Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

В соответствии с политической установкой сталинские маршалы в абсолютном большинстве были выходцами из низов. О понятиях офицерской чести они знали понаслышке и чаще всего воспринимали их враждебно. Мы против абсолютизации дворянской чести, и среди офицеров и генералов императорской армии доставало и интриганов, и карьеристов. Но никакому офицерскому коллективу тогда не пришло бы даже в голову склонять человека в погонах к лжесвидетельствованию, к оговору, к клевете во имя неких «высших интересов партии». Публичное, бездоказательное шельмование боевых товарищей, ставшее не просто обычным, но обязательным делом в годы репрессий, было просто немыслимо при старом режиме.

Иные фигуры, оказавшиеся на вершине военного Олимпа, даже бравировали своими невежеством, аморальностью, пресмыкательством перед тираном. Очень недостойно вел себя К.Е. Ворошилов. Презрев долг службы, он в страхе перед И.В. Сталиным без всякой проверки просто подмахивал бумаги на арест подчиненных, присылаемые из ведомства Н.И. Ежова и Л.П. Берии. Нарком обороны находил даже извинительные, с его точки зрения, мотивы: «Сейчас можно попасть в очень неприятную историю, — проговорился он в 1937 г., — отстаиваешь человека, будучи уверен, что он честный, а потом оказывается, он самый доподлинный враг, фашист». Не без злорадства кое-кто из маршалов наблюдал, как исчезают в костре репрессий самостоятельно мыслящие коллеги, а при случае и хворост в такой костер подбрасывал.

Воистину, нет хуже князя, нежели из грязи.

Но и в одинаково сложных условиях люди вели себя по-разному. Порядочность, благородство, сострадание не для всех оказывались пустым звуком. В памяти сразу встает образ К.К. Рокоссовского. В ходе обсуждения в Ставке плана операции «Багратион» (по освобождению Белоруссии летом 1944 г.) он высказал несогласие с мнением И.В. Сталина. Тот дважды посылал маршала в соседнюю комнату «подумать» и изменить свою позицию. Но Константин Константинович настоял на своем и оказался прав. А ведь он не понаслышке знал, какая участь может ждать того, кто разгневает Верховного, ибо еще до войны по ложному обвинению отмучился три года в тюрьме. К.К. Рокоссовский также оказался единственным из маршалов, кто сохранил достойный облик в ходе постыдной «антижуковской» кампании Н.С. Хрущева, который осенью 1957 г. любой ценой пытался избавиться от конкурента в лице лучшего полководца Второй мировой войны.

Но большая политика мстила и таким чистым натурам. До сих пор К.К. Рокоссовский остается для многих поляков символом сталинского экспансионизма, хотя со времени его пребывания в Польше министром национальной обороны минуло больше полувека.

А другие маршалы? Как часто оказывалось, что, говоря словами поэта, они «смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою». Редко кому из них удавалось вписаться в политическую систему координат без нравственных потерь. Как топтали Г.К. Жукова на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1957 г. его давние сослуживцы! Партийным лидерам при желании можно было и не выходить на передний план, всю грязную работу по шельмованию виднейшего военачальника готовы были взять на себя боевые маршалы Великой Отечественной, с готовностью подхватывая самые невероятные обвинения Хрущева и К° в адрес бывшего министра обороны. Ладно бы, физических репрессий они боялись. Но в 1950-е таковые им не грозили, а истинная причина политического конформизма была до банального проста — двойная мораль, удобная привычка к эдакой партийной стадности: во всем считать себя «рядовым партии», боязнь утратить свое служебное положение и доступ к закрытым для обычных смертных материальным благам.

Так или иначе, в судьбе каждого из сталинских маршалов, героев этой книги, по-своему отразилась сталинская эпоха — со всеми ее победами и поражениями, взлетами человеческого духа и преступлениями.

К.Е. Ворошилов:

«Я — РАБОЧИЙ, И НЕ ИМЕЮ СПЕЦИАЛЬНОЙ ВОЕННОЙ ПОДГОТОВКИ…»

«Первый красный офицер», как восторженно пели о К.Е. Ворошилове в 30-е годы, и первый же Маршал Советского Союза являл собой тот, увы, нередкий тип людей, которые всю жизнь занимаются, в принципе, одним и тем же делом, удостоены многих высших наград, но так и не становятся подлинными профессионалами. Более того, раз за разом допуская провалы, Климент Ефремович не нес за них серьезной ответственности, а лишь перемещался в очередное руководящее кресло. Разве что иногда грохотала над головой гроза.

Вот какое жесткое постановление посвятило ему Политбюро ЦК ВКП(б) 1 апреля 1942 г.:

«В начале войны с Германией тов. Ворошилов был назначен главнокомандующим Северо-Западным направлением, имеющим своею главною задачею защиту Ленинграда. Как выяснилось потом, тов. Ворошилов не справился с порученным делом и не сумел организовать оборону Ленинграда. В своей работе в Ленинграде т. Ворошилов допустил серьезные ошибки: издал приказ о выборности батальонных командиров в частях народного ополчения, — этот приказ был отменен по указанию Ставки, как ведущий к дезорганизации и ослаблению дисциплины в Красной Армии; организовал Военный совет обороны Ленинграда, но сам не вошел в его состав, — этот приказ также был отменен Ставкой как неправильный и вредный… увлекся созданием рабочих батальонов со слабым вооружением (ружьями, пиками, кинжалами и т.д.), но упустил организацию артиллерийской обороны Ленинграда, к чему имелись особенно благоприятные возможности, и т.д.

Ввиду всего этого Государственный Комитет Обороны отозвал т. Ворошилова из Ленинграда и дал ему работу по новым воинским формированиям в тылу…»{8}.

Так, по нисходящей завершалась военная карьера Климента Ефремовича. Иным было начало…

Путь к вершинам советской военной иерархии маршал начал довольно поздно: к Октябрю 1917 г. ему было уже 36 лет. Уроженец рабочего города Луганска имел за спиной немалый срок подпольной революционной работы, был знаком с лидерами большевистской партии. Как-то сразу стала складываться его репутация как человека военного. Хотя оснований для этого не было никаких, в чем Ворошилов признавался позднее сам. Беседуя с французской делегацией в 1927 г., он рассказывал: «Я — рабочий, слесарь по профессии, и не имею специальной военной подготовки. Я не служил в старой, царской армии. Моя военная “карьера” началась с того, что в 1906—1907 гг. я перевозил нелегально оружие из Финляндии в Донецкий бассейн и там строил вместе со всей нашей организацией большевистские военные рабочие дружины. Работал я в то время на заводе, а затем сидел, как полагается всякому приличному большевику, в тюрьмах, был в ссылке (с 1907 до 1914 г. я пробыл с маленькими промежутками в тюрьме и ссылке). С 1914 г. работал в Царицыне, затем в Ленинграде до апреля 1917 г. С апреля пошел на профессиональную партийную работу. В Красной Армии работаю с марта 1918 г., но уже с ноября 1917 г. я был на военной работе в качестве революционного “градоначальника” Ленинграда»{9}.

Личной храбрости, природной сметки, дара организовать людей Ворошилову было не занимать. В феврале 1918 г., когда немецкие войска продвигались в глубь Украины, на своей родине в Луганске он сформировал партизанский отряд численностью в 600 человек. Уже через несколько месяцев из таких отрядов выросла 5-я Украинская армия, которую Климент Ефремович и возглавил. Под ударами немецких войск и частей белоказачьего правительства генерала П.Н. Краснова армия отступала через Донскую область на Царицын. Позднее Ворошилов вспоминал: «Десятки тысяч деморализованных, изнуренных, оборванных людей и тысячи вагонов со скарбом рабочих и их семьями нужно было провести через бушевавший казачий Дон. Целых три месяца, окруженные со всех сторон генералами Мамонтовым, Фицхелауровым, Денисовым и др., пробивались мои отряды, восстанавливая ж.-д. полотно, на десятки верст снесенное и сожженное, строя заново мосты и возводя насыпи и плотины»{10}.

Участие в обороне Царицына во главе разношерстных войск Царицынского фронта, а затем 10-й армии рядом со Сталиным, который в июне 1918 г. был командирован Политбюро ЦК РКП(б) на юг России в качестве чрезвычайного комиссара по продовольственному делу, стало одним из важнейших эпизодов военной биографии Ворошилова. Город и важнейшую водную артерию, соединявшую голодный центр страны с богатым югом, удалось удержать в своих руках.

Платой за отсутствие необходимой военно-профессиональной подготовки были большие потери. При этом и Сталин, и Ворошилов выступали категорическими противниками использования опыта офицеров и генералов царской армии, видя буквально в каждом из военспецов потенциального перебежчика и предателя.

Но что бы советская власть сделала без этих специалистов, какие ее победы в Гражданской войне были бы возможны, если бы не кадровые офицеры старой армии? Их в Красной Армии было около 80 тысяч человек, что сопоставимо с числом служивших в белой армии. На стороне красных воевали более 600 офицеров российского Генштаба, то есть не менее одной трети всех находившихся к концу 1917 г. в строю выпускников Николаевской академии Генерального штаба. Бывшие офицеры, иначе говоря, профессионально подготовленные военные, составляли в Красной Армии более 92 процентов командующих фронтами, 100 процентов начальников штабов фронтов, более 91 процента командующих армиями, более 97 процентов начальников штабов армий, почти 89 процентов начальников дивизий и 97 процентов начальников штабов дивизий. Штабные должности всех уровней от Высшего военного совета до батальона в Красной Армии замещались бывшими офицерами практически полностью{11}. В Полевом штабе Реввоенсовета РСФСР и других органах военного управления служили бывшие в старой армии и на флоте генералами и адмиралами М.Д. Бонч-Бруевич, А.А. Брусилов, В.Н. Егорьев, М.В. Иванов, П.П. Лебедев, А.В. Немитц, А.А. Свечин, А.Е. Снесарев, В.И. Шорин и другие. Вот они-то, кадровые, на самом деле и строили Красную Армию и успешно воевали против своих бывших сослуживцев — «золотопогонных» генералов и офицеров.