Леоново и Ростокино вчера и сегодня - Борис Шеватов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наследники Иван старший и Петр Змей
В шести поместьях, которые со временем, как и вотчины, перешли в родовую собственность Хованских, насчитывалось 2373 десятины. Прибавим к этому вотчины в Ростовском, Суздальском, Московском уездах, подаренные Ивану Никитичу его дядей, Д.М.Пожарским. К концу жизни князь И.Н. Хованский владел почти шестью тысячами десятинами земли. У Ивана Никитича были два сына – Петр Иванович и Иван Иванович Хованские. Им– то по праву и перешли отцовы вотчины. Братья не были обижены царской милостью при дворе «скорее благодаря заслугам своих предков, нежели своим личным качествам». Что касается старшего – Ивана, то его служба в основном ограничивалась обязанностями церемониймейстера.
Боярская одежда
Петр Иванович меньшой, по прозвищу Змей, в 1671–1672 годы упоминается стольником и воеводой в Тамбове. В феврале 1679 года царь Федор Алексеевич указал ему быть в большом полку в товарищах у князя М.А. Черкасского. В это время он уже был боярином. А в мае 1679 года» ему велено быть на службе в малороссийских годах для сбережения… града Киева и иных городов от прихода турскаго султана и крымскаго хана..»[5]
Затем он возвращается в Москву, участвуя в крестном ходе в Сретенский монастырь, а 9 сентября едет за государем в село Алексеевское. Как отмечают исследователи, и Петр знал о придворной жизнь не понаслышке. Он «днюет и ночует во дворе государя в Кремле, когда тот идет в поход… в Сергиев Посад, к Николе на Угрешу… то наряжает вина за царским столом, то провожает царевича Федора из села Преображенского в Москву, а затем спешит к царю Алексею Михайловичу в село Соколово, где тот тешится соколиной охотой. Вместе с тем он ведает Разбойный приказ.
Соколиная охота царя Алексея Михайловча Романова
Мирные времена благотворно сказывались на положении поместий служилых людей, дворян, которые все больше времени проводили в своих имениях, обустраивая их, занимаясь сельским хозяйством, украшая усадьбу парками и садами в духе тогдашней моды. Ближним имением Леоновом, что находилось «у самых ворот столицы», братья Хованские особенно дорожили, поэтому при дележе имущества в 1671 году оставили его в общем, совместном владении. И деревню Казеево (это нынешняя территория Отрадного – район Северного бульвара до реки Чермянки) поделили пополам. Сегодня, проходя по городским кварталам, по этим местам, с трудом представляешь, что тут когда-то стояли бревенчатые крестьянские избы, сельские дворы, где в непогодь крестьяне укрывали домашний скот – коров– кормилиц. Обихаживали свои огороды и сады.
Старшему Ивану досталась старая усадьба, обустроенная еще Иваном Никитичем. Младшему брату Петру по наследству перешла новая усадьба «с гумном по левую сторону дороги, шедшей мимо пруда… с Москвы едучи», где стоял потом Демидовский дворец, а ныне лишь видны остатки старинного усадебного парка вблизи станции метро «Ботанический сад».
В 1678 году в Леонове было «два двора помещичьих» и два владельца. Причем у Петра Хованского была большая семья – три сына и четыре дочери. Но в Леонове им хватало места, да и Москва опять-таки была под боком. Почти до самого снега Хованские жили в подмосковном поместье. Бездетный же брат его Иван Иванович все больше переезжал из одного имения в другое, поддерживая все же ближнюю усадьбу. После его трагической гибели вторая половина Леонова перейдет к Петру. Но это случится позже. На государевой службе все у них шло своим чередом. Да беда пришла неожиданно: в опалу к царевне Софье попали их ближние родственники – двоюродный дядя Иван Андреевич Хованский Тараруй и его сын Андрей.
Голыгинская гать
По бережку камушки – буйны головы,
Буйны головы молодецкие,
Молодецкие и все стрелецкие.
(из русской народной песни.)После стрелецкого бунта в 1682 году царевна Софья фактически взяла правление государства в свои руки. Добившись всего через бунт, она теперь старалась «угасить его» и восстановить покой, найти крайнего. Нужна была подходящая кандидатура. Им оказался князь Иван Андреевич Хованский Тараруй «добрый генерал и человек простой», отличавшийся смелостью и высокомерием одновременно. Его и посадили во главе Стрелецкого приказа.
Знал ли он, чем это кончится для него? Сложно однозначно ответить, что привело Хованского к гибели. Ссора ли его с всесильным Иваном Милославским, неприязненные отношения с Василием Голицыным, фаворитом Софьи, или разговоры о знатности и роли своей в возвышении царевны.
В.Голицын
Даже благоволивший к нему царь Алексей Михайлович говаривал бывало: «Кто на похвальбе ходит, всегда посрамлен бывает, и ты этою своею похвальбою изломишь себе саблю». Это говорилось о его военных похвальбах. Да видно изломил он себе саблю и на гражданском поприще. Участь его была предрешена. В ход пошло испытанное средство – подтасовки, «изветные письма», в которых Хованский якобы умышлял на «здоровье великих государей» и хотел посадить на царство сына своего. Эти доказательства измены были названы в грамотах царских и разосланы по стрелецким полкам.
Стрелецкий караул.
В сентябре был послан указ к Москве по полкам стрелецким, чтоб выдали бунтовщиков и их начальника И.А. Хованского. Начался розыск. Опальный воевода и его сын Андрей были «привожены в застенок, где якобы были уличены…будто он, князь Хованский, хотел сына своего, князь Андрея женить на царевне Софье Алексеевне и воцариться».
«И сей розыск более не продолжался, как несколько дней, понеже был спешен от царевны Софии Алексеевны, дабы как наискорее Хованскому князю голову отсечь, и сыну его также… и тем бы окончить все интриги того бунту», который «сделался с воли и по наущению царевны Софьи». Это цитата из книги «История о Петре», дипломата петровской эпохи Бориса Ивановича Куракина, прекрасно информированного о тех событиях.
Главная цель Софьи Алексеевны заключалась в том, чтобы получить в свои руки правление государства и оттеснить от власти царицу Наталью Кирилловну и других Нарышкиных. Все свершилось в селе Воздвиженском, куда привезли Хованских на скорый суд. Напротив церкви в присутствии бояр, окольничьих и думных людей им зачитали царское повеление о смертной казни за измену.
Между тем в записках графа А.А. Матвеева утверждается, что именно Иван Милославский был «перводействительный сочинитель всего стрелецкого воровства». А Хованский лишь оказался орудием в его руках. Перед судом бояр в селе Воздвиженском Хованские отец и сын «не безответно с сильными очистками в тех винах себя правили и слезно просили, чтоб им дали очные ставки и безвинно их так скоро не казнить».
Но просьба Хованских не была услышана. Наоборот Иван Милославский ускорил подписание указа царевны и передал исполнителям, чтоб «не взирая ни на какие отговорки, тотчас казнить их». Судьба Хованских была решена одним росчерком пера.
Суд боярский приговорил к казни невиновных. И самое страшное то, что им не дали по-христиански приготовиться к смерти. Обезглавленные тела князей Хованских бросили в голыгинскую гать, что на Троицкой дороге. Долгие годы существовало предание, что в селе Троицком (Недельном), по другой версии близ деревни Голыгино, где были брошены отец и сын Хованские, они выходят ночью навстречу путникам, снимают свои шапки вместе с окровавленными головами и горько жалуются на черную неблагодарность Софьи, которой они помогли сделаться правительницей государства…
Портрет царевны Софьи
В стихотворной легенде Л. Кологривовой о князьях Хованских эта драматическая история описана так:
« Слушай, был стрелецким головоюНа Москве поставлен я когда-то,И служили с сыном мы со славой,Без измены, не кривя душою,Но сгубил извет нас супостата, —Милославский оболгал лукавый.«Звались мы Хованскими князьями,Понесли мы всуе наказанье,Нас казнили волею всесильной,Надругались гневно над телами,Закопав нас здесь без отпеванья,Без креста, без насыпи могильной.«Не робей же и в уме сегодняПомяни молитвою безгласнойТы рабов Ивана и Андрея:В день же страшный, в день суда Господня,Будь за нас предстатель беспристрастный,Обличи коварного злодея».
Впрочем, эта история получила свое современное продолжение. Недавно на РЕН ТВ в одной из программ состоялась беседа с автолюбителем, который, проезжая ночью по трассе Сергиев посад – Москва, оказался свидетелем странного и страшного эпизода. По дороге в столицу он якобы увидел привидения казненных князей Хованских. Поначалу ему показалось, что это силуэты людей. Но когда подъехал поближе, то чуть не оцепенел от страха. Привидения в старинных одеждах, кланяясь, сняли свои отрубленные головы, словно шапки, и молили обратиться к царю. Просили, чтобы отыскали их тела на гати и похоронили по христианскому обычаю.
