Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Плутарх рассказывает еще одну историю, как Александра позабавили с помощью этого дара природы:

Среди тех, кто обычно омывал и умащал царя, забавляя его разными шутками и стремясь привести в веселое расположение духа, был некий афинянин Афинофан. Однажды, когда в купальне вместе с царем находился мальчик Стефан, обладавший прекрасным голосом, но очень некрасивый и смешной, Афинофан сказал:

— Не хочешь ли, царь, чтобы мы испробовали это вещество на Стефане? Если даже к нему оно пристанет и не потухнет, то я без колебаний признаю, что сила этого вещества страшна и неодолима!

Стефан сам охотно соглашался на это испытание, но, как только мальчика обмазали нефтью и огонь коснулся его, яркое пламя охватило его с головы до пят… Не случись там, по счастью, нескольких прислужников, державших в руках сосуды с водой, предназначенной для омовения, остановить пламя не удалось бы вовсе, но даже и эти прислужники лишь с большим трудом потушили огонь на теле мальчика, который после этого находился в очень тяжелом состоянии.

Плутарх, бурно выражающий симпатии к Александру в своем произведении, добавляет, что когда Стефана охватило пламя, Александр пришел «в крайнее смятение и страх». Однако к тому времени македонский царь прекрасно знал, что произойдет с мальчиком, и дал согласие на чудовищный эксперимент.

За месяц македоняне изрядно поиздержались на любовниц, и царь попросту выкупил своих солдат у державшего соблазнами города. Из казны, переданной Александру в Вавилоне, каждый македонский всадник получил по 600 денариев, чужеземные всадники — по 500, пехотинцы — по 200. То есть Александр выдал трехмесячное жалованье только за то, чтобы солдаты покинули понравившийся им Вавилон. Вдобавок обещал их повести на богатейший город Сузы.

Войско настолько обленилось, что переход от Вавилона до Суз занял 20 дней. Город, считавшийся второй столицей персидских царей, также сдался без боя. Более того, правитель Суз сохранил нетронутой и передал в руки Александра всю казну. Чтобы оценить ее размер, достаточно сказать, что в Сузах персидские цари с давних пор хранили неприкосновенный запас «на случай, если судьба переменится».

Так как судьба переменилась слишком быстро, Александр стал обладателем 40 тысяч талантов золота и серебра в слитках, а также 9 тысяч талантов чеканной монетой — дариками. Плутарх сообщает:

Кроме денег, во дворце персидских царей македоняне нашли различную утварь и бесчисленные сокровища. Обнаружили там и пять тысяч талантов гермионского пурпура, пролежавшего в сокровищнице сто девяносто лет, но все еще сохранявшего свежесть и яркость. Это было возможно, как полагают, благодаря тому, что краску для багряных тканей изготовляют на меду, а для белых — на белом масле, а мед и масло надолго придают тканям чистый и яркий блеск. Динон рассказывает, что персидские цари хранили в своей сокровищнице сосуды с водой, привезенной из Нила и из Истра, что должно было свидетельствовать об огромных размерах Персидской державы и могуществе власти, покорившей себе весь мир.

Александр с полным правом мог считать себя самым богатым человеком на земле, но богатства мало его прельщали. Из огромной добычи, как пишет Диодор, его заинтересовал лишь трон персидских царей, который он решил немедленно примерить. Диодор уточняет:

Царский трон, на который он сел, оказался ему не по росту: был слишком высок. Кто-то из прислужников, видя, что ноги царя совсем не достают до подножия трона, взял Дариев стол и подставил ему под ноги. Он пришелся как нельзя лучше, и царь одобрил находчивого слугу; тогда один из евнухов, стоявших около трона, потрясенный изменчивостью судьбы, залился слезами.

Александр спросил его:

— Какую беду ты увидел, что плачешь?

— Теперь я твой раб, — ответил евнух, — раньше был рабом Дария; любовь к господину врожденная у меня, и мне стало больно, когда я увидел, что вещь, которая у него была в особом почете, теперь утратила всякую честь.

Царь понял, что совершил поступок, исполненный пренебрежения не только по отношению к прежним властителям, но и к своим новым подданным. А ведь они без боя сдали два могущественных богатейших города и признали македонского царя своим господином по праву победителя. Александру совсем не хотелось ссориться с персами: они оказывали ему, сыну бога, гораздо больше почестей, чем македоняне. Царь позвал того, кто поставил стол, и велел его убрать.

И вдруг вмешался Филота, сын Пармениона:

— Не делай этого, царь, но прими за предзнаменование: столик, за которым пировал враг, подставлен под твои ноги!

Невольно Александру пришлось делать выбор, и не только между македонскими и персидскими традициями, но между старыми и новыми подданными.

Милость рыцаря

От верности и настроения пленника зависело спасение царя…

Дарий жив, еще не все земли признали власть Александра, а значит, нужно идти дальше. Его путь лежал в самое сердце Персии, к ее столице — Персеполю.

Македонянам понравилось брать без потерь и сражений богатейшие города, и они охотно пошли за царем, но на сей раз не обошлось без серьезных издержек.

Первые трудности начались, когда войско Александра вошло в горную область. Суровая местность, изрезанная теснинами, глубокими ущельями с нависающими сверху горами таила опасность за каждым камнем. Населявшие эти края уксии не подчинялись даже персидским царям, и за проход через их земли брали плату и с Дария. Подобный таможенный сбор предложили уплатить и Александру.

Денег у Александра было много, он щедро сорил ими (Олимпиада в письмах упрекала сына, что тот раздает огромные богатства друзьям или случайным людям), но платить он не мог. Ничтожная сумма, что запросили уксии, для Александра была бы признанием того, что этот горный народ сильнее его — сына Зевса.

После удачной битвы при Гавгамелах македонский царь окончательно поверил в свое божественное происхождение и только искал новых случаев подтвердить это, больше в глазах македонян, чем в собственных. Он был готов сразиться с кем угодно и немедленно. Но вот беда: вражеское войско под командованием Мадата — родственника Дария — спряталось в горной крепости; оставаясь недосягаемым, оно могло сыпать на головы бредущих по ущелью македонян что угодно.

Александр с бессильной злобой смотрел на крутые склоны гор, подрывающие его авторитет, и потому уцепился за соломинку, как только она появилась. По Диодору, «какой-то местный житель, уксий родом, хорошо знавший эти места, заявил царю, что он переведет войско по какой-то узкой и опасной тропе, и тогда они займут позицию, господствующую над неприятелем». Ни мгновения не раздумывая, Александр отправил отряд македонян вслед за ненадежным проводником. Очередную авантюру македонского царя описывает Курций Руф.