Петербург.  К вопросу влияния на творчество братьев Стругацких - Михаил Шавшин

— «Поражение»,

— «Глубокий поиск». Как видно, АН в основном интересовала тема кибернетики и электронного разума. Исключение сделано лишь для последнего рассказа.

Разработка идеи и черновика в Ленинграде (БН):

— «Шесть спичек»,

— «Забытый эксперимент»,

— «Частные предположения»,

— «Чрезвычайное происшествие». Спектр интересов БН гораздо шире — от возможностей человеческого мозга и релятивистской физики до проблем небелковой жизни.

Любопытно вот что: идеи братьев, развернутые в рисунок сюжетов, лежат даже не в разных плоскостях, а в разных пространствах мышления. Один из примеров — подход к решению проблемы усиления возможностей человека. У АН это кибернетика — очередной костыль для людей на пути прогресса. Вместо себя можно использовать машины, которые сильнее, быстрее и «выживаемее», т. е. физически гораздо совершеннее своего создателя. У БН в «Шести спичках» — это собственно человек, развивающий уникальные способности, заложенные в него природой, если угодно — высшим разумом. Мысль как бы глубиннее по самой своей сути.

Из приведенных фактов можно делать разнообразные и далеко идущие выводы, но это уже область метафизики, а нас пока интересует только место действия.

В чистовом, готовом к изданию виде рассказы были отпечатаны в Ленинграде, всё на той же машинке.

В середине 1957 года у АН появляется мысль написать новую космическую повесть. И весь сюжет закрутить вокруг самой большой планеты Солнечной системы — Юпитера. Он бомбардирует младшего брата письмами с требованиями предоставить ему наиболее подробную информацию о планете-гиганте и ее спутниках. БН увлекается идеей и предоставляет подробный план будущего произведения.

АН: «План ты предложил отличный, и он нуждается лишь в некоторых доработках».

На протяжении полутора лет разрабатывается и несколько раз меняется (в соответствии с идеологическими пристрастиями чиновников от литературы и колебаниями курса КПСС) сюжет и, в конце концов, от первоначального проекта мало что остается. Наконец, братья берутся за окончательный вариант повести. В октябре-ноябре 1959.

БН: «… она впервые работалась и самым новейшим способом: оба соавтора сидят у большого обеденного стола в маминой комнате в Ленинграде напротив друг друга, один за машинкой, другой — с листом бумаги и ручкой (для записи возникающих вариантов) и — слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей — ищут, обсуждают и шлифуют „идеальный окончательный текст“. <…> И всё получается. Найден новый способ работы, работается удивительно легко, и всё идет как по маслу: повесть „С грузом прибыл“ <первоначальное название „Пути на Амальтею“ — Ш.М.> и три рассказа — „Странные люди“, „Почти такие же“, „Скатерть-самобранка“ — закончены (или почти закончены) были меньше чем за месяц». Все рассказы позже вошли в канонический текст романа «Полдень, XXII век».

Сюжет романа «Возвращение. Полдень XXII век» обозначился в начале 1959 года.

АН: «Теперь о „Возвращении“. Пришли мне три своих неудачных варианта, хочу поглядеть, по какому пути ты идешь. Все три». 19.03.59.

АН: «Срочно давай идеи для „Возвращения“. Я более или менее разработал первую часть, но мне нужны хорошие планы…» 16.12.59.

Как видно из писем, замысел романа возник в Ленинграде. Правда, с каноническим текстом он не имел еще ничего общего. Но, тем не менее: лиха беда — начало. БН продолжает работать над будущим произведением даже в экспедиции, летом 60-го. В его дневнике появляются уже знакомые всем фамилии (Горбовский, Кондратьев, Званцев), эпизоды («Гигантская флуктуация», встреча Горбовского и Кондратьева) и планы (Ч.1. Возвращение… Злоумышленники… Свечи перед пультом… Ч. 2. Странные люди… Благоустроенная планета… Такими вы будете).

БН: «Уже тогда, в 60-м, мы решительно отказались от сквозного сюжета в пользу мозаики… <…> В конце концов, мы пришли к мысли, что строим отнюдь не Мир, который Должен быть, и уж конечно же не Мир, который Обязательно Когда-нибудь Наступит, — мы строим Мир, в котором НАМ ХОТЕЛОСЬ бы ЖИТЬ и РАБОТАТЬ, — и ничего более».

Таким образом, первый концептуальный роман «полуденного цикла» практически положил начало сотворению Миров братьев Стругацких. Сугубо космическая тема медленно отходила на второй план. И родилось это новое направление в творчестве АБС «на брегах Невы».

Где возникла идея «Стажеров», выяснить сейчас не представляется возможным. Судя по письмам АН конца 60-го — начала 61 года она уже утвердилась в планах АБС, но в работу еще не взята. Весьма возможно, что ощутимым толчком к написанию нового романа стал исторический полет Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года (кстати, стажера Бородина тоже зовут Юрием).

БН: «Вообще-то, надо признать, что со „Стажером“ этим мы не слишком долго запрягали, но еще быстрее ехали — 1–2 мая в Ленинграде „составили более или менее окончательный план „Стажера“ — весьма развернутый и с эмбрионами эпизодов“. <…> Роман был написан единым духом и за один присест в мае-июне 1961-го».

«Попытка к бегству» состоялась в Ленинграде, «у мамы в большой комнате».

БН: «Эта небольшая повесть сыграла для нас огромную роль, она оказалась переломной для всего творчества ранних АБС. Сами авторы дружно считали, что „настоящие Стругацкие“ начинаются именно с этой повести. <…> Первые попытки разработать сюжет относятся к январю 1962 года. <…> Черновик писался в феврале-марте 1962 года. Причем, помнится, поначалу мы не особенно даже спешили. Нам казалось, что план разработан вполне удовлетворительно… <…> Поэтому предварительно мы не спеша сделали рассказ под названием „Дорожный знак“ (ставший впоследствии прологом к „Трудно быть богом“), а потом уже только перешли к повести».

И вот тут случился первый «жесточайший» кризис. Подготовленный материал не захотел выстраиваться в «идеальный окончательный текст». Целых десять мучительных часов АБС находились «на грани психического спазма», пытаясь определить ключевой смысл будущего произведения. Этот совместный мозговой штурм привел-таки к прорыву из реальности нашего мира в сферы высшего порядка. Миг озарения был ослепителен. Мысль, наконец, обрела свободу.

БН: «Великая вещь творческий кризис! Переживать его нестерпимо мучительно, но когда он пережит, ты словно заново рождаешься и чувствуешь себя, словно каменный питон Каа, сбросивший старую кожу, — всемогущим, великим и прекрасным…»

«Попытка к бегству» стала тем, чем ей суждено было стать. Произведением, где впервые в творчестве АБС пересеклись Прошлое, Настоящее и Будущее.

Замысел «Далекой Радуги» окончательно оформился в Крыму. Но трамплином к нему стал фильм «На последнем берегу», показанный во время совещания писателей-фантастов в августе 1962 года в Москве.

Никаких данных о месте ее написания не сохранилось. Остались только письма и дневниковые записи. У каждого из соавторов свои.

АН: «Думаю насчет „Катастрофы“. <…>…придумал такой эпизод: к моменту возникновения Волны многие жители находятся в поле, на необозримых просторах планеты».

БН: «Сохранились заметки. Разнообразные варианты реакции различных героев на происходящее; готовые эпизоды; подробный портрет-биография Роберта Склярова; подробный план „Волна и ее развитие“, любопытное „штатное расписание“ Радуги. <…> Почти все эти заметки позднее пошли в дело».

Первый черновик «Далекой Радуги» был начат и завершен в ноябре-декабре 62-го. Где? На этот вопрос сейчас не может ответить даже БН. Возможно, в Москве, возможно, в Ленинграде. Тем более, что повесть и дописывалась, и переписывалась, и сокращалась, и улучшалась. И длился этот процесс достаточно долго.

В начале 62-го года АН придумал сюжет лихого мушкетерского романа.

АН: «…Ты уж извини, но я вставил <в Детгизовский план 1964 года>… повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете… <…> Это можно написать весело и интересно, как „Три мушкетера“, только со средневековой мочой и грязью…»

БН: «„Крепкий основательный сюжет“ романа, предложенный АН, был без всякого сомнения хорош и обещал замечательную работу. Но, видимо, уже на ранней стадии обсуждения между соавторами возникли какие-то различия в подходах, еще за стол они не сели, чтобы взяться за работу, а уже возникла дискуссия…»

За окном — весна 63-го. И вместе с тем «осень оттепели». Курс «руководящей и направляющей» резко меняется в сторону подавления свободомыслия.

БН: «Вся задуманная нами „веселая мушкетерская“ история стала смотреться совсем в новом свете, и БНу не потребовалось долгих речей, чтобы убедить Ана в необходимости существенной идейной коррекции „Наблюдателя“. Время „легкомысленных вещей“, время „шпаг и кардиналов“, видимо, закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки средневековья».