Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История эта в итоге закончилась хорошо. Здоровые силы театра, позвонив куда надо, заступились за свою актрису и ее квартиру. А Хренниковы переехали в другое место, благо что Союз композиторов о молодых талантах заботился. И стали они жить-поживать да добра наживать. О том, как жила, работала и отдыхала советская богема, мы и расскажем далее…
Глава третья.
«Господи, когда вы все только нажретесь!»
писательская богема в погоне за комфортом
Квартирой дорожить умейте,
Ну а в Лаврушинском — вдвойне!
Народный фольклор
Венгерская курица и чай со слоном — Леонид Леонов: «Хочу в академики!» — Как сыр в масле катались… — 15 «Волг» за собрание сочинений — Как и где жили писательские «шишки»: Фадеев, Симонов, Михалков — Эренбург летает в Голландию — Георгий Марков: «Две “Гертруды”» на лацкане — Константин Ваншенкин на Ломоносовском — Министр культуры: «Писателей уже некуда селить!» — Драка в Лаврушинском: вилкой в мягкое место — Эммануил Казакевич — Антисемит Суров и литературные негры — Как платили гонорары — Сартр с Шостаковичем в сберкассе — Пастернак в двухэтажной квартире — Ахматова в босоножках — Богемные сборища — Шаламов за 101-м километром — Шкловские: «Мы своих стукачей знаем!» — Валентин Катаев и холодильник из Америки — Критики партийные и антипартийные — Рыбаков и Панферов — Как получить дачу на Николиной Горе — «За голубым забором» — Пришвин: «Люблю я свою квартиру!» — «Каин, где Авель? Никулин, где Бабель?» — Богатая соседка Лидия Русланова — ЦДЛ — Кто стриг и хоронил писателей
В самом конце горбачевской перестройки, кое-где плавно перешедшей в перестрелку, писатель Анатолий Рыбаков, прежде запомнившийся читателям произведениями для детей и юношества («Кортик», «Каникулы Кроша» и т. д.), обрел необычайную популярность благодаря своему антисталинскому роману «Дети Арбата», ставшему одним из главных произведений эпохи гласности и ускорения. Тогдашний президент США Рональд Рейган так прямо и сказал: «Мы рукоплещем Горбачеву за то, что он вернул Сахарова из ссылки, за то, что опубликовал романы Пастернака “Доктор Живаго” и Рыбакова “Дети Арбата”». Но Нобелевскую премию писателю почему-то не дали, хотя могли бы вполне, Горбачев-то получил…
Жил Рыбаков в сталинской высотке гостиницы «Украина». И вот как-то едет он из Переделкина и по дороге заезжает в магазин «Диета» на Кутузовском проспекте, где еженедельно давали «заказы»: венгерскую курицу, полкило сосисок, кило селедки, гречку, сахар, банку сгущенки, коричневую банку растворимого кофе, пачку масла, печенье и чай со слоном. «Не густо для семьи на неделю, — вспоминал писатель, — но все же еда, в магазинах ничего нет. Стоим в очереди, двигаемся потихоньку к продавщице, входит в магазин старушка, видит гречневую крупу, мясо, сахар на прилавке, пристраивается в хвост. Ей объясняют: “Бабушка, здесь заказы для учреждения”. — Господи, когда вы все только нажретесь! — говорит старушка и отходит к пустым полкам».
Атмосфера знакомая и, главное, памятная многим читателям. Но для нас интересно другое — паек явно стал лучше за 70 лет: без воблы и морковного чая (или их еще не положили?), и второе — опять в магазинах ничего нет! Куда же все подевалось? Наверное, писатели съели… Посыл голодной старушки, обозначенный словами «все» и «нажретесь», характеризует тем не менее определенный уровень сознания советского народа, для которого все эти писатели-художники давно превратились в один из отрядов номенклатуры, своего рода привилегированную прослойку (да и то правда — 10 тысяч человек!). И чиновники-партократы в «членовозах», и представители творческой интеллигенции со своими санаториями и поликлиниками — все они по ту сторону прилавка, а народ — по эту. Вряд ли можно было ожидать иного исхода. То, что случилось, — закономерность, предугаданная умными людьми еще на Первом съезде советских писателей, о чем в книге ранее говорилось. Любопытно и другое: бабке писатели сказали, что они — «учреждение», что также было правдой, ибо у работников «учреждения» были все полагающиеся аксессуары — «корочка», трудовой стаж, больничные, пенсия и прочее, так необходимое им для творчества, а главное — отдельная от народа привилегированная очередь. Непонятно, как раньше без этого обходились, закрываешь глаза и представляешь себе, как давятся у прилавка за селедкой Тургенев, Чехов, Достоевский…
Как и Рыбаков, вспомянутый нами в прошлой главе Нагибин, другой известный член «учреждения», лишь получив заказы, дубленку, покрышки для «Волги», готов был «марать много, много». Да, «марали» советские писатели немало, получая за это соответствующие гонорары, которые не всегда их удовлетворяли. Бывший заместитель завотделом культуры ЦК КПСС Альберт Беляев неоднократно был вынужден выслушивать жалобы и стенания литераторов. В частности, Леонид Леонов в 1966 году сетовал на свое трудное материальное положение, говоря, «что на литераторов денег жалко, а сколько миллионов долларов Корее дали? А эфиопскому королю Хайле Селассие за что пятьсот миллионов долларов отвалили? А за труд писателя платят гроши… У нас платят одинаково и Кассилю, который левой ногой в год по книге выдает, и мне, Леонову. А я не могу халтурить. Я пишу долго и трудно, оттачиваю каждую фразу. Я писатель с мировым именем, так вы хоть подороже нас продавайте, дифференцируйте. А то и Кассилю и Леонову одинаково платите за печатный лист».
Не будем обсуждать сейчас явные отличия Льва Абрамовича Кассиля (поселившегося в сóбиновской квартире рядом с МХАТом) от Леонида Михайловича Леонова, социальный статус которого, как столпа соцреализма, был несоизмеримо выше автора «Швамбрании» со всеми полагающимися ему льготами. С 1940 года он избирался депутатом Верховного Совета СССР, получил шесть орденов Ленина, а в 1967 году стал Героем Соцтруда. Но душа художника жаждала еще чего-то экзотического. «Леонову очень хотелось быть избранным в Академию наук СССР, как Шолохов и Федин. Но его провалили на выборах в 1968 и 1971 годах. Тогда в 1972 году ЦК КПСС выделил дополнительную ставку академика с целевым назначением — для Леонова. Президент Академии наук Келдыш, с которым состоялся специальный разговор в ЦК, говорил, что уговорить 250 академиков будет непросто», — сообщает Беляев. Но Леонова избрали, а вот Твардовского нет!
У Леонова были прекрасные жилищные условия, он жил в номенклатурном «кремлевском» доме на Большой Никитской, имел дачу в Переделкине, где устроил оранжерею с редкими растениями со всего света. Регулярно переиздавались его многотомные произведения (а
