Магия венецианского стекла - Наталья Солнцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так ведь башню снесли давно, еще до войны, – заметил один из Могильщиков.
– Ну и что? Мертвому сие неведомо, – включился в игру Матвей. – Может, нам повезет, и мы встретим сподвижника Петра Великого собственной персоной. Или он нас!
– Вот потеха!
– А правда, что скелет Брюса вытащили из могилы и отдали на исследование в мастерскую Герасимова[1]? – с горящими глазами спросил новенький, Артем. – И кости исчезли неизвестно куда?
– Ходили такие слухи, – подтвердил Матвей.
Пару лет назад ему в руки попалась книжка о «птенцах гнезда Петрова», среди которых особняком стояла загадочная фигура Якова Брюса, потомка шотландских королей, получившего графский титул и чин фельдмаршала от русского царя. Он оставил о себе множество самых невероятных легенд, и считалось, что «не рождался на Руси ни до, ни после ни один человек, который мог бы сравниться с Брюсом». Ведомы были ему прошлое и будущее, судьбы людей, секреты философского камня и вечной молодости, все тайны земные и небесные.
Достоверно известно, что Брюс обладал острым, проницательным умом, говорил на многих европейских языках, преуспел в разных науках, естественных и оккультных, от физики, математики, астрономии, географии, геологии и военного дела до алхимии и астрологии. Был он и дипломатом, и книгоиздателем, и картографом, и командующим артиллерией; прославился на полях сражений Крымского и Азовского походов, Северной войны, а за Полтавскую битву получил орден Андрея Первозванного.
Этот вельможа умудрился пройти через горнило придворных интриг и остаться человеком чести. В то же время кем только его не называли – колдуном, чародеем, волшебником, масоном, пособником дьявола и черным магом. Молва о подземных лабораториях и алхимических опытах Брюса окутывала его образ мистической, пугающей аурой. Ему приписывали всевозможные чудачества – полеты на «железном драконе», собственноручно сконструированном в тайных мастерских, запрятанных в глубоких подвалах его особняка; способность «отводить глаза»; одним мановением руки замораживать воду в пруду или вызывать звуки невидимой арфы. Чудеса продолжались и после кончины графа: исчезли астрономические принадлежности, оборудование лаборатории, некоторые книги и другие вещи, а в его подмосковной усадьбе «Глинки» долго появлялся призрак хозяина, наводящий ужас на новых владельцев. До сих пор обитатели «Глинок» утверждают, что в лунные ночи по аллеям парка скользит тень Якова Брюса, который что-то ищет или пытается что-то сказать.
Прочитанное произвело на Карелина столь сильное впечатление, что он даже ездил в загородное поместье графа Брюса, где тот провел последние годы жизни.
Матвей бродил по аллеям парка, любовался домом в стиле итальянского барокко, живописным водоемом, сохранившейся лабораторией: одноэтажным павильоном с декором петровской эпохи, впитывал атмосферу, само настроение брюсовской усадьбы. Зачем ему это понадобилось? Он думал, но так и не нашел ответа.
И вот, по иронии судьбы, ему самому придется стать знаменитым графом – пусть всего на одну ночь, – почувствовать себя этим удивительным человеком-загадкой, перевоплотиться. Есть нечто магическое и в переодевании, и особенно в принятии чужого образа, имени, манеры поведения. На миг Матвею показалось, что он и есть Яков Брюс, силой беззакония времени перенесенный из восемнадцатого века в нынешнюю Москву…
– Что с вами? – спросил его Оборотень.
Карелин опомнился, сообразил, где он находится и что собирается делать: вместе со своей «свитой» праздновать ночь Самхейна.
Признаться, он знал об этой традиции только из зарубежных фильмов да понаслышке.
Веселая компания отправилась на Сретенку. Было темно и сыро, шел мокрый снег. Навстречу попадались группы людей в страшных масках персонажей «ужастиков», в красных, белых и черных плащах-балахонах, в отрепьях и кринолинах, с крыльями летучих мышей, в саванах, в монашеских сутанах и рыцарских доспехах, кто во что горазд. Многие несли тыквенные светильники, громко смеялись и задирали прохожих, которые испуганно шарахались.
– Может, завалимся в какой-нибудь клуб? – предложил Смерть. – Тех, кто в костюмах, могут пустить бесплатно. Говорят, в погребах князей Голицыных такую потрясную тусовку устраивали – пир среди надгробий! Не настоящих, конечно, из папье-маше, но все равно отпад.
– А ты вошел в роль… – пробормотал Солдат. – На кладбище потянуло?
– Не, пацаны, – отказался Алхимик. – Я против. Договорились же гулять по городу! Я графиню Шереметеву мечтаю встретить. По телеку болтали, будто она по Склифу любит пройтись – это здание ведь ее муж построил, как больницу для бедных. Вот она там и ходит, бледная, красивая, в белом платье и венке из роз.
– Мертвая?
– Покойная, – торжественно произнес Алхимик. – Она была крепостной актрисой, граф в нее влюбился без памяти, женился, а она умерла от чахотки.
– Молодая?
– Ага.
– В Склиф нас никто не пустит! – с сожалением вздохнул Оборотень. – Разве что графиня на улицу выйдет. Может такое быть?
Колдовское очарование этой ночи удивительным образом подействовало на ребят. Они не замечали холода, луж под ногами и сыплющихся с неба крупных снежинок.
– Ой, глядите…
Навстречу Карелину с его «свитой» шла странная пара: стройная дама в пышном алом наряде и мужчина в черном плаще и шляпе. На их лицах белели венецианские маски.
«Свита» притихла, невольно замедлила шаг. У Матвея перехватило дыхание – такой жутью повеяло от этих масок и от тех, чьи лица они скрывали. «Кажется, развлечение удалось! – подумал он, стараясь сохранять беззаботный вид праздного гуляки. – Психологически мы легко настроились на нужный лад. Вот так люди сами себя и пугают».
Алхимик замолчал, не вспоминая больше о графине Шереметевой. Остальные тоже прикусили языки. Покружив по Сретенке и Сухаревской площади, они немного развеяли неприятное впечатление от пары в венецианских масках и снова начали зубоскалить. Им опять море было по колено. Вспоминали о Воланде, о Мастере и Маргарите, о призраках, пристально всматриваясь во встречных прохожих. Те тоже не терялись, пожирая глазами колоритную компанию, долго оглядывались.
– Вас могут принять за тень Брюса, – усмехнулся Смерть, наклоняясь к Матвею.
Его, как и положено верным слугам, поддержали Могильщики:
– Завтра по городу поползут слухи о старом графе, который слонялся вокруг своей башни. Вернее, по тому месту, где она стояла.
– В ночь Самхейна время исчезает, – вмешался Узник. – Для настоящего Брюса башня наверняка продолжает существовать! Как она выглядела, кстати? Кто-нибудь знает?
– Довольно внушительно, – картинно приосанился Карелин-Брюс. – Кому как не мне знать? Это было трехэтажное сооружение с башней из нескольких ярусов, увенчанной шатровой крышей с двуглавым орлом на шпиле. В здании устроили математическую и навигацкую школу, в которой Брюс преподавал. А на самом верху граф оборудовал обсерваторию, откуда наблюдал за звездным небом в большую трубу. Что вызывало кривотолки любопытных москвичей! Как видите, никакой мистики. Полагаю, примерно здесь и стояла башня…
Матвей махнул рукой в конец улицы Сретенки и осекся. В бледном зареве фонарей, за пеленой летящего снега ему почудились очертания башни – строгие формы фасадов, белокаменные колонки и карнизы, затейливый декор оконных наличников, шпиль с державным орлом…
Он зажмурился и тряхнул головой, с парика посыпался подтаявший снег. Когда открыл глаза, видение исчезло.
– Фу-ты… – с облегчением вздохнул Брюс, – Померещится же такое!
Его вдруг неудержимо потянуло вперед, туда, где показалась ему башня.
– Я отлучусь на минутку, – обыденно произнес Оборотень. – За пивом сбегаю. Что-то в горле пересохло. Тут за углом – круглосуточный магазин.
Товарищи встретили его слова смехом, шутками.
– Смотри, как бы продавщицу удар не хватил! Рожу-то волчью сними!
Посыпались разные намеки и поручения; Смерть попросил купить ему сигарет.
Матвей решил воспользоваться моментом:
– Я тоже отлучусь. Чур, не разбегаться! Ждать.
«Свита» деликатно потупилась. Все понятно: человеку по естественной надобности отойти требуется. Брюсу того и надо было – не объяснять же, зачем он идет к башне. Ноги сами понесли! Оказывается, такое случается.
Он шел, не оглядываясь. Только смена звукового фона заставила его повернуться и посмотреть на своих подопечных. Вокруг не было ни души, все стихло: падали мокрые хлопья снега, и где-то далеко впереди маячила фигура человека в треуголке и плаще до пят. Матвей оторопело остановился у двухэтажного дома, выкрашенного в желтый цвет, помедлил и сделал несколько шагов по узкой мостовой. Голова кружилась, в ушах стоял слабый неразборчивый гул… где-то рядом как будто проскакала лошадь, зашумели колеса экипажа, разбрызгивая уличную грязь… «Куда я попал? – подумал Карелин-Брюс. Ему стало зябко в камзоле и башмаках, захотелось в дом, к печке, в тепло и свет уютной гостиной… – Не забрел ли я в специально подготовленную для праздника игровую зону, где меня будто бы окружает Москва начала восемнадцатого века? Все это декорации, разумеется, но весьма искусно сделанные».