Неприглядная история. Как жили, любили и болели в разные эпохи - @asya.knows
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, развивается мысль, что брак, основанный на любви, в котором жена остается дома под защитой и поддержкой мужа, – рай на земле. Надо признать, что многих женщин это устраивало, и они нашли в этом возможность избежать борьбы за привилегии (что считалось занятием исключительно мужским) в публичной сфере и заявить о своем высоконравственном облике. Этот облик поддерживала одежда: к концу XIX века средний вес дамского туалета был около 16 килограммов. Вместе с тем женской страстью была признана любовь не к мужу, но к дому, детям и домашним хлопотам. Фригидность равнялась добродетели. Почитание любви, брака и дома вышло на небывалый уровень (и дом в данном смысле – не только домашний очаг, а также семейное древо и социальные связи).
Дом считался почти священным местом. Жена «хранила домашний очаг» и не позволяла мужчине поддаваться врожденному эгоизму.
Писатели Европы и Америки говорили об уникальной роли женщины за счет ее влияния в домашней среде. Только женщина могла открыть мужу глаза на ошибки и воззвать к его совести. Но была и обратная сторона этого процесса: женщины часто считали, что при всей их добродетели права на рассуждение и решение вопросов общественной значимости у них нет.
Женщина стала моральным компасом, ведущим за собой мужа. Если раньше на протяжении веков мужчина был главой семьи, но не ее частью (представителем семьи во внешнем мире, в публичной плоскости), то в XIX веке деятельность за пределами дома считалась морально неоднозначной, а все устремления были сфокусированы на доме, на домашнем очаге, на святилище. Что это дало? Мужчины высшего и среднего классов переосмыслили свою роль. Их деятельность получила ориентацию и на семью: появилось внимание к детям и к женам. Было переосмыслено понимание того, как должна развиваться семья. Мужская добродетель потеряла политические смыслы (характерные для XVIII века) и обрела личные. Добродетельный мужчина – тот, кто предан жене и детям и лишь потом заботится о месте в обществе.
После середины XIX века медовый месяц стал временем только для супругов, возможностью уединиться и отделиться от общества, избавиться от необходимости посещать многочисленных родственников.
Однако и тут имеются оговорки: концепция, при которой в средних и высших классах мужчина брал на себя функцию «кормильца», а женщина – «домохозяйки», требовала, чтобы бо́льшая часть низших слоев от этого отказывалась. Иначе кто будет обслуживать дома более знатных особ? Женщины, которые не могли прожить на доход своих мужей, работали домашней прислугой или становились частью дешевой рабочей силы на фабриках.
Пока что ситуация выглядит не так уж плохо, но нераскрытым остается один момент: что было с женщинами, которые не реализовывали себя как добродетельные жены и матери? Женщина, которая упала с пьедестала чистоты и целомудрия, больше не могла туда вернуться – она считалась недостойной представительницей своего пола. Существовали также консервативные заявления в духе «между домохозяйкой и проституткой нет середины». За женщиной пристально следили, и не было ни малейшего шанса, что какой-то неосторожный поступок можно было упустить. Историк Йозеф Эмер в конце XIX века говорил, что в немецком среднем классе мужчина отказывался жениться на девушке, если она разрешала ему вступить с ней в сексуальный контакт до брака. А ведь век до этого подобное уже считалось нормальным!
Любой малейший намек на сексуальность вызывал опасения. Был даже случай «девственной нимфомании», который поставил один бостонский врач.
Именно викторианская концепция брака стала революцией в отношениях между мужчиной и женщиной: были впервые предприняты попытки сделать брак ключевым событием в жизни людей, а любовь между супругами – главным центром их эмоций и обязательств. В долгосрочной перспективе это оказалось неудачной затеей, потому что стало серьезной нагрузкой для института брака.
От концепции XVII–XVIII веков, согласно которой любовь – разумное, рациональное чувство, которое возникает после того, как человек выбрал себе потенциального партнера, произошел переход к новому пониманию. Отныне любовь возвышена, она идет от сердца, в ней нет места рациональности. Партнер становился идолом, которому нужно было поклоняться.
Это спровоцировало появление определенных представлений в обществе.
Популярной фразой Викторианской эпохи стала «лучше быть одинокой, чем несчастливо замужней», – и женщины, не найдя свой романтический идеал любви, следовали этой идее.
Сторонники идеи брака по любви были и сторонниками ослабления ограничений на развод. Ведь союз без любви безнравственен, а значит, должен быть расторгнут без позора. И это действительно привело к либерализации бракоразводного законодательства.
Многие женщины считали, что их собственные браки основаны на взаимном уважении, несмотря на законную власть мужей над ними. Поскольку нравственность считалась исключительно женским качеством и люди думали, что женщин нужно защищать от порочного мира, некоторые решили развить эту мысль. Тогда некоторые женщины начали бороться за свои политические права – не потому, что были равны мужчинам, а потому, что духовно были лучше их. Женщины начали осуждать моральные недостатки мужчин. К концу века женщины-реформаторы были убеждены, что они должны применять свои навыки ведения домашнего хозяйства на благо общества и для искоренения зла в мире.
К чему все это: за концепцией святости брака и женской чистоты скрывались куда более серьезные вещи, изменившие викторианский брак и гендерные роли. При этом идея абсолютного равенства между мужчинами и женщинами получила незначительную поддержку. Немногие отказались от старых ценностей и убеждений.
Ну и самое пикантное напоследок: если сексуальность подавлялась, то нужно было куда-то выплескивать свои чувства. Поэтому более близкая дружба со своим полом не вызывала удивления, поскольку люди не понимали сексуальных оттенков, не придавали каким-то действиям особое значение. Тем временем «друзья» вырезали свои инициалы на деревьях, ревновали, держались за руки, ставили цветы перед портретами друг друга и с нетерпением ждали предстоящей встречи. Это характерно не только для женской дружбы: мужчины тоже имели больше физического контакта друг с другом, нежели сейчас, и даже могли делить постель (без сексуального подтекста). Только в конце XIX века физическое проявление привязанности стало интерпретироваться как гомосексуальность, а в начале XX века пылкие отношения между женщинами стали считаться ненормальными. В викторианском обществе о гомосексуализме знали; несмотря на всеобщее осуждение подобных контактов, признание однополой привязанности нормой позволило устанавливать более размытую близость, чем, например, в XX веке.
При всех этих допущениях и трансформации института брака, уходу от полного доминирования
