Литературная Газета 6340 ( № 36 2011) - Литературка Литературная Газета

– Во времена советского кино существовала присказка: «Снял г... – выдавай за принцип». Сегодня эта поговорка звучит так: «Снял г... – выдавай за артхаус».

– Никита Сергеевич Михалков сказал, что от просмотра наших фильмов у него складывается впечатление, будто все мы живём в стране артхауса. У вас есть такое впечатление?

– У меня сложилось впечатление, что мы живём в стране имитаций. Имитируется всё! Любовь, ненависть, политика, образование, либерализм, капитализм, правозащита, футбол, скорбь… То же и в кинематографе. Люди, называющие себя режиссёрами, имитируют «искусство», а люди, называющие себя кинокритиками, имитируют восторг от имитации.

– В одном из интервью Павел Санаев, по повести которого «Похороните меня за плинтусом» вы сняли картину, высказал своё мнение: Сергей Снежкин снял чернуху, многоплановость ситуаций и характеров не раскрыта, Светлана Крючкова работает на одной краске… Но всё-таки вы же искали творческие решения, старались, выкладывались. Вы сами довольны результатом?

– Я – не автор повести. Я – автор фильма, снятого по мотивам повести. Ключевое слово здесь – повесть. То есть литературный жанр. Довольны результатом зрители. Я это знаю, потому что фильм очень хорошо смотрели. Значит, доволен и я.

– А совсем необязательно, что если пришёл человек на фильм, значит, он ему обязательно понравился. Как вы определили, что именно понравился?

– Как раз большинству зрителей фильм не понравился. Но смотреть его пришли все! И все отметили замечательную работу Светланы Крючковой, мальчика Саши Дробитько, Алексея Петренко, Марии Шукшиной и Константина Воробьёва.

– В начале вашего творческого пути вы работали над экранизацией повести Юрия Полякова «ЧП районного масштаба», а два года назад – над экранизацией повести «Похороните меня за плинтусом». Обе литературные вещи социальные, психологические, скандальные, исследующие конфликт власти и зависимости. Но хотя и написаны об одном историческом времени, их разделяет эпоха. Потому что авторы относятся к разным поколениям, появление книг на свет состоялось фактически в разных государствах, обе стали бестселлерами. В чём они различаются для вас?

– Полякова в его повести волновало тогда то, что происходило со страной, с комсомольской организацией, с людьми в комсомоле. Санаева – только то, что происходило с ним и его семьёй.

О РЕЖИССЁРСКОЙ СОВЕСТИ, ЗРИТЕЛЬСКОЙ ТОСКЕ И НЕПРЕХОДЯЩЕМ «СВЕТЛОМ ЗАВТРА»

– Почему, на ваш взгляд, удачные экранизации так редко получаются? Казалось бы, есть и сюжет, и герои, и интрига, в чём же «подводные камни»?

– Давайте так поставим вопрос: почему снимаются плохие фильмы? Потому что их снимают неталантливые и безответственные люди. И здесь вообще неважно, экранизация это или оригинальный сценарий. Хотя, по сути, абсолютно любой фильм – это экранизация. Я так считаю, потому что на экране воплощается сценарий – основа кинематографического замысла. Один мудрый человек дал определение экранизации. Экранизация литературного произведения, – сказал он, – это всё равно, что перевод стихотворения на другой язык. Подстрочник не является самостоятельным произведением, и его никто читать не будет. А переведённое стихотворение – это уже нечто другое, нежели первоисточник. В экранизации главное – максимально полно перевести на киноязык свои ощущения, мысли, согласия и несогласия от прочитанного и прочувствованного литературного произведения.

– Но в последние годы образовался ажиотаж именно на экранизации литературных произведений – задача максимум для отечественного телевидения. Как вы думаете, почему этот вид постановок особенно востребован сегодня – это же всегда большой бюджет, длительная работа, сложнопостановочные съёмки, огромное количество актёров – масса проблем?..

– А проблем мало не бывает, к сожалению. Экранизации популярны у продюсеров, потому что вымирает профессия сценариста. Именно по этой причине так востребована сейчас настоящая литература. Вы посмотрите! Практически нет достойных сценариев – не то что для постановки, а просто для чтения.

– Вы сейчас заканчиваете работу над сериалом «Белая гвардия» по роману Михаила Булгакова. В чём для вас была заключена основная сложность при переносе этого произведения на экран?

– Немецкая пословица гласит: «Большая жажда – маленький стакан». Время, деньги, размер – вот главные препятствия на пути литературы к экрану. Очень трудно уложить двухсотпятидесятистраничный роман в десять серий по пятьдесят минут каждая. Но и размазывать литературный текст, как манную кашу по столу, по кинематографическому времени и пространству – значит утратить и смысл экранизации, и зрительский интерес. Счастье съёмочного периода, то есть того времени, когда ты и твои товарищи вместе создаёте фильм, не может длиться бесконечно. Иначе это не счастье, а духовная мастурбация. А это грозит необратимыми изменениями в психике режиссёра. И всё-таки съёмочного периода всегда не хватает… И, наконец, деньги. Не устаю повторять, что режиссура – это в первую очередь совесть и ответственность. Безнравственно – снимать для бартера! Двенадцать миллионов бюджетных долларов – в обмен на плохого качества позолоченную фигурку, которой «красная цена» в сувенирном ларьке триста евро…

– А это из той категории, когда никаких денег не жалко – только бы кино было хорошим! Но как сегодня на кинопроизводстве определяется ответственность? Ответственность – перед размером бюджета или перед зрителем?

– У сериала «Белая гвардия» был большой, но не беспредельный бюджет. И мы были обязаны снять кинокартину, которая по крайней мере была бы яркой, постановочной, профессиональной и с участием лучших актёров России. Ибо и Михаил Афанасьевич Булгаков, и российский зритель этого достойны. Зритель вообще истосковался по нам – по нашему кино. Он пока ещё ждёт нас. Если же мы будем кликушествовать, стонать о том, что наш-то зритель – на Западе, если будем снимать фильмы на немецком языке, но за деньги российского зрителя-налогоплательщика, тогда нашего зрителя захватят «Аватары» и «любови с морковями».

– А зачем нужно экранизировать по нескольку раз одни и те же произведения? Скажем, есть замечательная, на мой взгляд, постановка Владимира Басова «Дни Турбиных». При этом огромное количество классических произведений никогда не ставилось…

– А разве после Станиславского и Немировича-Данченко ни «Чайку» Чехова, ни ту же «Белую гвардию» ставить нельзя? Так можно уничтожить не только кино, но и театр. На то и классика, чтобы каждое новое поколение заново открывало её для себя.

– А почему профессия сценариста вымирает? Не замкнутый ли это круг: берётся классика – и сценарист с его собственными, оригинальными работами оказывается невостребованным?

– Безвременье! Надо подождать. Совсем немного. Я предрекаю, что не сегодня – так завтра дунет ветер, который сметёт всю эту шелуху… И явятся новые Салтыковы-Щедрины, Гоголи, Достоевские, замечательные поэты, сценаристы. Возродится протестная культура, на которой были воспитаны мы и которая всегда боролась за Человека. Только надо подождать…

– Вы пророчите, как Чехов сто лет назад: через сто лет будет счастье, а нам надо терпеть… Но ведь многое уже сегодня определяют продюсеры. Вы продюсировали, в частности, замечательную картину Михаила Калатозишвили «Дикое поле», получившую много наград…

– В случае с «Диким полем» – я дружил и с Мишей Калатозишвили, и с Петей Луциком (Пётр Луцик – автор сценария фильма «Дикое поле». – Авт.). Моя роль в этом проекте была соединительной – я соединил сценарий и режиссёра. Я не продюсер и ничего в этой профессии не понимаю. Я – художественный руководитель киностудии «Бармалей». Но, согласно нынешним законам, деньги на кино художественным руководителям не дают. Поэтому пришлось назваться продюсером.

– Это хоть и вынужденный, но здоровый авантюризм! А что делать с нездоровым? Вот вы говорите, что кино получается плохим, если снимают его бездарные люди. А как они в кино-то попали, кто им деньги даёт на запуск картин, почему продюсеры утверждают в производство заведомо провальные сценарии, потом из отснятого материала пытаются выжать то, чего в нём изначально не было?..

– Много лет назад Алексей Юрьевич Герман сказал замечательную фразу о тогдашнем «Первом творческом объединении» «Ленфильма»: «Вы все тут коррумпированы дружбой». А сегодня к подобной дружбе прибавились деньги…

– Знаете, у меня было интервью с Михаилом Калатозишвили, и он сказал: «Искусство для искусства» – замечательная вещь, мы все к этому стремимся. И высшее искусство – всегда во имя искусства. Оно не во имя чего-либо другого. Когда искусство эксплуатируется для пропаганды или для воспитания – это уже что-то другое». Почему сегодня наше кино не стремится быть искусством?