Адмирал Империи – 30 - Дмитрий Николаевич Коровников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старый вояка на том конце канала связи явно был не в восторге от подобной моей просьбы. Еще бы, Козицыну и самому позарез нужны были сейчас ремонтные мощности для многочисленных вымпелов 3-й «линейной». После недавних схваток добрая треть из них требовала восстановительных работ различной степени сложности.
Василий Иванович тяжело вздохнул, скорбно насупил густые седые брови и взглянул на меня с отеческим сочувствием, как на неразумное дитя малое:
— Слушай, Александр Иванович, у меня ж у самого вон сколько кораблей покалеченных в очереди к докам стоит, сам прекрасно видишь на карте. Одних крейсеров штук пять-шесть наберется, а там еще и линкор «Сисой» с оторванной башней главного калибра, да флагман мой бывший еле дышит, с трудом до верфи дополз и сразу в ремонт встал. Да чего там далеко ходить — твой же собственный «Одинокий», между прочим, прямо сейчас в эллинге находится…
Глядя на сконфуженную физиономию старика Козицына, я в первую минуту поневоле начал испытывать угрызения совести. Введь говорит — всем сейчас несладко приходится, это только с виду орбитальная верфь огромная, а по факту — малюсенькая и тем более переделанная из гражданской.
— Александр Иванович, пойми меня правильно, — продолжал увещевать меня старый флотоводец. — При всем моем искреннем желании помочь тебе, объективно — я сейчас просто ну никак не могу выделить ни одного дока дополнительно. Хоть убей, нету. Во, дождемся, когда крейсер «Аврора» из ремонта выйдет — сразу тебе ее эллинг отдам. А пока уж не обессудь, потерпи…
Внимательно взглянув на Козицына, я по его прищуренному глазу понял, что этот хитрюга юлит и играет сейчас со мной. Я не обиделся и не оскорбился этим, ведь Василий Иванович — командующий 3-ей «линейной» и печется именно о ней, поэтому не на что здесь обижаться. Те не менее я был непреклонен, не желая уступать ни пяди в вопросе, от которого могла зависеть жизнеспособность моей 27-й «линейной». Слишком многое сейчас решалось быстрым восстановлением боеспособности моих потрепанных кораблей. Тут уж не до реверансов и дипломатии — или я выбью для вверенного мне соединения необходимые ремонтные мощности, или рискую в самый ответственный момент остаться без дивизии.
— Василий Иванович, давай на чистоту, — вновь подключился я к атаке, попутно напустив в голос как можно больше доверительности и проникновенности. — Ты ведь сам прекрасно видишь, что у меня в подразделении всего девять кораблей осталось. И то, считай, добрая половина из них на ладан дышит. В то же самое время, как у тебя в 3-ей «линейной» сейчас без малого четыре десятка неплохо экипированных вымпелов. Зачем же тебе одному такое богатство, а? Поделись с бедными, обделенными судьбой…
Мой собеседник на том конце линии связи аж крякнул от неожиданности. Определенно, Козицын не ожидал от недавнего назначенного им контр-адмирала Василькова, которого он буквально пару часов назад расхваливал перед своими подчиненными, столь неудобных вопросов.
Василий Иванович почесал затылок, обреченно покосился на мерцающую в сумраке рубки голограмму тактической карты и наконец скорчил недовольную гримасу. Однако, что бы он там себе ни думал, а очевидное неравенство налицо — две однотипные дивизии в составе одного космофлота, и одна из них крупнее другой чуть ли не четверо. Попробуй, объясни подобную несуразицу…
Упрекать за это вопиющее нарушение регламентов комплектования Козицына я не собирался, понимая, что хитрый старикашка всего лишь банально воспользовался моментом и в первую очередь озаботился сохранением родной 3-й «линейной». Кто ж его за это осудит по нынешним временам? Но и совсем уж спускать ситуацию на тормозах было нельзя — если сразу дашь слабину, потом любой сядет тебе на шею и свесит ноги.
В итоге после десяти минут торга и обмена любезностями командующий 3-й «линейной» все же сдался, осознав всю неотвратимость моей логической атаки. Василий Иванович тяжко вздохнул и удрученно покачал головой:
— Эх, Александр Иванович, ну и хитрован же ты, оказывается… Уже жалею, что лично поставил тебя командовать 27-ой, знал бы, чем обернется — трижды бы подумал, — наконец капитулировал вице-адмирал, обреченно махнув натруженной рукой. — Ладно уговорил, уговорил, чертяка языкастый, так уж и быть — выделю я тебе пару соседних ремонтных эллингов. Но имей в виду — не больше чем на трое стандартных суток, и то лишь из уважения к твоим прошлым боевым заслугам.
— Спасибо, Василий Иванович, премного благодарен, в долгу не останусь, — с чувством поблагодарил я вице-адмирала, который, поворчав еще немного, все же дал отбой и отключился от сеанса связи, оставив меня в одиночестве переваривать первую серьезную викторию на новом поприще.
— Ну что ж, верной дорогой идете, господин контр-адмирал, — сам себе удовлетворенно хмыкнул я, смакуя одержанную маленькую победу.
Получив от Козицына столь щедрый карт-бланш, я, не теряя ни минуты, тут же погнал освободившиеся эллинги линкор «Императрица Мария», где держал флаг мой давний боевой товарищ полковник Наливайко, а также «Черную пантеру» — новый крейсер неукротимой Наэмы Белло. Признаться, даже сейчас, спустя несколько часов, мне все еще не верилось в свалившуюся как снег на голову удачу. Еще бы, целых два полноценных ремонтных дока в безраздельное пользование, хоть и на считанные дни — да о таком богатстве иной командир может лишь мечтать.
Грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом. И вскоре в просторных, ярко освещенных стапелях закипела круглосуточная работа — многочисленные армады сварочных роботов-ремонтников, сноровисто управляемые опытными инженерами-корабелами, в авральном режиме наращивали на округлые носовые части обоих кораблей слой за слоем сверхпрочной нимидийской брони. Казалось, будто неутомимые механизмы лепят исполинские глиняные горшки или кувшины, с маниакальным упорством складывая витки раскаленного добела композита. Только тут была не обычная керамика, а материал тверже алмаза, способный выдержать чудовищные нагрузки и температуры.
Зрелище рождения новой брони на глазах завораживало и пьянило. Метр за метром матово-малихитовый, отливающий платиной форштевень утолщался и уплотнялся, обрастая слоями несокрушимой защиты. Из аморфной массы исходного корпуса все явственнее проступали грозные очертания тарана — бронированного копья, готового пронзить и развалить надвое самые мощные крейсера противника.
И ведь на этом чудеса не
