Большая книга детективных приключений (сборник) - Елена Нестерина

Спали по очереди, ели тоже. Напрасно звонили своим детям родители и пытались зазвать их домой, напрасно Аринино семейство, смирившееся с нашествием и воинственными криками среди ночи, пыталось отвлечь девочкиных гостей чем-то ещё… Компьютер не выключался до тех пор, пока не был пройден самый последний, самый зверский, практически непроходимый уровень. И пока самый кошмарный, самый неубиваемый монстрище не был загашен.

Ни о чем другом нельзя было ни говорить, ни думать.

Витя Рындин крушил монстров вместе со всеми. Он один знал главный смысл этой игры. Монстры помогут Арине забыть о крысах.

Так оно и случилось. Монстры, закованные в броню, были пусть трёхмерными, но всё-таки нарисованными. И там, по другую сторону экрана. Убивая их сотнями и слушая их предсмертные вопли, Арина уже не могла вспоминать о длинных хвостах, острых жёлтых зубах и противном крысином писке. От одного воспоминания о котором у бесстрашного предводителя Арины Балованцевой холодело и замирало сердце.

Ведь об этом не должен был знать никто. И теперь точно не будет.

… — Есть! Мы их сделали! — увидев победную заставку игры, воскликнула Арина, вместе со стулом отъезжая от компьютера.

— Слушайте, это что ж получается — мы всё можем? — удивленно произнёс Витя Рындин.

— Конечно. Потому что мы — сила, — радостно кивнула счастливая Зоя Редькина, которую никто тут не обижал и не собирался обижать.

— Сила, — подтвердила Арина и благодарно улыбнулась Вите Рындину.

Учительница математики Екатерина Александровна рвала и метала от злости, когда узнала, что распоряжением директора школы она назначена классным руководителем в ужасный и неуправляемый восьмой «Г». Она рычала, кричала. Но толку было мало. Ученики восьмого «Г» безжалостно не слушались её. Овчарка, привыкшая к тому, что на её уроках дети обычно сидят как пришибленные, грозила восьмому «Г» полицией, интернатом и детской колонией строгого режима. Но ничего не помогало. От злости Екатерине Александровне хотелось батареи грызть. Но вместо этого она изощрённо издевалась и ставила двойки во всех остальных классах. И в седьмом «В» особенно. На этот класс она была чрезмерно зла. Дело дошло до того, что практически всем его ученикам грозила неудовлетворительная оценка за четвёртую четверть по алгебре и геометрии. Но седьмой «В» терпел зверства Овчарки. Потому что этим ребятам некогда было её бояться. Ведь они собирались в двухдневный поход со своим Петром Брониславовичем и его задорной женой. Они обдумывали маршрут, заносили его на карту местности, заранее отмечали возможные привалы, стоянки, тщательно составляли списки необходимых вещей…

Крысы исчезли из школы, точно никогда их тут и не было, точно не носились они табунами по столовой, не грызли спортинвентарь и не пугали народ. Исчезли из города и горе-испытатели. Санэпидемстанция только хотела предъявить им счёт на сумму ущерба, нанесённого их незаконной деятельностью, но Алевтина и Артём испарились, словно их, как и крысаков в школе, тоже никогда и не было. Как воспоминание о них остались только опечатанная квартира и попорченные гимнастические маты, которые под руководством всё того же Петра Брониславовича латал и штопал весь седьмой «В». Да — и фотографии в Аринином телефоне и компьютере.

Даже несмотря на то, что на улице стало совсем тепло и ни о каком снеге не было даже речи, уроки физкультуры вновь проводились теперь в любимом спортзале. Чему седьмой «В» был особенно рад.

Пётр Брониславович принимал прыжки в длину с места. Те, кто уже прыгнул и получил оценку, разбрелись по спортзалу и занимались своими делами.

Арина Балованцева уселась на брусья. Взгляд её гордого индейского лица, обрамлённого тёмно-пепельными волосами, постриженными в каре, был устремлён вдаль.

Антон Мыльченко, только что с трудом преодолевший рубеж, за который Пётр Брониславович выставил в журнал заслуженную оценку «удовлетворительно», торопливо направлялся к выходу из спортзала. Но остановился. Потому что глядящая в неведомую даль Арина привлекла его внимание.

«Интересно, о чём она думает? — поинтересовался сам у себя Антоша, не переставая смотреть на Арину. — Наверное, опять какую-нибудь стратегию разрабатывает, какое-то приключение унюхала. А что же я? Ведь я, как писатель и психолог, в первую очередь должен все события общественной жизни разузнавать. И превращать их в художественные произведения! Вот он, мой гражданский долг. Так что, Балованцева, мы ещё посмотрим, кто кого в приключенческом плане переиграет…»

Антон знал, что имеет полное право так думать. Ведь его детективный рассказ был наконец-то готов. Тем более что на горизонте показался и первый его читатель — Зоя Редькина. Эта добрая девочка заявила Антоше на днях, что не держит на него зла за всё былое. И прощает его.

Так что Антон Мыльченко смело подошёл к Зое.

— Послушай, Зоя, как я в своем рассказе сделал ряд существенных исправлений, — без всякого вступления начал Антоша, не дойдя даже нескольких шагов до слегка ошарашенной Редькиной, — и из-за этого детективный рассказ приобрёл свою основную красоту. Ну, значит, действие его я перенёс в девятнадцатый век…

— Зачем? — Меньше всего сейчас Зоя готова была слушать о детективном рассказе и девятнадцатом веке. Но Мыльченко — он и есть Мыльченко. От него чего угодно ожидать можно.

— Россия девятнадцатого века! Это романтизм! — воскликнул Антоша на весь спортзал, так что половина класса очень внимательно на него посмотрела. — И сыщик Великолепенский — главный герой. Остальная история — прямо как наша. Только вот слушай мою гениальную находку! Вместо крыс в моём детективе действуют гибриды. Нухорики. Которые угрожали… Да нет, не Петру Брониславовичу, это же художественный вымысел. А помещику и другу Антона Великолепенского князю Грженержевскому. Угрожали эти гибриды уничтожением посевов зерновых. Да. Сыщик, конечно же, поспешил на помощь своему страдающему другу. И вывел тех, кто этих гибридов-нухориков разводит и заставляет посевы жрать и соседям вредить, на чистую воду… Круто?

Зоя Редькина долго молчала. А потом сказала негромко:

— Антоша, во-первых, этих гибридов-нухориков не ты сам придумал…

— Сам! Клянусь! — Антоша постучал себя в грудь.

— Есть такие зверюшки — ханурики, то есть хонорики, тоже гибриды, смесь хорька и норки. Я по телевизору смотрела, их на шапки выращивают. Ты тоже, наверно, это слышал, но забыл…

Антоша заметно сник и сгорбился.

— А во-вторых, — продолжала Зоя, — ты Балованцевой и Рындину детектив-то свой лучше не показывай.

— Почему это? — удивился писатель. — Повествование о событиях, не столь отдалённых. Практически чистая документальная правда. Только с художественной обработкой.

— Понимаешь… — Зоя развела руками. — Они обидеться могут за эту твою художественную обработку. Операцию провернули они. А рассказ-то ты не про них, а про каких-то помещиков написал.

— Я ж тебе объясняю — это художественный вымысел!

— Не надо, Антоша, — попросила Зоя, — за этот за свой вымысел ты всегда будешь по ушам получать. А оно тебе ведь, правда, не надо?

Антон Мыльченко глубоко вздохнул. Шаркнул кроссовком перед собой, заложил руки за спину и с пафосом произнёс:

— Да, нам, творческим людям, никогда не было легко жить на свете и бытовать в искусстве… Всегда гонения, непонимание. Ишь ты — по ушам, по ушам…

Он говорил долгую речь. Зоя Редькина смотрела на него и думала о своём. С некоторых пор у неё появилась некая таинственная вещь. Которую обязательно нужно было спрятать от нахальных взглядов и шаловливых ручонок родственничков. Но куда спрятать? Больше всего для этой цели подошёл бы, конечно, тайничок — то есть перекочевавшее к Петру Брониславовичу домой пианино. Но как туда пробраться, не вызвав излишних вопросов? Помощник нужен.

А может, взять этого путаника Гуманоида в напарники? Всё-таки он немножко в курсе дела. Да и вдвоём, наверно, легче хранить тайну. Как ни крути, всё-таки Антоша — друг. Своеобразный, конечно. Но друг.

И Зоя Редькина решила поведать свою тайну Антоше.

— Ну, Мыльченко, слушай…

Антоша просиял.

— Неужели правда тайна? — широко раскрыв глаза, спросил он. — И ты мне её будешь рассказывать?

— Ага.

«И сыщик Великолепенский превратился в одно сплошное ухо. Ведь чужая тайна требовала к себе повышенного внимания. Вот уже в деятельном мозгу Антона Великолепенского начали выстраиваться версия за версией…»

— Так ты слушаешь про мою тайну, Гуманоид? Эй, ты где?

— Я само внимание, Зоя!

А что за тайна была у Зои Редькиной — это уже совсем другая история.

Мафия пишет оперу

Глава I Пинок навстрецу искусству