Основы гуманной педагогики. Книга 2. Как любить детей - Шалва Амонашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многих смутят эти истины. Потому лучше винить их, ибо как же иначе оправдаешься? Надо вначале сказать: «Это не совсем правильно», а далее привести суждения о том, что Толстой не мог иметь в виду наше время, он не мог знать современных детей, дай им толстовскую свободу, и они разнесут саму школу до основания. И вот тут-то действительно уже не поспоришь, правда Льва Николаевича вроде блекнет: он же имел в виду крепостных крестьян, а не детей компьютерной эпохи!
Но Лев Николаевич останется глухим к таким возражениям, он не поймёт авторитаров ни своего времени, ни времени нашего или более отдалённого от себя: может со временем меняться всё, но свобода останется свободой, ибо она вечна и в Мироздании, и в детях.
Он выдвинет более жёсткие условия. В чём вся трудность и вся борьба с детьми?
На этот вопрос мы получим от него следующий ответ:
«Все трудности воспитания вытекают из того, что родители (считай – учителя и воспитатели тоже – Ш. А.), не только не исправляясь от своих недостатков, но даже не признавая их недостатками, оправдывая их в себе, хотят не видеть этих недостатков в детях».
Попытайтесь опровергнуть эту действительность, – не получится. Так было, так есть.
А дети? Как они относятся к недостаткам взрослых (не только родителей, но и учителей и воспитателей тоже)?
Лев Николаевич объяснит:
«Дети нравственно гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не высказывая и даже не сознавая этого, видят не только недостатки родителей, но худший из их недостатков – лицемерие родителей, и теряют к ним уважение и интерес ко всем их поучениям».
Дети замечают лицемерие взрослых и отвращаются. А если взрослые не поймут этого и так и будут жить в лицемерии, то они – дети – развращаются.
Всё это – азбука классической педагогики, которой принадлежит учение Толстого.
Есть ли выход, чтобы воспитание детей не пострадало?
Выход есть, но примут ли его взрослые?
Лев Николаевич предложил нам два правила, вытекающие из недр его духовной мудрости.
Первое правило:
ничего не скрывать из своей жизни от детей.
Обоснование:
«Правда есть первое, главное условие действительности духовного влияния, и потому она есть первое условие воспитания. А чтобы не страшно было детям видеть всю правду своей и родительской жизни, надо сделать свою жизнь хорошей или по крайнем мере менее дурной».
Второе правило:
воспитание других включается в воспитание себя.
Основание:
«Воспитание представляется ложным и трудным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитывать своих детей или кого бы ни было. Если же поймёшь, что воспитывать других мы можем только через себя, то упраздниться вопрос о воспитании и останется один вопрос жизни: как надо самому жизнь? Потому что не знаю ни одного действия воспитания детей, которое не включалось бы в воспитание себя».
Где то зеркало, в котором мы могли бы увидеть свою душу нараспашку? Где то зрение, которое помогло бы заметить пятна на ней? И где смелость, которая подвигла бы нас освободиться от них?
Если кто-то скажет, что зеркало души, и зрение духовное, и смелость духа в чьих-то других руках, а не в руках своих, то он не Учитель или Воспитатель, он не Родитель толстовского духа. И вообще, трудно сказать, кто и какой он. Перед таким все будут неправы, и, тем более, дети. Прав будет только он.
Слово «взрослый» вовсе не эквивалент слову «воспитанный». Наша беда в том, что именно взрослые бывают невоспитанными, а не дети. Дети пока ещё воспитываются. Невоспитанных взрослых очень много в обществе. От них и горе всему миру. Вообразите такое преуспевание семьи и школы, что все взрослые стали воспитанными и духовно, и нравственно. Можете понять, как изменилась бы жизнь, какая она стала бы? Трагедия невоспитанности не в том, что такой человек уже никогда не сможет преобразить и облагородить себя, а в том, что он и не считает себя невоспитанным. А раз уже взрослый, то воображает себя нормой в отношении маленького.
Но если кто осознаёт и переживает свою невоспитанность, свои дурные качества и наклонности, то он, имея хоть остатки совести, сможет обновить себя, даст светлому ангелу восторжествовать в нём.
А воспитание нуждается в воспитанных, совершенных взрослых – родителях и учителях.
Кстати, о совершенном учителе.
Лев Николаевич называет одно универсальное качество.
«Для того чтобы… иметь сознание приносимой пользы, нужно иметь одно качество. Это же качество восполняет и всякое искусство учительское и всякое приготовление, ибо с этим качеством учитель легко приобретает недостающее знание. Если учитель во время трёхчасового урока не чувствовал ни минуты скуки, он имеет это качество».
Обратите внимание: он говорит не об усталости, а о скуке.
Но что это за универсальное качество? Думаю, нетрудно догадаться:
«Качество это есть любовь».
«Да, мы любим детей!» – восклицали учителя времён Толстого, восклицают учителя и нашего времени. Не Любовь любит Свободу, она не терпит принуждения, не приемлет ничего противоестественного, она не оправдывает средства насилия ради достижения цели, цель! и средства для неё неразделимы, благородная цель нуждается в благородных средствах.
А как же иначе?
Но это ещё не всё.
Лев Николаевич ставит всё на свое месте:
«Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, как мать, он будет лучше того учителя, который прочёл все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам. Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он – совершенный учитель».
Кто скажет учителю, насколько он совершенный или к чему надо устремиться, чтобы совершенствоваться постоянно?
Только он сам, только его совесть.
В ноябре 1910 года Лев Николаевич Толстой в 82-летнем возрасте покинет земную жизнь. Но он не уйдёт из этого мира, не открыв нам самое сокровенное из своей духовной педагогики, которую он любил.
Письмо «О воспитании».
Написано оно буквально на год раньше – в ноябре 1909 года. Это письмо, которое есть сумма суммарум его педагогической жизни и творчества, можно рассматривать как завещание всем тем, кто может любить детей и педагогику так же, как любил он.
Лев Николаевич предлагает свои убеждения, не навязывая их нам. Предлагает их для пробуждения нашего педагогического сознания.
Убеждение первое:
«И воспитание, и образование нераздельны. Нельзя воспитывать, не передавая знания, всякое знание действует воспитательно».
Убеждение второе:
«Свобода есть необходимое условие всякого истинного образования как для учащихся, так и для учащих».
Убеждение третье:
«Думаю, что одна такая полная свобода, то есть, отсутствие принуждения и выгод как для обучаемых, так и для обучающих, избавила бы людей от большой доли тех зол, которое производит теперь принятое везде принудительное и корыстное образование».
Убеждение пятое:
«Отсутствие у большинства людей какого бы то ни было религиозного отношения к миру, каких либо твёрдых нравственных правил, ложный взгляд на науку, на общественное устройство, в особенности на религию, и все вытекающие из этого губительные последствия – всё это порождаемо в большей степени насильственными и корыстными приёмами образования».
Убеждение шестое:
«Для того чтобы образование, будучи свободным как для учащихся, так и для учащихся, не было собранием произвольно выбранных, ненужных, несвоевременно передаваемых и даже вредных знаний, нужно, чтобы у обучающихся, так же как и обучаемых, было общее и тем и другим основание».
Убеждение седьмое:
«Таким основанием всегда было и не может быть ничто другое, как одинаково свободно признаваемое всеми людьми общество, как обучающими, так и обучающимися, понимание смысла и назначения человеческой жизни, то есть, религия… Нравится нам это или не нравится, разумное образование возможно только при постановке в основу его учения о религии и нравственности».
Убеждение восьмое:
«Первое и главное знание, которое свойственно прежде всего передавать детям и учащимся взрослым – это ответ на вечные и неизбежные вопросы, возникающие в душе каждого приходящего к сознанию человека. Первый: что я такое, и каково моё отношение к бесконечному миру.
И второй, вытекающий из первого: как мне жить, что считать всегда, при всех возможных условиях, хорошим, и что, всегда и при всех возможных условиях, дурным?»
Убеждение девятое:
