Метель на кухне. Стихи и песни - Владимир Столбов

бормотания

I

…что когда-то мы были близки,что ловили обрывки флюидов.Промежутки тоскипо себе,по такой восполнимой утрате,своей радостью выдав,я хриплю,как фагот на параде.Уступаю трубе,столь не женственной даме,все октавыдля звонких и горестных чувств.Ставлю плюсна судьбе, что мы сделали самис мученическим рвеньем,ибо славыпосмертной уже не хочу.и не верю…

II

…всего-то полчаса ходьбы.Хоть бы заплакать.Pret-a-porte, заплата на заплате —готово к сносу:ты или не быть.Я жалостьпод исподнее упрятал,и мой побег – ошибка:я бежал,но в сторону тебя —на грудь еще одна дурацкая нашивка —оказалось,что я спасал любовь,свой нимб рогатый мукою губя —бежав тебя, не избежал судьбы —и не бежал, а шел —дрожит губа…

III

…что поскорей попробуй умереть.попробуй раствориться.Без помехлюби свой милый мимолетный грех.веди за поводстатных жеребцов,пока они считают, что ведуттебя в кино, в кафе.Но эта помесьгордыни с жалостью коверкает лицотвое. Теряется эффектохоты и коверкается совесть,…и потому не думай обо мне —мне надоело с липкостью бессоннойбыть в твоих мыслях —и надежды бредпускай меж намив пустоте повиснет.И так смешна твоя забава – смерть…

IV

…и без них нам не вычерпать горя.Как не вычертить графикосторожной и чуткой вины(подожди с «да ты гонишь!»)в нашем мелком (трехмерном?) пространстве.В пересчете на граммыдля усталой и гнутой спины(я зациклен на непостоянстве)тысяч семьдесят —если есть раны,то пять тысяч уходит на кровь,остальное – на кости и ливер, —каждой нотой любвизаколочен в серебряный гроб.Этих нот не усилит ресивер,но без них трудно слушать не споря…

V

… – какого ангела?Останься при своих.Я слишком долгождал тебя – такую.Пакет осколковв дар прими. Тоскуешь?А на гримасе жизни – светлый лик…Get out – надежде, вере и любви,другим путям – одни и те же грабли.И то ли восприятие ослабло,а то ли просто страсти за… ли.Куда как скушно. Брить. Стелить. Кровать.Бояться стоит только нас самих.Ведь лучше – тихо жить.Зевать.А опохмел при пьянке на троих…

VI

…в отчаянье?Я чувствую себя блондинкойи боюсь,что так оно и есть – дурной союзразлуки и сарказмаподернут дымкой —или же дымком мечтанья,– снова бес воскрес,и ум за разумпрячется, и страшноулыбиться – уж лучше дураком,ничтожеством в степях Гипербореи,но не с тобой же…Штопаным райком(райкомовским матрасом)не заманиться бы, шепча «о боже» —знать, что мы сгорели,и что, опять в огонь?Огонь, вода – один х…й.Одна нам честь и пропасть —как не впасть…

«Приближается осень. И круглый год…»

Приближается осень. И круглый годЭта близость лишает меня покоя.В золотом молчаньи – условный код.Тишина – это способ понять, такоечто есть «Стоп!» в пути, и зачем дышать,Если нет тепла и горшки разбились,И не нужно слушать слепых мышат.Важно помнить. Память и есть стабильность.

Оголённое небо теряет стыд,Приводя своей наготой в возбуждение.Тело лет, как всякий плохой артист,За истерики требует кучи денег,То бишь суток, в поисках лучших дольНавсегда из памяти излетевших.Тем, что череп не весь седой,Ум мне с гордостью душу тешит.

Седина – с патентом зимы на цвет —Это тоже осень. Бессилье спектраВ том, что жизнь и луч состоят в родстве:Есть начало, но нет конца. А в пекле,Что за белым светом, не нужно лиц —Серость миру обычно не зря дороже —Вслед за солнцем двигаются нули,Да и память вязнет всегда в хорошем.

Хоть есть лето, сотни других вещей,Чтоб порхать, не думая в настоящем,Миг-сквозняк выносит в дверную щельВсе игрушки. И – забывает ящик.Яви нет, а лишь беспокойный сон,И бессонница лучше всех доказательствНам оставит меньшее из двух зол:Осень дней – без памяти. Чтоб не знать их.

«…и как остановиться? В этой гонке…»

…и как остановиться? В этой гонкевдоль частокола стрелок часовыхнет финиша. Стакан настойки горькой —рябиновой, похоже, – я привыкпить на ночь из окна. Осенний допинглишь слабо греет мне сетчатку глаз,а дальше – холод… и озноб… и в доменет пятого – уютного – угла…

посвящения

*** т. а. к.

Не хватает мелочи.Глупый блюз.Осторожно, милая —жёлтый дом.Крутишь хвостик, белочка?Это плюс.Быстро годы минули.Це – облом.Что ж ты ждёшь под кустиком,куцый хвост?Не меня ль, козявочка?Жизнь отдай,если давит груз икон.В зубы – гвоздь.Пусть плюют друзья в очки:«You must die!»От… ись, хорошая.Воду слей.Поживу пока один.Что с того?Ты, пожалуй, брошена.What is «late»?Must go on that show, dear.Must go on.

*** е. к.

Автобус. Всё забрызгано окно.Туда глядит учёный поцелуе-вед. Он же ищет в теле кнопку, нотой в теле нет, ведь нет ещё полудня,есть только мысли – о судьбе, вине,о бренности, конечно; о китайцах,которые мудры… но брови несодвинет тот, кто бренностью питался,ведь он не чукча, не эвенк, он житьторопится и думать успевает,бензин вдыхает и сгоняет жирс мозгов. В автобусе. Или в трамвае…

*** н. к.

Гибнут гланды. За окошком —тучи-банты. Мы с Тамаройбыли парой, как обычно,но немножко под шаф… рано-вым лукошком, отдыхали,мы играли, будто солнцеиз-под крана – и консорци-умом в лужу заступаю,вижу душу под беретоми в капоте (под капотоми в берете?) Бабка это,и с ведёрком, говорит: «Ча-во, родная, хочешь, душупродырявлю?» (что за притча!?не одна я!) Но согласна.Из ведра лью что-то в кружку,что со мною расстаётсяочень редко – то ли маслатам немного, то ли… ой! даэто – бражка прошлогодне-го постава. Очень метко!Очень модно! Из куста явылезаю ближе к ночи —не одна я, ну и ладно,ничего, что с фонарямиобнималась до утра я.То ли было! То ли знаю!Хоть не ведьма, но – летала!!!Я вчера всю ночь летала!

*** а. н.

И он ушёл, и видел странный сонпро странный сон, про то, как он поднялся,он встал, он повернулся, вышел вон,его не стало – мало резонанса —

ещё хочу – он встал и он ушёл,не встретив первую, хотя, скорей, вторуюсвою весну, и снег на посошок,на старый посох, на его старуху

всё падал, падал, наконец, упал,он рухнул, словно меткий одуванчик,парашютист, срывай скорей запал,ой, то есть, как его, стоп-кран, и жми с авансом

к земле, к земле, к земле, к земле, к земле,чтоб там найти вновь призраки былогои вновь уйти, и вновь под грузом летувидеть сон. И не сказать ни слова.

*** а. с.

Грузнохордый безбликий прошвондероскоплён тучным семенем лет.Я вчера был не тот, что сегодня,значит, завтра меня уже нет.

Значит, склизкопрошвабренным звономбудут петь для меня небесаи на постере, как на иконе,вдруг Христа заблистают глаза.

Я сижу себе как на картине,я – поэт, страстнословный Приап,я хотел бы повесить гардиныв туалет, холодильник и шкап.

Зрите, люди, моё словобродье.Я блужусь в блудодейном саду.Не вчера и уже не сегодня —я бессменно в бессмертье бреду.

*** в. с.

Я что-то всё хочу тебе сказать,но я сбиваюсь, путаюсь и блондюсь,пытаясь объяснить, что не со злаиграл в козла и проиграл все пломбыв своих зубах, коронки и мосты.Прости, родная, я опять без денег.Пытаюсь объяснить, что только тызаглатываешь так, что загляденье,что странный фатум нас с тобой сроднил,одной фатой закрыл на б..ство очи(высокий штиль! ты чувствуешь?). Одниостались мы… Я замолчу, коль хочешь(опять высокий! но уже не штиль,то – вал страстей, последний день Помпеи…Не вырваться из скобок. Не шутисо мной, тупая. Я и так тупею,но вырваться из скобок не могуи продолжаю, будто бы так надо,что мысли все кипят в моём мозгу,что – не стихи, а музыка, соната!..(но не «Соната праха», Бог отвёл,хотя сейчас идут уж скобки в скобках))Я всё забыл. Ну, убери отвёр-тку от лица. Всего шестая стопка…Потише, ты!.. Прошу без членовре…Ну вот, попала. Знаешь, мне, обидно,я выплеснул всю душу, ты в ответмне выплеснула глаз, и мне не виднотак хорошо, как раньше. Всё, молчу…Я истекаю, лёжа на кроватислюной и спермой. Я тебя хочу.Ой!… не успела… Хлопайте. Вставайте.

парфюмер