К барьеру! Беседы с Юрием Мухиным - Юрий Мухин

— Получается, критерием руководителя является его грамотность, знание дела, если их нет, то он не руководитель, какую бы должность ни занимал? — За него будут реально руководить другие. Усугубляет положение с участием в управлении членов руководящего органа и их специализация. Этим они как бы получают оправдание своей низкой культуре — они-де в этом вопросе не специалисты, а специалисты в других вопросах. Но и как от специалистов от них бывает мало толку, поскольку они уверены, что раз они большие начальники, то могут не знать подробности даже своего дела — это обязан знать их аппарат. Таким образом, вместо начальника решения принимает аппарат, поскольку именно аппарат эти решения готовит начальнику на подпись. Но и чиновники аппарата при малокультурном, малознающем начальнике тоже быстро становятся уверены, что подробности обязан знать кто-то другой. В результате даже при большом количестве членов «коллективных руководящих органов» на самом деле руководить, даже в непродажной и некоррумпированной системе управления, может черт знает кто.

— Не думаю, что так могло быть в СССР даже перед его развалом. Все же управленцев государственного аппарата подбирали очень ответственно.

— Ага! Из деток номенклатуры, из евреев, из москвичей, не желавших работать на заводе руками. Приведу из своей тогдашней практики пример того, во что с точки зрения знаний превратилось «коллективное руководство» СССР как руководитель страны. В конце 1980-х мне приходилось работать «с газет». То есть начинать действовать, как только какое-то постановление Совмина появлялось в печати, поскольку в дальнейшем оно могло быть изменено. И вот было опубликовано совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о расширении самостоятельности в области внешнеэкономической деятельности, а в нем глаз зацепился за слово «бартер». Что такое «бартер», я понятия не имел, а просмотрев все словари, не нашел этого слова. Во время очередной командировки в Москву в свое министерство зашел в Управление внешнеэкономических связей выяснить, что же такое бартерные операции. И попросить, чтобы мне, парню из захолустья, объяснили, что же это такое. Работники Управления сначала меня вообще не поняли, стали выяснять, откуда я узнал это слово и какое оно имеет отношение к ним. Я объяснил, и народ засуетился, сообразив, что это, оказывается, по их специальности. Побежали выяснять у начальства, но безрезультатно, подтвердив мое невысокое мнение и о тогдашнем Министерстве черной металлургии СССР (Минчермет), и о московской интеллигенции, которая в газете «Правда» привыкла читать только фельетоны. Но меня так просто не выпроводишь, поэтому меня связали с тем отделом Совета Министров СССР, который готовил текст этого постановления.

И тут дело приняло вид скверного антисоветского анекдота, поскольку и в Совмине никто не знал, что означает слово «бартер» в совместном постановлении Совмина и ЦК КПСС, текст которого сами клерки Совмина и написали. Но там тоже поняли, что это скверный анекдот, и тут же дали мне телефон человека из Министерства иностранных дел, который непосредственно написал этот пункт постановления. Я позвонил, объяснил, что мне нужно, и почувствовал, что человек на другом конце провода явственно обрадовался моему звонку. Он тут же заказал мне пропуск и предложил приехать в МИД на Смоленскую площадь. Принял радушно, объяснил, что бартер — это товарообменная операция, что он ожидал бурной реакции от всей промышленности СССР на предложенное им право заводов проводить бартерные операции, но почему-то все молчат, и я вообще первый позвонил…

Вот и оцените, что из себя представляли члены тогдашних коллективных руководящих органов СССР — Совмина и Политбюро ЦК КПСС, если даже специалисты из их аппаратов не знали, о чем именно написано в мудрых указаниях их руководителей.

— А Сталин был компетентным руководителем?

— Описан, возможно, реальный случай, который служит хорошим примером, даже если он выдуман. В понедельник некто потребовался Сталину, но этот некто был пьян и через секретаря сообщил, что он якобы на охоте. Говорят, что во вторник во время встречи Сталин посоветовал ему брать пример с члена Политбюро товарища Ворошилова, который на охоту ходит по субботам, в воскресенье похмеляется и в понедельник уже свежий, как огурчик.

А как отдыхал сам Сталин? А вот прочтите его письмо жене, Надежде Аллилуевой (Татьке), написанное им во время лечения на Кавказе 14 сентября 1931 года (выделения в тексте сделаны Сталиным):

«Здравствуй, Татька!

Письмо получил. Хорошо, что научилась писать обстоятельные письма. Из твоего письма видно, что внешний облик Москвы начинает меняться к лучшему. Наконец-то!

«Рабочий техникум» по электротехнике получил. Пришли мне, Татька, «Рабочий техникум по черной металлургии ». Обязательно пришли (посмотри мою библиотеку — там найдешь).

…Продолжай «информировать».

Целую. Твой Иосиф.

P.S. Здоровье у меня поправляется. Медленно, но поправляется» .

Представляете, как хорошо было быть членом коллективного руководящего органа, если в нем был Сталин? Допустим, поступил к тебе, как к члену коллективного руководящего органа, вопрос по металлургии (а Политбюро решало практически все вопросы страны). Тебе нужно учебники брать или на заводы ехать разбираться с подробностями, чтобы принять нужное решение, на это время тратить, умственные извилины напрягать. А тут берешь и посылаешь вопрос Сталину — пусть он разбирается, пусть он тратит время, он же вождь, а ты в субботу — на охоту. А потом голосуешь за предложение Сталина, поскольку «веришь вождю», и, кстати, веришь не без оснований, поскольку Сталин действительно разобрался с твоим вопросом. Представляете, как удобно иметь вождя? Сколько сил это экономит и сколько славы приносит: мы! Члены Политбюро! Решили!

— Значит, вождь — это потребность управленцев-бездельников?

— Для народа вождь нужен как объединяющий фактор, а для управленцев — именно для этого.

В 1927 году Сталин попросил пленум ЦК освободить его от этого счастья быть вождем — попросил освободить себя от должности секретаря ЦК. А когда пленум категорически отказался отпускать Сталина, то он попросил хотя бы упразднить должность Генерального секретаря. Пленум категорически отказался удовлетворить даже эту просьбу. И пленум можно понять, и Сталина. Если Сталин будет просто секретарь, как и четверо других секретарей, то кто же из них будет вождь? Как же тогда будет с этим «я верю вождю»? Ведь тогда самим придется работать! А Сталин хотел, чтобы и остальные работали. Тоскливо ему было в ситуации, когда по-настоящему и посоветоваться было не с кем — никто не хочет знать тонкостей решаемых вопросов, все хотят обойтись скороспелым умствованием, все хотят вопросы решать без предварительного их обдумывания — проголосовал, и все!

Вывод: в коллективном руководящем органе, даже при наличии коллективной ответственности, будут приниматься решения того, кто обладает максимальным авторитетом. А в органе, члены которого ленятся или не способны разбираться во всех возникающих вопросах, максимальный авторитет будет у того, кто обладает знаниями для решения этого вопроса. Итак, сначала авторитет, потом знания.

— Но откуда знания у Сталина — у этого недоучившегося семинариста?

— Чтобы напомнить, откуда у Сталина взялся авторитет, еще раз сообщу, что в его библиотеке было 30 тысяч томов книг, из которых 5,5 тысячи были им изучены и исчерканы его пометами. Прикиньте, сколько вы прочитали книг за свою жизнь, чтобы понять, насколько энциклопедическими знаниями обладал Сталин. Следовало бы, чтобы все члены Политбюро обладали такими же знаниями, тогда Политбюро действительно было бы коллективным руководящим органом и вождями были бы все члены Политбюро. Однако они ленились эти знания приобретать, поэтому Политбюро было коллективным руководящим органом лишь номинально — основную массу решений давал Сталин, остальные за эти решения голосовали. Кстати, по простым вопросам, в которых члены Политбюро разбирались и сами, решения Сталина иногда и не проходили, как было в случае с Бухариным и Рыковым, которых Сталин предлагал всего лишь выслать из Москвы. Но остальные члены ЦК настояли на отдачу их под суд.

Обратите внимание, что у Сталина не было секретов от членов Политбюро — у него не было тайных знаний. Сталин обладал открытыми знаниями, т. е. такими, которые могли знать и другие члены Политбюро, да они не хотели трудиться и этими знаниями овладевать, или им ума не хватало для их понимания. Но уже обладание открытыми знаниями, не известными другим, дает знающему члену коллективного органа теоретическую возможность провести через этот орган любое решение — как полезное организации, так и вредное.