Мы были суворовцами - Николай Теренченко

Вот славные имена наших лучших футболистов первой сборной, которые я помню: Головин Саша - вратарь сборной, Пизунов Володя - нападающий, Лысов Петя - непробиваемый полузащитник, Морозов Саша - защитник, Власов Саша - защитник, разносторонний спортсмен, кроме футбола занимался боксом, спринтом, прыжками в длину и высоту и везде добивался отличных результатов, Егоров Боря нападающий, кроме отличных футбольных, бойцовских качеств, он еще и природный комик, душа команды.

Если не изменяет мне память, в сборной команде играл и Грачик Андресян (будущий генерал-лейтенант). Помнится, в команде был высокий парень, армянин, с которым Володя Пизунов, знавший армянский язык, как свой русский, переговаривался во время игры, отдавая команды, которые соперники не понимали.

Молодежь в команде дополняли опытные игроки, наши преподаватели физподготовки: маленький, быстрый, кривоногий Степанян, стремительный Георгий Фатале, обладавший ювелирной техникой обводки, степенный Лыскин, мощный бомбардир Журавлев. Все они стоили друг друга и отлично вписывались в футбольную команду. (В свое время; учась в Ленинградской военно-медицинской академии, Коля Шапошников, мой добрый товарищ, неожиданно встретился с Георгием Фатале, который работал в академии на кафедре медицинского контроля физподготовки и спорта. Теперь Николай Иванович Шапошников, подполковник запаса - ведущий терапевт одной из поликлиник города Житомира...).

Наши футболисты были общими любимцами. Где появлялся Боря Егоров, там шум и хохот. Боря умел показать свои актерские способности, любил шутку, был остроумен, очень общителен. За Сашей Головиным вечно ходила толпа мальчишек, глядя на него, как на живого бога, и он, застенчивый от природы, не знал куда деться от нашего внимания. к нему.

Петя Лысов, с мягкой улыбкой, был гордостью, нашего училища, первый в учебе из года в год, первый вице-старшина. Это он был награжден часами с надписью "Советскому народу от короля Англии Георга". Петя был всегда внимателен к нам, пацанам, относился к нам с уважением, не упускал случая поговорить с нами об учебе, спорте, жизни. А если ему было недосуг, ограничивался при встрече подкупающей улыбкой и подмигиванием, мол, как дела, брат-кадет, хороши?..

Сорок лет спустя, когда я присутствовал на юбилейной встрече в честь основания нашего училища, я видел генерала Лысова Петра Федоровича, но подойти к нему не решился. Да и невозможно было ко всем подойти, нас было очень много. На скромном банкете в честь нашей встречи оркестр заиграл танго, и многие пошли танцевать. Я стоял в стороне и, блаженно улыбаясь, глядел на танцующих, пытаясь по лицам вспомнить своих дорогих собратьев-кадетов. Мне удавалось это с большим трудом, ведь прошло столько времени. Ко мне приблизился немного грузноватый генерал Лысов, почтительно и осторожно ведя свою даму в танце. Наши взгляды встретились, он, видя меня, улыбающегося, понимающе улыбнулся сам и... подмигнул мне знакомым, петиным, привычным "Ну как, брат, дела? Не правда ли, все прекрасно? Ты извини меня, брат, сейчас видишь, недосуг, а то бы мы с тобой погутарили".

Наши спортивные знаменитости никогда не имели никаких льгот и привилегий. Так же, как и все, учились, получая и колы, и пятерки, подчинялись строгому уставному распорядку дня и воинской дисциплине. Даже калории получали, как и все, в училищной столовой из общего котла. А мы, ребятня, отрывали от себя лакомства в виде пончиков и пирожков и относили нашим любимцам, подкармливая их перед ответственной игрой или выступлением. Лишь одной привилегией пользовались наши футболисты и спортсмены - всеобщей любовью и почитанием. Они никогда не задирали носа, были общительны и просты в повседневной жизни.

А как играли наши футболисты! Стремительно, напористо, ошарашивая соперника своей дерзостью, смело шли в атаку на ворота противника и забивали голы. Особенно запомнилась одна из финальных игр на кубок города. Фантазия руководства городским спортом ничего не могла придумать лучшего, как выставить в виде кубка мельхиоровый подстаканник. Даже по тем бедным, послевоенным временам, такой приз вызывал иронические улыбки и зубоскальство. Но дело не в кубке. Борьба команд за победу - вот что вызывало страсти, горячие и бурные споры. В этой борьбе неожиданно выбыла отличная команда политехнического института, наш постоянный и сильный противник. И вот финал, сборная НчСВУкоманда Дома офицеров. На наше удивление, на поле вышли почти все незнакомые нам дяди! Мы-то хорошо знали состав почти всех команд, в том числе и команду Дома офицеров и не сомневались, что наши ребята победят армейцев. Они были слабее нашей сборной, и мы предвкушали победу, полагая, что подстаканник кубок уже наш, а наши футболисты в этот вечер будут торжественно пить чай из этого "кубка". Но мы жестоко ошиблись. Эти дяди были, чего уж там говорить, сильнее наших ребят. Если наша сборная обладала стремительностью, юношеским энтузиазмом, решимостью во что бы то ни стало забить гол и геройски рвалась к воротам соперника, то армейцы разумно рассчитывали свои силы, тактически были грамотнее, умно локализовали наших наиболее опасных для них игроков, играли на дальних, точных пасах. И часто, гораздо чаще наших игроков, прорывались к воротам Саши Головина. Но наш Санечка творил буквально чудеса, брал такие фантастические мячи, от которых весь стадион ахал и взрывался ликующим свистом, восторженным ревом, а противники удивленно пожимали плечами. Легендарный Хомич, прославленный Яшин гордились бы таким вратарем! Минимум пять верных мячей было бы забито в наши ворота, если бы не Саня Головин!

На последних минутах первого тайма обессиленный Саня пропустил совсем уж легкий мяч. Надо же! Брал такие мячи, а тут... Видимо, нервная энергия небеспредельна, ведь не стальные же канаты у человека, а нервы! Как мы горевали, как переживали вместе с нашими игроками, вместе с нашим героическим Сашуней, сидящим на училищном дворе в перерыве в окружении огромной толпы его братьев-кадетов, искренне сочувствующих его горю. "Какой дурацкий мяч и пропустил!" - почти стонал Головин. Он закрыл лицо мелко дрожащими пальцами и прошептал: "Все, больше не могу, выдохся!" И почти в истерике: "Не могу. Не могу, не могу-у!"

К нему подошел Георгий Фатале, положил свою жилистую руку на плечо и совсем по-нашенски, просто сказал: "Не хандри, Саня, прикроем!" Толпа одобрительно загудела. "Не волнуйся, Саша, сказал всегда вежливый, интеллигентный Анатолий Степанович Лыскин, - мы их к тебе не пропустим". "Костьми лягу",-горячо воскликнул Боря Егоров, сверкая белками своих бесовских глаз. "Глянь, Сашко, какая сила поддерживает, болеет за нас!" - пробасил Петя Лысов, обведя глазами нашу толпу. Благодарный Саня поднял голову, оглядел нас, вздохнул и улыбнулся.