Пермские чекисты (сборник) - Коллектив авторов

— Часть нам известная — горные егеря дивизии генерала Дитла. А вот это интересно. Пригласительный билет. Командование приглашает господ офицеров вермахта в мурманский ресторан «Арктика» на торжественный банкет по случаю доблестного захвата Мурманска «на третий день с начала наступления».

— Ишь ты, на банкет! Как же — «герои Нарвика и Крита». У нас тут не Крит, охолонут маленькб.

Дронов запечатал пакет и передал его Курганову:

— Срочно доставьте командиру полка, а на словах передайте, что немцы попрут скорее всего в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое. Показания перебежчиков косвенно подтверждаются.

Оседлав единственного на заставе коня, — зимой пограничникам приходилось больше ездить на собаках и неприхотливых оленях, — Курганов поскакал в штаб 95-го стрелкового полка 14-й стрелковой дивизии, дислоцировавшегося восточнее реки Титовка в тылу у пограничников.

В 11 часов вечера, едва солнце коснулось горизонта, пограничники скрытно покинули казарму и двинулись к границе на высоту «202», заняли рубеж вдоль заснеженной лощины. Сорок человек с гранатами и стрелковым оружием — против многотысячной, вышколенной, вознесенной геббельсовской пропагандой до небес дивизии горных егерей, против пушек, минометов, авиации...

«Ночь» полярным днем — полчаса светлых сумерек — промелькнула быстро, как тень совы. Пограничники разложили в ниши гранаты, запасные диски и обоймы. «Хорошо хоть к «трехлинейкам» в мае пришло подкрепление — самозарядные винтовки Токарева и пистолеты-пулеметы Дегтярева. Ведь уже тогда на границе пахло порохом: чуть не каждый день нарушения — и на земле, и в небе», — думал Курганов, привалившись спиной к валуну. Посмотрел вперед, на заснеженную лощину, глянул вокруг. Хмурый пейзаж! Невысокие каменистые сопки с чахлой растительностью, болота, серое небо — нагоняли тоску. С особой остротой вспомнился дом, родная деревушка Лямпино посреди весело зеленеющей пармы.

Гадал ли он тогда, в детстве, что придется ему стрелять в людей? Нет, конечно. Петр мечтал стать учителем. Как большинство физически сильных людей, был он добродушен, не любил ссор. Да и с кем ссориться? Почитай вся деревня — родня, у всех фамилии — Кургановы. Есть еще, правда, Вавилин, да и тот — зять Кургановых, женился на старшей сестре Петра.

А силенок Петр набрался в деле, с четырнадцати лет пахал. В пятнадцать закончил ШКМ — школу колхозной молодежи, как звалась тогда сельская семилетка, поступил в Кудымкарское педучилище. Славная была жизнь, хоть и голодная. Стипендия — пятьдесят рублей, а килограмм хлеба стоил почти рубль, килограмм сахару — четыре пятьдесят. И еще надо одеться, обуться. Зато какое пиршество — после стипендии пойти в «настоящую» столовую, подкрепиться более существенным, чем каша да чай! Правда, официанты обслуживали учащуюся братию весьма неохотно, зато стремглав бросались на щелчок пальцами заезжих шоферов, те на «деньгу» не скупились.

В 39-м году Петра Курганова как выпускника направили на длительную педагогическую практику, а в сентябре 40-го призвали в пограничные войска. Петр не думал становиться профессиональным военным, хоть и был соблазн. Перед окончанием училища пришел к ним в общежитие офицер из военкомата, весь в скрипучих ремнях, в блестящих сапогах чистого хрома. Петру предложили поступить учиться в Свердловское пехотное училище.

Отговорил его зять, тот самый единственный в селе Вавилин. Был он уважаемым в колхозе человеком, партийцем. «В селе учитель — больше чем учитель. Так что, Петр, отслужи лучше срочную да возвращайся, учи ребятишек добру...».

Так и сделал бы Курганов, если б не фашисты, если б не война. Нет, не думал он стрелять в людей. А скольких уже нашли его пули здесь, на границе, с той поры, как служит он в Мурманском пограничном округе войск НКВД, на первой, самой северной на Кольском полуострове заставе? Свято выполнял он главный закон пограничья: быть бдительным, смело вступать в поединок с врагом, не жалеть своей крови и даже жизни ради своего народа, своей родины. Настоящий, чекистский закон. И не в людей он стрелял, а в нарушителей, в шпионов и диверсантов, не желавших сдаваться. И не в людей он будет стрелять сегодня, а в смертельных врагов, фашистов.

Курганов потянулся к винтовке, еще раз примериваясь, удобно ли будет целиться, и в этот миг страшно громыхнуло на западе, над головами пограничников с воем понеслись снаряды, мины. Фашисты ударили по заставе и по тылам, где располагался 95-й стрелковый полк. Как молот по наковальне, долбила и долбила по скалам фашистская артиллерия. Когда первый одуряющий страх, заставляющий инстинктивно прижиматься к земле, немного отпустил, Петр приподнял голову. По склону лощины спускались с той, западной стороны плотные цепи горных егерей в серо-зеленых мышиных мундирах.

Атакующие враги достигли белой кромки лощины. Пьяно горланя, — егеря укрепляли свою храбрость шнапсом, — фашисты бежали по рыхлому снегу, проваливаясь и беспорядочно строча перед собой из «шмайссеров». Перекрывая треск автоматных очередей, старший лейтенант Дронов крикнул: «Огонь!»

Каждый метр лощины был давно пристрелян пограничниками. Их встречный огонь был точен. Отчетливо, зло били винтовки, в центре рокотали ППД — знаменитые «дегтяри», с флангов косили врага два станковых пулемета — самая мощная «артиллерия» заставы. Трупы в мышиных мундирах испятнали белый снег. Оставшиеся в живых отступили. Застава выдержала первый натиск егерей.

В течение дня пограничники отбили восемь атак озверевших врагов. Патронов наши бойцы не жалели: арсенал заставы пополнялся единожды в году, да и запас продуктов привозился разом на весь год. И сделано это было недавно, полмесяца назад.

Несколько раз фашисты предпринимали артналеты на позиции пограничников, дважды вызывали авиацию, но сбить оборону так и не смогли. Здесь, среди вековых валунов, разрывы снарядов и бомб были малоэффективны, смертью грозило лишь прямое попадание. Именно от прямого попадания авиабомбы погиб старшина заставы, подвозивший товарищам боеприпасы. Бомба в щепки разнесла повозку с патронными ящиками и гранатами, осколками ранило лошадь, и она стонала буквально по-человечески, пока Дронов не приказал кому-то из бойцов добить ее.

К вечеру наблюдатели с левого фланга доложили, что фашисты взорвали скалу у озера, разровняли дорогу и в обход цепи пограничников пустили танки.

— Приказываю отходить! — скомандовал Дронов. — Взять максимально возможное количество боеприпасов и продовольствия, остальное вместе со зданием заставы сжечь!

Неохотно выполнили приказ начальника пограничники. Дронов понимал их, а потому и объяснил свои действия политруку заставы Иванцову: