Дамы и господа - Людмила Третьякова

Если упомянуть о том, что Аврора Карловна переда­ла сыну особняк на Большой Морской и большую часть причитавшейся ей огромной ренты от горных заводов и приисков, то следует признать, что Павел Павлович стал самым богатым человеком из всей династии уральских миллионеров, начиная с первых Демидовых — «птенцов гнезда Петрова».

8

Осенью 1870 года Павел Павлович получил назначение на службу в Киев, где несколько месяцев спустя его избрали городским головою.

А весной следующего года он женился. Об этом собы­тии известно очень немного. Супругой князя Демидова-Сан-Донато стала княжна Елена Петровна Трубецкая. Ей было восемнадцать лет. Брюнетка с мелкими чертами лица, изображенная на портрете начальной поры ее замужества, словно заявляет: «Я не такая, как все». В ней жила уверен­ность, что венчание с богатейшим человеком России — не нечаянная милость небес, а событие, вполне достойное ее красоты, ума, знатности.

Будущее представлялось ей сказкой. То обстоятель­ство, что она выходила за вдовца, ни малейшим образом не смущало ее душу — очень уж краток, а потому, как ей казалось, не столь уж и важен в биографии человека во всех отношениях необыкновенного был тот брак с Мещерской. Некая «проба пера»! А вот теперь с нею, прелестной юной красавицей, и начнется для знаменитого Демидова насто­ящая жизнь.

…Королеве Франции Маргарите Валуа, благодаря Дюма более известной как «королева Марго», приписывают такую фразу: «Никогда не говорите, что браки свершаются на небесах. Боги не могут быть настолько несправедливы».

Трудно представить, каким был действительный умысел Провидения, отдавшего Елену человеку, душа которого за три года вдовства оставалась полной воспоминаниями об умершей Мари. Зачем Демидов женился? Поддался ли он доводам рассудка, а может быть, и влиянию матери, страстно желавшей, чтобы пережитая сыном трагедия с появлением новой жены отошла в прошлое? Как она хотела видеть Павла устроенным, обзаведшимся семейным домом, детьми! Этот материнский расклад понятен, как понятно и желание самого Павла покончить с одиночеством, лишь бередившим его рану.

Увы! «Кто огонь выжигает огнем, обычно остается на пепелище…» Хотя поначалу жизнь молодоженов склады­валась вполне благополучно. Елена исправно рожала детей, которых называли «фамильными» именами: Никита (пер­венец, умерший в двухлетнем возрасте), Аврора, Анатолий, Мария, Павел, Елена.

…Карьера Демидова складывалась удачно. На посту городского головы ему удалось много сделать для Киева и его жителей. Тому подтверждение и орден Святого Влади­мира, и пожизненное звание почетного гражданина Киева. Однако, несмотря на избрание его головою на следующий срок, он подал в отставку и уехал с Еленой и детьми в Сан- Донато.

Странно выглядела эта тяга к воспоминаниям о быс­тро промелькнувшем счастье, лишь обострявшая боль утраты. Демидов словно сознательно стремился в ло­вушку прошлого, где то ли в залах дворца, то ли в аллеях парка было предопределено незримо встретиться двум женщинам: одной — полной жизненных сил, другой — бесплотной тени.

Павлу Павловичу с его нервным, крайне впечатли­тельным характером, не следовало подвергать себя такому испытанию! Но дело было сделано…

Демидовы приехали в очень трудное для Флоренции время: неурожайный год поставил крестьян и малоимущих горожан на грань голода.

Павел Павлович закупил зерно, которое баржами доставляли к городу. Создал целую сеть столовых, где кормили всех, кто туда приходил. Помощь была настолько быстрой и действенной, что угрожающую ситуацию удалось переломить.

В благодарность за это флорентийские власти выбили медаль, на которой рядом красовались два профиля: Деми­дова и его прекрасной супруги.

…В городе вновь закипела жизнь, и в особняках знати балы и праздники следовали один за другим. Приглашенные во дворец Сан-Донато, особенно дамы, всегда старались как следует разглядеть необыкновенные украшения хозяйки дома — это были раритеты не только огромной художест­венной, но и исторической ценности. Усыпанная бриллиан­тами молодая Демидова, княгиня Сан-Донато, потрясала и нарядами, которые дюжинами шились по ее меркам в Париже. Горделиво-изящным манерам этой чистокров­ной русской аристократки с шестисотлетней родословной пытались подражать. В свои молодые годы видевшая все столицы мира, Елена воспринимала тихую Флоренцию как провинциальную глухомань и снисходительно выслушивала цветистые комплименты здешних кавалеров. Муж явно был не ревнив — это ее немного задевало.

Впрочем, она не имела ни малейших оснований жаловать­ся на него. В противоположность многим богатым людям, терзающим близких за лишнюю истраченную копейку, Павел Павлович никогда не интересовался, сколько тратит жена на свои прихоти. Не глядя, он подписывал ее огром­ные счета. Муж был очень мил с ней и детьми, старался доставить им развлечения и вообще являл собой образчик человека снисходительного к слабостям других и абсолютно невзыскательного.

Правда, иногда Павел Павлович становился невыно­сим. Он делался молчалив, раздражителен и, словно желая избавить окружающих от своего общества, закрывался в кабинете или исчезал из дома, прося его не искать. Но через некоторое время он появлялся вновь, еще более любезный, словно извиняющийся за причиненное беспокойство.

Наслышанная о семейных странностях Демидовых, резких перепадах настроений, во что ее осторожно посвя­щала свекровь и до и после их свадьбы с Павлом, Елена научилась не обращать внимания на эти неприятности — достоинства, обнаруженные ею в муже, многократно их искупали.

Со временем она почувствовала, что все сильнее при­вязывается к мужу. Ей тяжело давались разлуки, а Павлу словно не сиделось возле нее. Он часто уезжал: то охотиться куда-нибудь в дальние края, то к матери в Финляндию. Тогда Елена скучала, и в голову закрадывалась мысль, что он не дорожит ее обществом. Да и в письмах, которые она получала, ей хотелось бы видеть больше страсти, уве­рений в любви. Но гордость заставляла ее обходиться без упреков.

«Причинить боль по-настоящему может только муж, — писала одна мудрая англичанка, — потому что нет никого ближе; ни от кого ваше повседневное состояние не зависит так, как от него…

Если у вас несколько любовников, ни один из них не сможет причинить вам существенной боли. Если один, это возможно, но все же не так мучительно, как если бы это был муж…»

…Однажды, гуляя по сан-донатовскому парку, Елена проходила мимо павильона, где хранились старые вещи. Заметив неплотно прикрытую дверь, она распахнула ее и замерла на пороге: Павел Павлович стоял на коленях, уткнувшись в одно из платьев Мари, перенесенных сюда из большого дома. Его спина сотрясалась от рыданий. Он судорожно мял в руках оборки, прижимая к лицу мягкую шелковую ткань. Зрелище было ужасное.