля, замаскированных ветвями.

– Охрану видели?

– А как же. Один на площадке, что обустроена на крыше. И патруль бродит по кругу в составе двух молодцов. При одном древний «калаш», при другом – американская «мухобойка».

Не удержавшись, Елисеев со смешком добавил:

– При полном «экипе» и в балаклавах. Серьезные такие! Сами себе в зеркале не улыбаются, наверное!

– Молодцы, парни, – оценил Захар. И, повернувшись к связисту, приказал: – Роман, настрой шарманку. Пора доложить шефу, что вышли в район. Остальным – отдыхать…

Глава 19

Кенберун, Аузур

Шестьдесят пять километров южнее Аузура

19–25 июля

Когда на приемнике системы ГЛОНАСС вспыхнула лампочка сигнала тревоги, капитан Матвеев матюкнулся и тут же принялся действовать.

Первым делом он записал координаты подачи сигнала, высветившиеся на прямоугольном табло приемника. Потом подошел к висевшей на стене карте, отметил нужную точку и прошептал:

– Шестьдесят пять километров южнее Аузура.

Затем позвонил в миссию и на всякий случай поинтересовался, не вернулась ли машина с медиками из селения Нуару.

– Нет, – ответил дежурный врач. И уточнил: – Еще рано, мы ждем их не ранее восьми вечера.

Оставалась надежда на ложное срабатывание. Мало ли… Майор Гришин не дружил с техникой и по своим наклонностям был скорее гуманитарием – любил хорошие книги и фильмы, разбирался в классической музыке, неплохо пел и знал множество стихов.

– И все же лучше перестраховаться, чем бездействовать, – решил Матвеев, поднимаясь в кабинет посла. Постучав, он приоткрыл дверь: – Евгений Павлович, разрешите?

– Да, Игорь Сергеевич, заходите…