Египетские приключения - Оливия Кулидж

– Я не верю этому, – сказал Ослик, недоверчиво качая головой. – Их либо съедят чудовища, либо они приплывут на край земли. – Мальчик уныло посмотрел на большую баржу, в которой люди расправляли паруса и устанавливали рулевое весло.

– Но это же путь из Коссеира, – настаивал Мару. – Я уверен, что это хорошая возможность и что Африка – круглая. Во дворце моего дяди…

– Дворец твоего дяди! – тихо сказал Ослик, протестующе поднимая руку. – Такому человеку, как я…

– …Необходимо держаться подальше от неприятностей, – быстро закончил Мару. – Ослик, уж если мы собрались путешествовать вместе, то ты должен знать, кто я такой. Время от времени во дворце фараона бывают интриги, и это вполне естественно, когда у царя много жен и много сыновей. Так было раньше, есть и сейчас, и так может случиться снова, что царевич, хотя невинно, может знать слишком много о разных темных делах, чтобы быть в безопасности. Вот это случилось и со мной. Когда мы вместе приплывем в устье Нила, мы уже будем достаточно взрослыми, изменимся, и возможно, у нас будут другие имена. Я думаю, что назову себя Синухом, в память о царевиче, покинувшем дворец до меня. Бежим, или они уберут трап, и мы останемся здесь, в этом вонючем Коссеире, как крысы в крысоловке.

Он осторожно взял Ослика за руку и потащил его. Маленький нубиец посмотрел на пристань и переулки и, не оказывая сопротивления, подчинился Мару. Взявшись за руки, они поднялись по трапу и перескочили через борт. На барже раздались крики, но мальчики не отозвались. Несколько моряков убрали трап. Весла ударились о воду, и баржа отправилась к устью Нила вокруг Африки.

Дерево

Он никогда не знал своего отца и совершенно не помнил своей матери. У него не было своего угла, он жил где придется, чаще всего в мастерской, где ремонтировали садовые инструменты. Время от времени ему выдавали опоясание, и тогда остатки от старого он повязывал вокруг головы, защищая ее от солнца. Он был самым маленьким из всех рабов в саду фараона и не имел даже имени. Женщины и дети смеялись над его странной фигурой и назвали его обезьяной. Стражники говорили: «Эй, ты!» – или били палкой. Другие садовники просто игнорировали его или отпихивали ногой в сторону, как собаку, если он попадался им на пути.

Большую часть года он работал водоносом: доставал воду из колодца, пока его мозолистые ладони не начинали оставлять кровавые следы на веревке. Вся его спина была в шрамах от частых побоев; и многие удивились бы, задавшись вопросом, как он мог вынести столько побоев и до сих пор оставаться живым. Если бы он работал в более красивых частях сада, с ним бы обращались еще хуже, и, скорее всего, он бы умер, как другие рабы, через год или два. К счастью, даже стражники стыдились его и старались отправить туда, где были вонючие кучи мусора, которые выбрасывали за стены сада или в другие скрытые места, куда стражники крайне редко заглядывали. Вот это и спасло его. Но именно благодаря этому в нем выросли чувство собственного достоинства и гордость, потому что только он один из всех рабов фараона имел дерево.

Египет – такая страна, где росло мало деревьев. Частые наводнения, испепеляющая жара, продолжительные засухи – все это, увы, не способствовало их росту. Поэтому деревья были настолько драгоценными, что никто не имел право срубить хотя бы одно, даже на собственной земле, без разрешения фараона. Лучшие деревья привозили из других стран, и они росли в садах богатых людей. Деревья для фараона доставлялись ладьями из Ливана, или с берегов Красного моря, или из далекого Пунта, а также их везли через пустыню. Деревья сопровождала целая вереница водовозов, которые увлажняли их корни. Даже за оплечье, сделанное из чистого золота, нельзя было купить дерево, а этот самый жалкий из всех рабов в саду лелеял одно и имел право назвать его собственным.

Это случилось в то время, когда раб был молодым и не выполнял еще самую тяжелую работу, а мудрый фараон задумал подарить озеро на радость своей жене. Для его жены предназначалась лодка, которую он задумал сделать из прекрасных кедров и украсить золотом, а в ней гребцами должны быть двадцать девушек, певших бы хором и услаждавших царицу. Ярко окрашенная фиолетовая беседка на берегу, окруженная зеленью у подножия утесов западной пустыни, должна была загадочно отражаться в воде в тенях заходящего солнца. О своих прекрасных мечтах фараон объявил всем со своего золотого трона в зале приемов, при этом на нем была надета голубая корона, а в руках он держал символы божественной власти. Главный вельможа, по традиции, слушал повеления фараона распластавшись на полу у ног его царя и бога. Затем он объявил приказы тому, кто управлял строительством лодок фараона, кто отвечал за беседки фараона, распорядителю удовольствиями фараона и всем людям, которые, по его мнению, были достойными услышать хорошие новости из его возвеличенных уст. Затем те сообщили новость менее важным людям, а те, в свою очередь, другим. Вскоре привезли новых рабов, чтобы делать мотыги и корзины для переноса земли, и в это же время собрали чернорабочих, которых большими партиями доставляли лодками из дельты, и присоединяли их к уже находившимся в Фивах. Все готовилось к осуществлению великого плана фараона.

Наступили тяжелые времена, о которых раб всегда вспоминал с дрожью. Ведь именно из-за того, что ему приходилось носить тяжелые грузы, его фигура деформировалась. Помимо тяжелой работы, многие умирали из-за болезни, распространившейся как пожар из-за того, что в грязных временно построенных лачугах располагалось столько людей, что они едва могли вытянуться в полный рост на полу. Скоро появились могильщики, поскольку таких людей не бальзамировали. Толпы новых рабов прибывали каждый месяц и умирали как мухи, хотя некоторые из них выживали, но ненадолго и умирали от тяжелого непосильного труда. Сначала выкопали углубление больших размеров для озера, а землю выносили в корзинах и рассыпали по берегам или уносили в пустыню. В этой местности были огромные валуны, некоторые из них такой величины, что пятьдесят человек едва могли вытащить камень на берег. В дополнение к озеру выкопали канал, по которому вода должна была поступать в озеро и вытекать из него. Посередине сделали остров, а на западном берегу насыпали холмики так, чтобы деревья могли подниматься к утесам, как вообразил себе фараон в своих прекрасных мыслях. Задолго до того, как берега были готовы, привезли деревья и временно посадили их в канавы, а главные садовники, проклиная задержку строительства, следили, чтобы их поливали.

Наконец все было закончено, временные бараки, построенные из ила, разрушили, а лагерь рабов очистили от мусора и грязи. Посаженные тысячами, быстро растущие кустарники озеленяли склоны, поскольку деревья были еще молодые. Незабудки, чистотел и другие дикие цветы в большом количестве посадили около воды. К следующему году все следы пребывания человека были уничтожены сказочным цветением.

Толпы ненужных рабов отправили в карьеры, где их ждала ужасная судьба, которую могли избежать только слишком больные и слабые. Если же они не умирали, то их посылали на озеро, где люди, разделенные в группы по пять человек, занимались посадками: двое копали ямы, двое носили воду, а один занимался работой, требовавшей особых умений. К настоящему времени деревья были в плохом состоянии, и решили отказаться от тех, которые вряд ли бы прижились. И поэтому деревьев привезли вдвое больше необходимого. Засохшие деревья выбрасывались целыми охапками, и стражники строго следили за тем, куда они исчезали, при этом они понимали, что хотя бы изредка люди должны готовить себе еду. Именно для этой цели однажды ночью раб тащил охапку сухих деревьев, как вдруг ему показалось, что то дерево, которое он держал в руках, может выжить.

Сначала его осенила одна мысль – бросить его и найти другое, вторая – зарыться глубоко среди ветвей и наслаждаться запахом. Это был кипарис, которого он никогда близко прежде не видел, так как рабы высаживали на холмах по берегу персиковые деревья. И вдруг он подумал, что если он посадит и выходит дерево, то сможет наслаждаться им время от времени. За высокой стеной сада дворца было маленькое место, наполовину скрытое цветущими кустами, которые скрывали ямы с мусором. Кроме того, он решил, что сможет найти причины, чтобы ходить туда. Он бесшумно спустился к берегу озера и набрал ведро воды, чтобы посадить дерево точно так, как садовники.

Позже, когда его назначили поливать сад, он лишь изредка вспоминал о своем дереве, а спустя несколько месяцев совсем забыл о нем. Когда же наступил следующий сельскохозяйственный сезон, он вдруг вспомнил о своем дереве. Оно все еще росло там, и яркие небольшие цветы на его ветвях были еще более красивы, чем когда-либо прежде. Впервые в своей жизни он осознал, что значит владеть чем-то, и это чувство ему пришлось по душе. «Никто не будет бить меня, – думал он, – если я вырву его и выброшу прочь». Размышляя таким образом о том, что это нежное растение зависит от его желания, он чувствовал волнующую гордость, которую обычно ощущают дети. Он взял за правило ежедневно приходить к дереву, поливать его, и ему нравилось представлять, насколько вырастет дерево за год, или задавался вопросом, каким высоким оно будет через несколько лет.