Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

— Сколько их было?

— Двое.

— Что с ними?

— Мертвы.

Джемис уважительно кивнул.

— Хорошо, милорд.

— Нет, плохо. Это было трудно, грязно и мерзко. Но в итоге, они мертвы.

— Я и говорю: хорошо, милорд.

Эрвин накормил Джемиса грибами, орехами и ягодами, которые насобирал за день. Пес, на диво, тоже не отказался от такого кушанья. Позже Эрвин спросил:

— Как вышло у вас?

Джемис ответил нехотя:

— Я вел их до ложа, милорд. Они разделились на тройки для поисков. Я подстерег. Одного ранил болтом, другого зарубил, в третьего вцепился Стрелец. Но тут раненый выстрелил. Мой меч сломался, как тростинка, руку выбило из плечевого сустава. Пришлось бежать… Я думал, они умеют только огнем…

Лишь теперь Эрвин заметил, что ножны на поясе Джемиса пусты.

— Не только огнем, к сожалению. Они могут многое. Я должен буду показать вам. Простите меня, Джемис.

— За что, милорд?

— За то, что вы увидите.

Эрвина бросало в дрожь при мысли о том, чтобы снова увидеть мыс мертвецов. Однако он должен был показать Джемису. Когда… если они доберутся до Первой Зимы, и Эрвин попытается убедить отца, что все случившееся — явь, а не страшная сказка, то ему очень пригодится свидетель.

Спустя полтора дня, незадолго до полудня, они подошли к могильнику. Его легко было различить с расстояния: птицы черной воронкой кружили над мысом. Северяне оставили в лесу лошадей и Стрельца, вдвоем вышли на побережье.

Джемис долго молчал, глядя на тела.

— Однажды я видел похожее, — сказал воин. — Мы осадили Хойт — пиратский город на Белых островах. В городе начался мор. Им некуда было девать мертвецов: внутри крепости не было кладбища. Они сбрасывали трупы со стен, в ров. Надеялись, это отпугнет нас. Через месяц во рву почти не осталось воды — доверху заполнился гниющим мясом.

Эрвин кивнул в сторону мыса:

— Это сделал не мор.

— Я вижу, милорд. Те люди из форта с их Перстами Вильгельма. Убивали пленных и бросали тела в речушку, она выносила в Реку, а та — сюда.

— Это не люди, — ответил Эрвин. — Это сделали не люди и не оружием. Там, на восточном берегу, — кухня Темного Идо. Они готовят блюда и жрут. А сюда бросают объедки.

Джемис медленно побрел вдоль мыса, прикидывая.

— Судя по состоянию тел, милорд, они готовят свои блюда весь последний год. Здесь есть такие, кто погиб еще до морозов.

Эрвину не хотелось знать, как воин это понял.

— Их убивали огнем, кислотой, ломанием костей, срезанием кожи…

— Высушиванием, — добавил Эрвин. — Мертвец на поляне — скелет, облепленный пылью — тот же почерк. Эти твари не сразу овладели речью Предметов, поначалу совершали ошибки.

Джемис хмуро кивнул:

— Если бы я не видел, что это сделали Предметы, решил бы, что людей пытали до смерти.

— Сколько их здесь? — спросил Эрвин.

— Больше двухсот, милорд. Возможно, триста.

— Женщин много?

Он и сам видел ответ. Только среди верхних трупов, в которых еще угадывались человеческие черты, Эрвин насчитал не меньше дюжины женщин. И семерых детей.

— Много, милорд.

— Я хочу, — сказал Эрвин, указав на восточный берег, — чтобы их не стало. Ни единого живого существа из тех, кто носит алые рубахи. Ни одного бревна от их форта, и ни единого Предмета. Я хочу, чтобы восточнее Реки не осталось ничего. Кто может умирать, пусть умрет. Что может гореть, пусть сгорит. Как полагаете, с этим справится войско Дома Ориджин?

Воин оскалил зубы:

— Если кто и сможет загнать клинок под хвост Темному Идо, то это — мы. Приведем сюда полный батальон и поглядим, чего стоит их проклятая крепость!

— Но тот, кто повелевает этими людьми, находится не здесь, — медленно произнес Эрвин. — Вы понимаете это, Джемис?

— Пойду ли я за вами в Фаунтерру?.. — спросил воин и усмехнулся. — Куда понадобится, милорд. Хоть на Звезду.

Эрвин спросил:

— Что вы сделали с Хойтом? Тем осажденным городом, где начался мор?

— Мы не штурмовали его. Когда горожан осталась горстка, они поняли, что наши мечи милосерднее мора, и отперли ворота. Мы послали внутрь всего один отряд с факелами.

— И сожгли город?

— Дотла, милорд. Катапультами метали смолу и масло, чтобы горело жарче. Ров засыпали известью, а поверх — землей. Когда закончили, остался ровный пустырь с огрызками стены.

— Полагаю, мор на этом прекратился?

— Да, милорд.

— Когда вернемся, мы сделаем здесь то же самое. А сейчас — в Первую Зиму.

Джемис оскалился по-волчьи:

— За смолой и катапультами?

— Именно.

— Милорд, думаете, его светлость поверит нам?

— Должен, — твердо сказал Эрвин, однако на уме было совсем иное. Нечего ждать помощи от отца. Так было всегда. Но с вашей помощью, отец, или без нее, я все равно сделаю то, что должно быть сделано.

Монета

Начало июля 1774 года от Сошествия Праматерей

Земли Короны — Альмера — Излучина

— Паула Роджер, еще винца, а?

Хозяин гостиницы слащаво улыбался. Хармон заглянул в кувшин, на дне которого оставалось печально мало жидкости, и кивнул.

— Да, винца хорошо бы.

Хозяин махнул служанке, и на столе возник второй кувшин.

— А не нужна ли тебе, Хармон Паула, компания? Одному пить — богов гневить, верно?

Компания Хармону была нужна, и больше, чем хозяин мог себе представить. За последние полмесяца торговец ни с одной живой душой не сказал больше пары слов. Ночами просыпался и всерьез подумывал над тем, не завыть ли на луну. Волкам оно помогает, может, и Хармону облегчит душу?..

— Так что же, я к тебе присяду, друг-торговец? Расскажешь мне, где монетка живет. Авось, и я в те места наведюсь!

Нет, как ни хотелось Хармону побеседовать, хозяин гостиницы не подходил: был он слишком весел и разухабист. Неуместно это, против шерсти. Хармон покачал головой.

— А жаль, жаль!.. — протянул хозяин. — Мор закончился, люди схлынули. В столицу многие укатили на владыческую помолвку. Скука теперь здесь, хоть мух лови…

Хармон сказал:

— Рад бы поговорить, друг, да сейчас не могу. Надо одно дельце обдумать. В будущий раз побеседуем.

Не будет больше никакого раза — это торговец знал наверняка. Ни в коем случае не стоит еще появляться здесь. Даже и сейчас приехать, пускай на день, было глупостью.

Тогда, схватив Предмет и деньги, Хармон опрометью поскакал в Лабелин. Задержался лишь для того, чтобы умыться в ручье и сменить лохмотья на новый кафтан. Он уповал на то, что монахи не станут искать его в городе так быстро: они могли рассчитывать на скорость обоза с фургонами, женщинами и ранеными. Хармон был один, верхом, здоров. Не атакованный никем, он примчался на рельсовую станцию и взял билет на ближайший поезд. Тот шел в Маренго.