Измена. Право на сына (СИ) - Арина Арская

— Потому что она… — кусаю губы. — Замужем?

В кровати лежит не мой муж, а отрешенный начальник, который будто обсуждает не свои измены, а отчет, в котором он видит нестыковки и ошибки. Я нервничаю.

— Это я знаю, что она замужем. Опять выбор случился не в мою пользу? — слабо усмехается.

— Ну… — неопределенно тяну я. — Типа того.

— И я был очень разочарован?

— Да, — жалобно попискиваю я.

— Но не так, чтобы сильно, потому что у меня есть Жанна, которую я тоже люблю.

— Уу, — перевожу взгляд на окно, желая провалиться сквозь землю прямо в ад.

— А ты?

— что я?

— Почему я на тебе женился? Тоже по любви, которая внезапно прошла?

Закрываю веки, закусываю губы, и через несколько секунд молча смотрю в карие глаза.

— Так, — приподнимает брови. — По залету?

Я молчу. Козел. Неужели в нем ничего не просыпается? Я не верю.

— ты можешь мне нормально объяснить, что тут происходит?

— Если бы проводили конкурс негодяев, Макар, то ты бы занял бесспорное первое место среди остальных, — шепчу я и мой голос предательски дрожит. — Женился ты на мне, потому что пришло время… Потому что тебе нужны были дети, статус, а еще надоело страдать по белобрысой гадине, которая тебя отвергла, и ты, наконец, понял, что тебе не светит с твоей любовью долго и счастливо.

— Любопытно.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Тот Макар не может тебе ответить и пояснить свою мотивацию. Жениться ради статуса звучит логично, однако.

— Что? — поскрипываю зубами.

— Я отвечу, а ты обидешься, — поглаживает Артёма по спине. — В сумке ножа нет?

— Ты шутки решил шутить?

— А что мне остается? — закрывает глаза. — Уля, золотко, милая моя, я пытаюсь понять, какого ляда я решил жениться на девочке, типа тебя.

— Типа меня?

— Какая была мне выгода, если это брак по расчету?

Я готова кричать, но нельзя будить и пугать Артёма.

— Ты искал затюканную лохушку, которая бы в рот тебе смотрела. Физически здоровую, без вредных привычек, девственницу и готовую рожать от тебя кучу детей. Без влиятельных родственников, которые бы встали на мою защиту, — цежу я сквозь зубы. — Ты эгоистичный ублюдок, тиран и самодур без стыда и совести.

— Закончила? — открывает глаза, а в них нет гнева, который в прошлый раз довел его до приступа.

Ему все равно на мои оскорбления, и это обескураживает. Я для него сейчас не Улиточка, которая его бесит своими истериками, а документовед Ульяна, на которой он внезапно оказался женат.

— ты правда ничего не помнишь, — едва слышно шепчу я.

— Кажется, ты разочарована.

Сажусь на край кровати у его ног. Оскорблять Макара в желании добиться от него сожаления — это как обвинять незнакомого человека в его будущих ошибках, которые он еще не совершил, и требовать для него наказания.

— Ты… — перевожу взгляд на него, — это для тебя был брак по холодному расчету.

Ты воспользовался мной, Макар. Я выходила замуж за того, в кого была влюблена по уши. Я ничего и никого не замечала вокруг. Я думала, что самая счастливая женщина, что родила для любимого и любящего мужчины, но это все… ложь.

Спланированная, продуманная и холодная. Наша семья — твой проект.

— Проект, который я сам привел к краху, ради какой-то Жанны? — Макар сводит брови вместе, и Артем недовольно покряхтывает когда он перестает его поглаживать по спинке.

— Да. Проект “Макар плюс Ульяна" не удовлетворил твои ожидания.

— А проект Жанна плюс Макар удовлетворит? — вновь гладит Артёма по спине.

— Да, — боюсь моргнуть, чтобы не выдать свою ложь. — У вас там чувства проснулись.

— Что-то много чувств для меня. И к Лене, и Жанне… Одна ты обделенная. За такое можно и нож под ребро.

Короткий смешок, и опять закрывает глаза, а я не знаю, как реагировать на его очередную шутку, от которой не смеяться хочется, а плакать. Навзрыд.

— Я устал, Ульяна, — хрипло шепчет — Он будет кричать, если ты его сейчас заберешь?

— Его зовут Артём.

— Да, мама сказала.

— Мне все равно его скоро кормить, — забираю у Макара Артёма, который недовольно и сонно ворчит.

— Можешь идти, — едва слышно отзывается Макар, погружаясь в дремоту. Голос становится еще тише. — И, кстати, няня наша мне не нравится. Я бы ее не нанял какой бардак, а…

Затихает, и я бесшумно шагаю на цыпочках к двери.

— Ульяна.

Замираю, затаив дыхание.

— Лжи не было только в том, что ты была в меня влюблена, и в твоих претензиях, что я сволочь.

Оглядываюсь. Лежит с закрытыми глазами и походит на зловещего мертвеца.

— И мне бы бритвенный станок не помешал, — проводит слабой рукой по заросшей щеке. — Организуешь?

Глава 36. Только ампутация

Сын.

И жена. Жена — вообще отдельный разговор. Обиженная, дикая и возмущенная.

Хотя… Если предположить, что ее обвинения по поводу Лены и сестры, правда, то ее можно понять. Устроил какую-то вакханалию, которой я не могу найти объяснение.

Рука трясется. Выдыхаю, вглядываясь в небольшое зеркало в тесной уборной, и подношу бритву к щеке.

— У тебя руки трясутся, — говорит Юра, привалившись плечом к косяку.

— Я знаю.

Да я едва на ногах стою.

— Зря я тебе опасную бритву притащил. Сейчас всю рожу себе исполосуешь, но с другой стороны шрамы украшают мужчину.

— Ты бы не мог заткнуться? — рычу я, кидаю бритву в раковины и медленно дышу.

— Господи.

Притаскивает стул и командует:

— Садись.

Смотрю на Юру через отражение, и он закатывает глаза:

— Я мастер в брадобрействе. Думаешь, легко свою крутую рожу со вторым подбородком брить каждое утро?

Молчу.

— Ладно. Как обколят тебя успокоительными, так я тебя и побрею.

Сажусь на стул и приподнимаю подбородок.

— Ну, — вспенивает помазок в мыльнице и поднимает взгляд, — каково оно быть женатым?

Когда это я успел сдружиться с Пастухом? Чего он торчит в больнице?

— Судя по взгляду, ты обескуражен, мой дорогой друг. Быть холостяком, а затем проснуться женатиком. — размазывает густую пену по моему лицу и подхватывает опасную бритву. — А теперь не дергайся.

Прикусывает кончик языка, а я закрываю глаза, чтобы не видеть его сосредоточенного круглого лица, которое, кстати, идеально выбрито. Движения у Юры ловкие, быстрые и плавные. Срезает щетину, стряхивает ее вместе с пеной на пол и вновь проходит острым лезвием по щеке.

— У тебя отец курить начал, — очередной комок пены шлепает на пол. — Всыпь ему ремня.

Три года выпало из жизни. Не сказать, что большой срок, однако я успел