Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне - Александр Широкорад

При подходе к Брили рота была встречена интенсивным огнем 9-орудийной французской батареи. В короткий срок она потеряла один зарядный ящик, одного офицера и до трети орудийной прислуги. Тем не менее ей удалось, опять-таки только двумя орудиями, занять выгодную позицию и завязать дуэль с французской батареей. Борьба была неравной, но ожесточенной.

Уже через полчаса почти весь личный состав оказался выведенным из строя, и капитану Арнольди пришлось заменить эти орудия двумя другими, а с потерей их боеспособности — двумя следующими. Так продолжалось почти 3 часа, пока вся рота не выбыла из строя.

Тогда на место конной роты капитана Арнольди была выдвинута 38-я батарейная рота подполковника Пащенко, а вслед за ней — 28-я легкая рота подполковника Барбища и прибывшая позднее легкая рота капитана Пребетенга. Все эти роты действовали в том же порядке, как и рота Арнольди, занимая позицию не более 2,5―3 часов.

Около 10 часов в бой с русской стороны был введен корпус Сабанеева. Однако существенной помощи отряду Чаплица он не оказал. Продвинуться вперед русские не смогли.

Не менее смелы, решительны и мужественны были действия артиллерии и на левом берегу Березины. Но день 16 ноября не дал русским армиям желаемых результатов. План по окончательному уничтожению наполеоновской армии оказался неосуществленным, что явилось прямым следствием нерешительных действий Чичагова и Витгенштейна.

На рассвете 17 ноября отставшие французские части и обозы еще продолжали переправу, когда русская артиллерия открыла по ним огонь не только с дальних дистанций — ядрами, но и с ближних — картечью. Значительная часть переправлявшихся была уничтожена, и русские войска захватили огромные обозы и большое количество пленных.

К сожалению, из поля зрения наших как академиков, так и военных теоретиков исчезли два генерала, уничтожившие многие десятки тысяч солдат во французской и русской армии — генерал Дизентерия и генерал Тиф. Так, в армии Кутузова только за два месяца преследования Наполеона (октябрь и ноябрь) выбыло из строя около 60 тысяч человек, из них 48 тысяч больных лежало в госпиталях, и многие из них умерли[75].

Из 30 тысяч французов, захваченных русскими в плен в Вильно, 25 тысяч умерло от тифа. «Пленные, захваченные русскими в других городах, также были при смерти. Доктор Фор наблюдал в Рязани, как они умирали в течение одних или двух суток. В Орле госпитали были переполнены французами, которые умирали тысячами. Лаверан недалек от истины, когда утверждает, что "все пленные, взятые русскими, вскоре умерли"»[76].

Кампания 1812 года заканчивалась. 6 декабря Наполеон в местечке Сморгони покинул армию, передав главное командование ее остатками неаполитанскому королю Мюрату. Наполеон ехал через Вильно, Ковно, Варшаву. В Варшаве он «казался иногда веселым и спокойным, даже шутил и сказал между прочим: "Я покинул Париж в намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного — только один шаг, и пусть судит потомство"».

В восемь часов вечера 14 декабря 1812 г., переправив свой отряд на прусский берег маршал Ней со свитой из нескольких офицеров последним перешел через мост.

Кампания 1812 года была блестяще выиграна русскими войсками. Несмотря на ряд ошибок, фельдмаршал Кутузов в целом действовал оптимально. Трудно переоценить вклад русской полевой артиллерии в ходе разгрома Великой армии.

Однако если кампания 1812 года, а также последующие кампании 1813 и 1814 годов оценивать по знаменитой формуле Клаузевица — «Война есть продолжение политики иными средствами», то победа России становится сомнительной.

Наибольшую выгоду от низвержения Наполеона получила не Россия, а Англия. Далее следовали Австрия, Пруссия и т. д. Россия же получила часть (!) Герцогства Варшавского.

«Но нельзя все мерить квадратными километрами захваченных территорий, — возразит душка-либерал. — Зато какой моральный успех, величие и т. п.».

Увы, Россию не любили в Западной Европе и до 1789 г., в чем прежде всего заслуга «святого престола». Но вот после 1815 г. не только консерваторы и клерикалы, но и все прогрессивные слои западной общественности стали ненавидеть «всеевропейского жандарма».

Риторический вопрос, могло ли подобное случиться, если бы Павел и Александр, подобно Екатерине Великой, дали бы Европе спокойно вариться в своем соку (антиякобинские и антифранцузские риторики Екатерины не в счет)? Ну а тем временем Россия потихоньку решила бы свою последнюю в Европе проблему — контроль над Черноморскими проливами.

До сих пор ни один отечественный историк не удосужился посчитать общие людские и материальные потери России в ходе войн с Францией с 1798 по 1815 год. Кто-то пустил в оборот цифру 420 тысяч, по тут же сделал оговорку, что это лишь потери русской армии в больших сражениях с Францией, без малых стычек, осад городов и т. д. А если посчитать и осады, и санитарные потери русской армии, а число умерших от болезней в ходе войн XVIII―XIX веков часто в несколько раз превышало число убитых. Наконец, сколько мирных жителей было убито в кампанию 1812 года, а также умерло от болезней, голода и лишений? На мой взгляд, эта цифра может превысить 2―3 миллиона человек. И это при тогдашнем населении России в 30―35 миллионов.

Причем страдали почти исключительно русские люди. Война велась только в Центральной России, а рекрутские наборы среди мусульманского населения, русских и инородцев в Сибири вообще не проводились. Таким образом, относительно ко всему русскому населению число убитых в 1812 г. вполне сопоставимо с числом убитых русских в 1941―1945 гг.

А вот выгоды, полученные Россией в результате разгрома Наполеона, ничтожны, скорее даже негативны — Российская империя впервые получила польских подданных, которые будут всячески пакостить ей целое столетие. Польша в 1815―1831 гг. не только не давала империи ни рубля, а наоборот, в псе пришлось вбухивать огромные средства. А взамен мы получили польские восстания и Крымскую войну.

Глава 7

РУССКАЯ АРТИЛЛЕРИЯ В ОБОРОНЕ КРЕПОСТЕЙ В 1812 г

До сих пор речь шла исключительно о полевой артиллерии. Тем не менее во французской и русской армиях была крепостная и осадная артиллерия. Но принимали ли осадные и крепостные орудия участие в боях? Если смотреть труды современных историков, то — нет. На самом же деле крепостная и осадная артиллерия сыграла важную роль в боевых действиях 1812 и 1813 годов.

Наиболее компетентный в дореволюционной России историк фортификации Виктор Васильевич Яковлев крайне негативно оценивал состояние русских крепостей в начале царствования Александра I: «В России в начале XIX века, при Александре I, фортификационное искусство находилось в состоянии застоя: борьба с Наполеоном и другие государственные дела заслоняли собой крепостное строительство. Наиболее видной фортификационной работой этого времени считается сооружение кронверка С.-Петербургской крепости, но это не имело никакого значения в общей системе обороны страны»[77].

То есть, если убрать цензуру, сия цитата переводится на нормальный язык следующим образом: Павел I и Александр I вели агрессивные захватнические войны, будучи в полной уверенности, что никто не посягнет на территорию Российской империи. Ну а никому не нужный кронверк в Петропавловке — царская блажь, наподобие Михайловского (Инженерного) замка.

Генерал-квартирмейстер Петр Корнилович Сухтелен (голландский инженер на русской службе) в 1807 г. предпринял инспекторскую поездку вдоль всей западной границы России. На основании этой поездки Сухтелен составил обширный проект возведения целой системы крепостей на западной границе, предложив укрепить города Вильно, Ковно, Брест-Литовск, Пинск и Луцк.

Увы, Александр I отверг проект, реализация которого могла кардинально изменить ход войны 1812 г. Замечу, что царь вовсе не был принципиальным противником крепостей. Военное ведомство отпускало огромные средства на существование абсолютно ненужных крепостей, которых на 1809 год в империи имелось аж 62 (!), и ни одной на западной границе.

Лишь в 1810 г. царь и военное министерство соизволили заняться приведением в оборонительное состояние крепостей Киева (Печорской) и Риги, которые разрушались много десятилетий. Так, подробный проект усиления Киева в 1810 г. разработал инженер К. И. Опперман. Но этот проект из-за неопределенности политического положения, а также потому, что срок на приведение его в исполнение был недостаточен, воплощен не был. Поэтому в Киеве 1810 г. построили лишь несколько укреплений. В марте 1812 г. работы еще продолжались, так, верки крепости были усилены контрминными галереями, построили еще несколько полевых укреплений, в том числе начали строить предмостное укрепление на левом берегу Днепра.