Координата поврежденности - Владлена Дан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Учеба всегда отнимала много времени, а оставшееся я посвящал близким и музыке. Плюс, когда стал старше, проходить через подобное вновь уже не смахивало на хорошую идею. Когда ты неопытен и совсем юн, любовь кажется волшебной сказкой, но потом понимаешь, на самом деле любовь – всегда риск. Она опасна. А после аварии лучшим другом для меня стала безопасность.
В душе Мин вздрогнул. Слова Лайта отражали его самого. Он не мог так легко, как Бест, найти себе правильного человека; не мог, как Мара, наслаждаться жизнью, будучи свободным от обязательств. Да, время от времени он развлекался, однако неустанно бежал: от отца, от университета, от грядущей работы. Старался забыться. Так проходил год, за ним еще один. В целом все казалось сносным, однако внутри обжигала сквозная рана неудовлетворенности, которая никуда не исчезала.
Однако Лайт не замечал, как он все больше хмурится от его откровений:
– Мне нравится быть одному. Я наблюдал за друзьями, которые встречались и расставались, и сам повторно впутываться в это не рвался. Слишком много головной боли, слишком мало пользы. Я не могу, как в прошлом, отдать всего себя, а после быть растоптанным. Быть одному – комфортно и не так уж ужасно, как многие считают, – закончил парень с довольным видом, будто гордился сделанным собою выводом, и под конец даже хмыкнул.
– Ты… более циничен, чем мне представлялось.
Мин знал об одиночество не понаслышке, однако в отличие от Лайта, не выбирал его сам. Его туда бросили, словно котенка в бассейн, и он научился в нем плавать. Он понял, что одиночество – не фатально. Оно могло стать лишь поводом, но не основной причиной для гибели.
– Я не циник, а скорее реалист. А ты? Почему играешь в странные игры с разбиванием сердец? Еще одна причуда богачей или есть какая-то другая причина?
Мин знал, что рано или поздно они дойдут до этой темы. Хотя в отличие от семейных тайн, здесь осталось мало что скрывать, так как Лайт уже оказался в самом эпицентре этих делишек.
– Бар, куда ты приходил, принадлежит моей подруге. Сначала я просто зависал там, но однажды узнал, что она промышляет такой забавой. Мне стало интересно.
– И в чем суть?
– Люди в отместку за разбитое сердце или предательство «заказывают» своих бывших или случайных партнеров. Я и еще несколько ребят, желающих принять в этом участие, влюбляем их в себя и бросаем в отместку, чтобы они ощутили то же, что и те, кого они растоптали…
– То есть ты, как Робин Гуд? Только помогаешь не беднякам, а пострадавшим от любви?
Мина крайне удивляло, что Лайт не прекращает иронизировать. Ему казалось, весь такой благородный и сердобольный будущий доктор не способен понять его поведение.
– Вряд ли кто-то еще назовет это так. Но после всего дерьма с Наной я больше в этом не участвую.
– Надеюсь, остальные девушки были не так безумны, иначе такое развлечение крайне сомнительно, – поддел Лайт, и Мин бессознательно ответил на улыбку. Это было по-странному приятно. А еще удивительно, потому что в парне напротив он не увидел осуждения.
– Нет, Нана сумела отличиться. И знаешь, ее безумства проявились как раз в день твоего приезда. Я порвал с ней за пару часов до того, как отец нас познакомил. И началось… – Мин не обвинял, в его голосе прослеживалось легкое подтрунивание, которое удивляло и его самого.
– Виноват. – Лайт склонился в извиняющемся вай, но улыбка явно намекала на то, что тот уловил сарказм.
– Я слишком помешан на сохранении привычного течения жизни в уединении.
– Понимаю. Спокойствие и свобода – ценные составляющие. Всегда удивляюсь, насколько люди боятся одиночества, что готовы быть с кем угодно, лишь бы не одни.
– Это намек в мою сторону? – указал на себя пальцем Мин.
– Не знаю, тебе решать. Я просто говорю, что это выбор каждого. Я вот предпочитаю дружбу.
– Ты же говорил, у тебя почти нет друзей.
– Главное – не количество, а качество. И вообще, не понимаю почему дружбу ценят меньше отношений. Это такая же любовь, только без секса, – осуждающим тоном заметил Лайт.
– Ты сам ответил на свой вопрос, – хмыкнул Мин. Может, в людях действительно было много животного, раз они бросались совокупляться с кем попало, как собаки при первых признаках течки.
– Друзья часто куда полезнее возлюбленных. Проверено жизнью. Поэтому я и выбираю дружбу.
– Это ты так мне дружбу предлагаешь? – спросил Мин, устав притворяться неприступным.
Лайт сотворил невозможное: за два дня растоптал враждебность и вызвал желание общаться с ним без фальши и продуманных схем.
– Уж не любовь так точно, – с усмешкой ответил парень. – Я еще в первый день хотел с тобой поладить, но ты был слишком заносчив, чтобы оценить мой чистосердечный порыв.
– Не заметил.
«Или не хотел замечать» – но вслух этого не добавил.
– Сделаю вид, что поверил, – примирительно согласился Лайт, и они оба усмехнулись.
Они даже не заметили, как грузовик остановился, и поэтому, когда дверь кузова открылась, пропуская яркий свет, от которого они поспешно зажмурились, это застало их врасплох.
– Приехали, ребятки, – добродушно уведомил водитель.
Изнурительное путешествие закончилось. Они дома. В Бангкоке.
* * *
Мин и Лайт включили украденный у похитителя телефон и позвонили в особняк. Трубку взяла Нун, которая моментально начала плакать, стоило той услышать голос воспитанника. Успокоив женщину тем, что они оба в порядке, Мин попросил прислать за ними машину и предупредить обо всем отца.
Экономка ответила, что хозяин и так дома, со вчерашнего вечера занимается их поисками. Она предложила поговорить ему с Вонгратом-старшим, но Мин указал их местоположение и, сославшись на почти разряженный телефон, дал отбой.
Затем они спустились на безлюдный участок набережной, надеясь не попасться никому на глаза: там Мин выбросил пистолет в реку, предварительно вытерев его, чтобы избавиться от отпечатков.
Спустя минут сорок водитель уже вез их домой. Раньше тот подвозил его в школу, но после получения прав Мин, желая больше свободы, сел за руль уже собственной машины, поглощенный чувством поддельной независимости.
Чем ближе они подъезжали к особняку, тем мрачнее становился Мин. Он знал, каких примерно слов ожидать от отца, и ему не хотелось их выслушивать. Ведь и так прекрасно понимал: это полностью его вина. Он не нуждался
