Балет Большого. Искусство, покорившее мир - Евгений А. Тростин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так говорили маститые ценители искусства. А простая зрительница писала: «Прежде, чем смотреть по телевизору Уланову, я мою полы в доме!».
Тайна, недосказанность – это то, без чего балет не был бы столь важным для нас искусством. В Улановой была загадка, сопоставимая с таинствами природы. Несколько жестов, бегло брошенный взгляд – и как будто рассвет загорелся над рекой и растаял… Не случайно Уланову называют «Моной Лизой русского балета». Кого ещё можно сравнить с обладательницей самой загадочной улыбки в истории искусства?
Сама Галина Сергеевна к восторженным отзывам относилась иронически. После одного из выступлений к ней бросились поклонники: «Это было необыкновенно, какой-то особенный трепет, каждая клеточка дрожала пронзающей душу дрожью прощания с жизнью!». Уланова немедленно ответила: «Может быть, это оттого, что на сцене дуло?».
В 1952-м году Уланова поселилась в новом высотном доме – на Котельнической набережной. В Большой театр её доставляли роскошные лимузины – «Линкольн», «Чайка». Небывалая роскошь по тем временам… При этом Галина Сергеевна так и не выучилась громко говорить на московский манер. Это была, пожалуй, единственная в стране звезда-артистка, не умевшая повышать голос.
Фотография в землянке
…И пленительно мне улыбалась Уланова
Из пронзительных лет, из солдатских годов.
М.Львов
Утончённая, женственная Уланова была необходима многим красноармейцам – как представление об идеале, о мечте, о возвышенной красоте.
…Три друга, три ленинградца уходили на фронт. Все трое были поклонниками балета, поклонниками Улановой. Они записали на пластинку прощальное письмо, адресованное Улановой: «Идём воевать за вас!». Каждый взял с собой фотографию любимой балерины. С нею ходили в бой, с нею мёрзли в окопах и шли по хлябям. С войны вернулась только одна фотография, а две погибли вместе с бойцами… Тот, оставшийся в живых, боец после войны найдёт Уланову, покажет ей фотографию, которая дошла до Германии. Уланова символизировала для него всё, что он защищал с оружием в руках.
Уланова получала с фронта письма, которые трудно было читать без слёз:
«Нашел в деревне, откуда два дня выбили врага, Вашу фотографию в роли Одетты из «Лебединого озера». Она стоит в нашей землянке. Фотография в нескольких местах прострелена, но бойцы забрали ее себе, и, пока мы на отдыхе, у дневального появилась дополнительная обязанность: вступая в дежурство, сменять цветы, которые ежедневно ставятся возле этой фотографии. Ваш Алексей Дорогуш».
«Спустя годы, хочу сообщить Вам, дорогая Галина Сергеевна, что когда-то в госпитале, тяжело раненный, я выжил только потому, что стояли в памяти Ваши незабываемые образы. Леонид Томашевич, Ленинград»
Что добавишь к этим словам?
Лондон, 1956
То были, пожалуй, самые известные гастроли в истории Большого театра. Небывалые и по размаху, и по триумфу. К тому времени мир знал балерину Уланову по фильмам «Ромео и Джульетта» и «Мастера русского балета». Она несколько раз выступала в Европе – например, на концертах фестиваля «Четырнадцатый музыкальный май» во Флоренции в 1951-м году, в Берлине в 1954-м… Но, чтобы представить целиком несколько спектаклей, с родной труппой Большого – такого не было.
В Лондон отправлялись две с половиной сотни артистов – таких представительных гастролей история Большого театра не знала. Перед гастролями их приодели: выдали талоны в закрытый отдел ГУМа. Там и пальто, и платья, и сумки, и туфли. Всё диковинное, модное. Гастролёры экипировались на уровне мировых стандартов.
Две недели, пятнадцать представлений. Репертуар согласовывался с Госконцертом: Большой театр повез «Ромео и Джульетту», «Жизель», «Лебединое озеро» и «Бахчисарайский фонтан». Беспроигрышное сочетание: два советских балета, один всемирно известный русский, один классический французский.
До последнего момента англичане волновались: не сорвутся ли гастроли? Незадолго до этого в Париже по политическим причинам прямо в день премьеры были отменены концертные выступления мастеров советского балета, среди которых была и Уланова. Шла война в Индокитае, французское правительство объявило траур по погибшим в крепости Дьен-Бьен-фу, а СССР симпатизировал «борцам против колониализма»… Лондонцы оказались счастливее парижан.
Исторические гастроли начинались нескладно: с легендарного английского тумана. Уланова вспоминала: «На трех самолетах мы должны были вылететь рано утром первого октября. Первая задержка произошла в аэропорту «Внуково». Вылетели намного позже. Уже подлетаем, наконец-то, и вдруг – опять туман. Пытались посадить наши самолеты в лондонском аэропорту, но не получилось. Нас развернули к другому аэродрому – мы не знали, куда именно. Господи, что же опять случилось?! Выяснилось, что посадка произошла на аэродроме американской военной базы, около города Мейдстон. Нас еще держали в самолете полтора часа. Шли какие-то проверки. Зато, когда мы вышли с военной территории, вдвойне было приятно, что за ограждением нас встречает толпа людей». В тот день потерпел крушение английский военный самолёт, и кто-то пустил слух, что это русские артисты погибли… Гастроли начинались суматошно.
Уланова и её Ромео – Юрий Жданов – при первой возможности погрузились в репетиции. Улановой было сорок шесть лет – не лучший возраст для примы. Через четыре года она покинет сцену. А ведь героине Шекспира тринадцать! До спектакля возраст «московской Джульетты» вызывал скепсис искушённой публики. От «пожилой» балерины чуда не ждали. Но именно в Ковент-Гардене она стала звездой мирового балета.
Непривычная атмосфера изысканной буржуазности кружила головы советским артистам. Даже много лет спустя Уланова детально вспоминала те ощущения: «У нас в Большом нет дырочек в занавеси, а в Ковент-Гарден есть. И мы смотрели, кто сидит в зрительном зале, что за такие эти лондонцы? Боже мой, что мы увидели! Сидят дамы в роскошных вечерних туалетах с меховыми накидками, в белых перчатках, и волосы у них – розовые, синие, золотые, всякого цвета! Мужчины – в смокингах, с белыми «бабочками»… «Бриллиантовые дамы и мужчины в смокингах», – так потом говорил Юра Жданов. Нам показалось, что они-то (а не мы) и есть – «театр»».
И всё-таки работа была важнее экзотических впечатлений. С тревогой Уланова и её коллеги представляли в Лондоне «Ромео и Джульетту»: как-никак, это была премьера на родине Шекспира! В какой-то момент волнение достигло высшей точки: артисты мечтали, чтобы в Ковент-Гардене обвалился потолок и спектакль отменили… Именно с «Ромео и Джульетты» вечером 3-го октября начались гастроли. И успех превзошёл все ожидания. В Ковент-Гардене 2500 мест, но в свободную продажу поступило только 150 билетов. Правда, продавались ещё входные контрамарки, публика заполнила лестницы и проходы. В
