Чтения о Богочеловечестве - Владимир Сергеевич Соловьев

«Эта лекция была очень эффектна. С большим жаром он сказал несколько слов против [гнусного][19] догмата о вечных мучениях. Конечно он готов был проповедовать многие другие ереси, но, очевидно, не смел, и выбрал этот догмат для того, чтобы вполне ясно высказаться. Соображая теперь все его лекции, я вижу, что он хотел произвести синтез востока и запада, слить в одну систему атомизм, дарвинизм, пантеизм, христианство и т. д. Дать всему свое место – задача хоть куда, но, во-первых, она не исполнена, а во-вторых, не видишь и тени того оригинального приема, который бы давал надежду, что ее можно исполнить. Божество, первоосновное начало, достигает своего полного осуществления в человеке. Теперь мы находимся в процессе этого осуществления; люди отошли от первоосновы, но должны со временем вернуться к ней, примириться с Богом, то есть стать его полным осуществлением – и будет Бог всяческая во всех (Ап. Павел)[20]. Грех и материя – необходимые условия этого процесса. Выходит пантеизм совершенно похожий на Гегелевский^ только со вторым пришествием впереди. Каббала, гностицизм и мистицизм – внесли тут свою долю. Но все это разлетелось как дым, и ни одной мысли не осталось у меня от всех лекций»[21].

Замечанию Страхова о выборе Соловьевым «догмата о вечных мучениях» из желания «вполне ясно высказаться» стоит доверять, поскольку в эти годы они тесно общались (будучи, помимо прочего, сослуживцами по Ученому комитету Министерства народного просвещения), а Соловьев в это время охвачен стремлением к построению целостной системы, обязанной иметь отнюдь не только теоретические последствия. Следующим этапом в этом развитии станет теократическая утопия, созиданием и утверждением которой Соловьев будет заниматься на протяжении большей части 1880-х годов, но и во второй половине 1870-х он воспринимает свое призвание как пророческое, долженствующее менять мир – причем в близкой, ближайшей исторической перспективе[22].

Впрочем, отметим в заключение данного эпизода, что негативных последствий для Соловьева со стороны властей, кроме цензурных сложностей, о которых далее и которые были сопряжены со всем комплексом изложенных в «Чтении…» идей, его выступление не имело. Он благополучно продолжит служить при Ученом комитете, не очень обремененный работой в нем, в 1880 г. защитит диссертацию, станет приват-доцентом Петербургского университета и приступит к чтению лекций на Высших женских курсах (Бестужевских). Следующий, гораздо более громкий скандал случится в 1881 г., вновь на публичных чтениях, когда после гибели Александра II 1 марта Соловьев обратится к новому государю с призывом не предавать цареубийц смертной казни – впрочем, как и в случае с высказыванием о «гнусном догмате», услышана будет не мысль философа (он отвергал само право власти казнить смертью – кого угодно, тогда как и публика, и власти услышали в словах призыв о помиловании конкретных террористов – в логике Соловьева это был «экстремальный пример», крайность, показывающая абсолютность отстаиваемой им нормы, тогда как публичное восприятие трактовало его как «исключение»[23]).

История текста

«Чтения…» первоначально публиковались в «Православном обозрении», духовном журнале, издававшемся в Москве, редактором которого в эти годы состоял священник Петр Алексеевич Преображенский. С этим журналом Соловьев был тесно связан с начала 1870-х годов – само издание было весьма оригинальным для тех лет явлением в русской журналистике, весьма удачной попыткой, предпринятой в 1860 г. профессором богословия Московского университета священником Николаем Александровичем Сергиевским издавать православный «толстый журнал», говорить о духовных вопросах, обращаясь к образованной публике на ее языке.

Прежде всего необходимо отметить, что готового текста у Соловьева не было – современники фиксировали, что на «Чтениях…» в Петербурге он преимущественно говорил, опираясь на заметки, а не читал – это же обстоятельство вполне подтверждает и тот факт, что первые шесть чтений, опубликованные в «Православном обозрении», текстуально весьма близки к неавторизованной стенограмме, публиковавшейся в столичном «Церковном вестнике». Надобно полагать, что Соловьев, готовя текст к публикации, опирался на стенограмму «Вестника», правя ее и корректируя формулировки.

Однако на шестом чтении публикация в «Церковных ведомостях» прервалась – в февральской книжке «Православного обозрения» было объявлено о предстоящей публикации текста, сопровождающейся замечанием: «Они будут печататься по рукописи самого лектора (а не по сомнительной записи слушателей) […]», со ссылкой на которое петербургские «Церковные ведомости» заявляли о прекращении печатания стенограммы:

«Во внимание к тому, что чтения г. Соловьева по философии религии начались печататься в „Прав [о славном] обозр[ении]“ с мартовской книжки этого журнала, вероятно по собственным рукописям лектора, и во внимание к тому, что в наших стенографических отчетах могут быть некоторые неточности сравнительно с самым оригиналом, редакция прекращает дальнейшее печатание стенографических отчетов, предпочитая впоследствии познакомить своих читателей с содержанием остальных лекций г. Соловьева по „Православному обозрению"».

В действительности причиной к прекращению печатания, видимо, послужило все нараставшее сомнение в православности учения, излагаемого Соловьевым в «Чтениях…». Как печатание стенограммы (сопровождаемой критическими замечаниями редакции – особенное несогласие вызвали чтения 2, 5 и 6) прервалось на шестом чтении, так и в публикации в «Православном обозрении» после следовавших друг за другом первых четырех чтений (№№ 3–7 за 1878 г.) наступила задержка – следующие два чтения (пятое и шестое) были опубликованы в сентябрьском номере за 1878 г. – и затем наступил длительный перерыв. Печатание возобновилось только год спустя и далее продвигалось непросто:

– чтения седьмое и восьмое опубликованы в № 10 за 1879 г.,

– чтение девятое – в № 11 за 1880 г.,

– чтение десятое – в № 2 за 1881 г. и

– чтения одиннадцатое и двенадцатое – в № 9 за 1881 г.

Сразу же по завершении журнальной публикации был выпущен отдельный оттиск, при последующих изданиях текст воспроизводился без изменений. Тем самым перед читателем текст, во второй своей части существенно отличающийся от того, что слышали присутствующие на чтениях в феврале – апреле 1878 г. в Соляном городке – в особенности это касается заключительного чтения, о скандале, вызванном которым, речь шла выше. При этом изменения лишь отчасти были вызваны цензурными обстоятельствами – в период с 1878 по 1881 г. мысль Соловьева развивалась весьма быстро, и, готовя к печати последние чтения, он дал фактически новый текст, отражающий изменение его представлений и смену фокуса внимания на новые темы – вопросы философии истории, соединения церквей и т. д., которые станут центральными для него в 1880-е годы[24].

Чтения о Богочеловечестве

Владимир Соловьев

Программа чтений В. С. Соловьева[25]

Чтение первое. Общее состояние современной культуры. Раздробленность и разлад в жизни и сознании. Отсутствие безусловного начала и средоточия. Социализм и