Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казаки 2-го Урупского полка самовольно покинули Екатеринодар и 22 декабря прибыли в станицу Гиагинскую [80]. В воззвании восставших было сказано: «мы готовы защищать нашу Родину от внешних врагов до последней капли крови», но от борьбы с народом они отказывались [81]. При этом были выдвинуты политические требования немедленного созыва высшего представительного органа и немедленного освобождения всех политзаключенных. После артиллерийского обстрела станицы верными правительству войсками 7 февраля 1906 года полк сдался. Сразу же начавшееся расследование продолжалось более полугода. В сентябре состоялся суд над участниками восстания. По приговору суда возглавлявший выступление урупцев казак А.С. Курганов был осужден на смертную казнь, замененную позже 20 годами каторжных работ, а двое других руководителей восстания, вахмистр Бычков и фельдшер Шумаков, получили по 15 лет каторги. Приговорены к отбыванию наказания в дисциплинарных батальонах или ротах на сроки от 1 года до 3 лет 29 казаков [82]. После восстания правящие круги приложили максимум усилий, чтобы затушевать столь серьезное событие и сгладить общественный резонанс. Ими даже было принято решение об упразднении самого наименования восставшего 2-го Урупского полка. Однако чиновники Военного министерства допустили ошибку. Дело в том, что 9 апреля 1906 года был переименован не «провинившийся» 2-й Урупский полк, а 1-й Урупский генерала Вельяминова казачий полк Кубанского казачьего войска, получивший название 1-го Линейного генерала Вельяминова казачьего полка Кубанского казачьего войска [83]. 2-й Урупский казачий полк был переименован во 2-й Линейный казачий полк только 9 января 1910 года [84].
В течение 1905 года было отмечено шесть выступлений в кубанских казачьих частях, направленных для несения полицейской службы в закавказские губернии. На Северном Кавказе официальные органы зафиксировали 32 случая выступлений солдат и казаков [85].
В этом же году имели место многочисленные случаи волнений в забайкальских казачьих частях и открытые антиправительственные выступления подразделений забайкальцев [86].
Всего же, по данным В.А. Петрова, только в октябре—декабре 1905 года из всех происшедших в армии в этом году 195 выступлений 17 случилось в казачьих частях [87]. А из 48 вооруженных выступлений, имевших место в армии, 7 произошли в казачьих подразделениях [88]. Иные сведения приводит Л.И. Футорянский, согласно подсчетам которого, в 1905 году было отмечено 29 различных выступлений в казачьих частях [89]. Он особо отметил, что это составляло 14% от общего числа зафиксированных в это время инцидентов такого рода, притом что численность казачьих формирований тогда составляла только 7% общей численности армии в целом [90]. В 1905 году был отмечен и факт участия забайкальских казаков Читинского гарнизона в работе созданного в городе Совета солдатских и казачьих депутатов. Это был единственный в то время Совет, в котором были представлены депутаты от казачества [91].
Немало открытых выступлений произошло в казачьих частях и в 1906 году. Так, в феврале официальными органами было возбуждено дознание о беспорядках среди забайкальских казаков Акшинского гарнизона [92]. Чуть позже волнения и даже прямые антиправительственные выступления забайкальцев были зафиксированы в Читинском, Нерчинском и Сретенском гарнизонах [93]. В июле происходит событие из ряда вон выходящее: расположенная близ г. Бахмута Донская казачья сотня вступила в настоящий бой с пытавшимися разогнать митинг рабочих драгунами одного из кавалерийских полков. Огонь по посланной на подавление крестьянского выступления в Старицком уезде Тверской губернии армейской части открыли находившиеся там казаки из состава прибывшей с фронта 4-й Донской казачьей дивизии. На защиту рабочих с оружием в руках встали казаки одной из сотен 3-го Донского казачьего полка, расквартированного в г. Вильно [94]. В июне-июле 1906 года казаки 3-й отдельной Донской казачьей сотни и 2-й сотни 41-го Донского казачьего полка отказались участвовать в подавлении забастовки рабочих Рутченковских рудников в Донбассе [95]. Также в июле сотник 22-го Донского казачьего полка И.И. Минаев уговорил казаков двух сотен этого полка отказаться от направления на завод «Никополь» в Мариуполе [96]. Все эти случаи стали предметом разбирательства, в ходе которого на скамье подсудимых оказались 25 казаков 3-й отдельной Донской казачьей сотни, 47 казаков 2-й сотни 41-го Донского казачьего полка. Отдельный судебный процесс состоялся над сотником И.И. Минаевым [97]. Летом-осенью этого же года отмечались многочисленные случаи отказов казаков-донцов разгонять рабочие демонстрации в Лодзи, Вильно, Донбассе и других местах [98].
За 1906 год только на Северном Кавказе официально было учтено 38 различных выступлений солдат и казаков, в 17 случаях из которых казаки отказались от выполнения полицейских обязанностей [99]. А в частях забайкальских и амурских казаков в этом году произошло 28 разного рода антиправительственных выступлений [100]. В 1906 году различные революционные волнения произошли в пяти оренбургских казачьих полках [101]. Всего же за этот год было отмечено 28 различных открытых выступлений в казачьих частях различных казачьих войск страны, что составило 16,9% всех официально зарегистрированных за это время выступлений в армии [102].
Помимо отмеченных крайних форм проявления недовольства армейского казачества властные структуры фиксировали такие совершенно нетипичные для казачьих частей, но довольно распространенные в то время и весьма показательные явления, как общее падение дисциплины, недовольство службой, неприязненное отношение к начальству, особенно к полицейским. Например, в донесении губернатора Нижегородской губернии К.П. Фредерикса на имя министра внутренних дел П.А. Столыпина летом 1906 года говорилось: «За последнее время в расквартированном в Нижегородской губернии 32-м Донском казачьем полку начали обнаруживаться упадок дисциплины, неприязненное отношение к местной полиции и вообще неблагонадежное отношение, вся часть сильно волнуется и вышла из повиновения, пришлось вывести нижних чинов полиции из занимаемой ими совместно с казаками казармы ввиду угрожающего поведения последних и опасения насильственных с их стороны действий». Вывод губернатора был достаточно категоричен: «При существовании подобного духа и отсутствия дисциплины среди казаков нахождение их в Нижегородской губернии не только бесполезно, но может создать серьезные осложнения, почему является крайне желательным заменить их конвоем армейской кавалерии» [103]. Аналогичные донесения в то время были довольно распространенным явлением.
Постоянно усиливавшееся внутреннее недовольство казаков использованием их в качестве полицейской силы нашло красноречивое выражение в многочисленных обращениях и требованиях казаков к властям, а также в так называемом «притворном движении», отмечавшемся как среди армейского, так и среди станичного казачества. Особенно казаки активизировались после созыва I Государственной думы. На имена депутатов от казачьих областей стали поступать многочисленные заявления и «приговоры» казаков, в которых содержались настоятельные просьбы об освобождении их от несения несвойственных и чуждых им полицейских обязанностей. Например, казаки 31-го Донского казачьего полка в письме донским депутатам Думы отмечали, что они «...с радостью пошли на войну (с Японией. – В. Т.)», но их задержали внутри страны и отправили нести полицейскую службу, а это, по мнению казаков, «позор и срам вообще казачьему званию» [104]. С требованием принятия специального закона, запрещающего использование казаков в качестве силы для подавления революционного движения и немедленной демобилизации казачьих частей 2-й и 3-й очередей, обратились в Государственную думу казаки 8-го и 14-го Оренбургских казачьих полков и 7-го Уральского казачьего полка [105]. А в обращении в Думу казаков 1-го Сводно-Донского полка говорилось: «Молим уволить нас от полицейской службы, которая противна нашей совести и которая оскорбляет достоинство нашего славного Донского войска»[17][106]. В Государственной думе группой депутатов был сделан специальный запрос, в котором говорилось о незаконности мобилизации казачьих частей и подразделений льготных очередей для привлечения их к внутренней полицейской службе. При его рассмотрении на заседании Думы 13 июня 1906 года выступило 13 депутатов, большинство из которых возмущалось направлением казаков на ликвидацию массовых народных выступлений, что, по их мнению, делало последних ненавистными для народа [107]. На этом же заседании с большой речью, посвященной «казачьему вопросу» в целом, выступил известный донской литератор и общеизвестный деятель Ф.Д. Крюков. Он высветил истоки легенды об особой жестокости казаков и их якобы баснословных привилегиях. Причем все его утверждения были подкреплены точными цифрами и конкретными фактами [108]. Речь донского депутата вызвала большой общественный резонанс. С категорическим требованием освобождения казаков от выполнения полицейских обязанностей выступили и депутаты от оренбургского казачества М.М. Свешников, Т.И. Сидельников [109] и М.И. Завалишин [110]. По итогам слушаний Дума приняла решение образовать специальную комиссию для рассмотрения данного вопроса, в состав которой вошли 33 депутата [111]. Донские депутаты 1-й Государственной думы Ф.Д. Крюков, М.П. Араканцев и В.А. Харламов выступили инициаторами думского запроса правительству о демобилизации казачьих льготных частей [112]. Значительные масштабы «притворное движение» принимает и в казачьих станицах. Причем его география была очень обширна – от Дальнего Востока до Дона. Широк был и спектр затрагивавшихся в «приговорах» вопросов – от экономических до политических требований. В ноябре 1905 года, например, казаки станицы Титовской Читинского округа Забайкальского казачьего войска приняли «приговор» о необходимости ликвидации владений императорского «Кабинета» в Забайкальской области и передачи принадлежащих ему земель и лесов казачеству. Аналогичные требования содержались и в «приговорах» целого ряда других забайкальских станиц (Макковеевской Читинского округа, Куенгской и Сретенской Нерчинского округа, Кударинской Троицко-Савского округа и др.) [113]. Так, станичный сбор станицы Куенгской решительно потребовал передачи всей «кабинетской» земли «тем казакам и крестьянам, которые ею пользовались раньше, а в настоящее время еще более нуждаются» [114]. В этом же «приговоре» содержался и ряд других социально-экономических и политических требований (созыв Учредительного собрания и др.) [115].