Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории - Людвиг Мизес

Либеральная философия Бентама и Бастиа еще не завершила свою работу по устранению торговых барьеров и вмешательства государства в экономическую жизнь, когда набрала силу фальшивая теология божественного государства. Попытки улучшить условия жизни наемных рабочих и мелких фермеров с помощью государственных декретов потребовали все больше и больше ослаблять узы, связывающие отечественную экономику с экономиками других стран. Экономический национализм, необходимое дополнение внутреннего интервенционизма, причиняет ущерб интересам других народов и тем самым порождает международные конфликты. Это наводит на идею исправить это неудовлетворительное положение дел с помощью войны. Почему могучая держава должна терпеть вызов менее сильной страны? Разве это не дерзость со стороны маленькой Лапутании причинять вред гражданам большой Руритании посредством пошлин, миграционных барьеров, валютного контроля, количественных торговых ограничений и экспроприации руританских инвестиций в Лапутании? Разве не лучше будет для Руритании просто сокрушить ничтожные вооруженные силы Лапутании?

Такова была идеология германских, итальянских и японских милитаристов. Следует признать, что они были последовательны с точки зрения новых неортодоксальных учений. Интервенционизм порождает экономический национализм, а экономический национализм порождает воинственность. Если людям и товарам мешают пересекать границы, то почему армиям не проторить для них путь?

С того дня, как Италия в 1911 г. напала на Турцию, столкновения стали постоянными. Почти всегда где-то в мире шла стрельба. Заключавшиеся мирные договоры фактически являлись всего лишь соглашениями о перемирии. Более того, они касались только армий великих держав. Некоторые малые страны постоянно находились в состоянии войны. Все это дополнялось разорительными гражданскими войнами и революциями.

Как далеки мы сегодня от правил международных законов, разработанных в эпоху ограниченных военных действий! Современная война безжалостна, она не щадит беременных женщин и младенцев; она убивает и разрушает без разбора. Она не уважает права нейтральных государств. Миллионы убиты, обращены в рабство или изгнаны из обжитых мест, где их предки жили веками. Никто не может предсказать, что случится в следующей части этой бесконечной битвы.

Это не имеет ничего общего с атомной бомбой. Корень зла не в разработке нового, более смертоносного оружия. Он в духе завоеваний. Вполне возможно, что ученые откроют методы защиты от атомного оружия. Но это ничего не изменит, а лишь продлит на некоторое время процесс полного разрушения цивилизации.

Современная цивилизация является продуктом философии laissez faire. Ее невозможно сохранить в условиях господства всемогущества государства. Государственничество многим обязано учению Гегеля. Можно оставить без внимания многие непростительные ошибки Гегеля за его чеканную фразу о бессилии победы (die Ohmacht des Sieges)[См.: Гегель Г. Философия истории//Гегель Г. Соч. Т. VII. М., 1935. С. 417418.]. Чтобы сделать мир прочным, недостаточно победить агрессора. Главное отказаться от идеологии, которая порождает войну.

XXXV. ПРИНЦИП БЛАГОСОСТОЯНИЯ VERSUS ПРИНЦИПА РЫНКА

1. Аргументы против рыночной экономики

Возражения, которые разнообразные школы Sozialpolitik выдвигают против рыночной экономики, основаны на очень плохой экономической теории. Они снова и снова повторяют ошибки, давным-давно вскрытые экономистами. Эти школы выставляют рыночной экономике счет за последствия той самой антикапиталистической политики, которую они сами отстаивают как необходимые и полезные реформы. Они возлагают на рыночную экономику ответственность за неизбежный крах интервенционизма.

Эти пропагандисты должны в конце концов признать, что рыночная экономика не так уж и плоха, как рисуют ее их неортодоксальные доктрины. Она поставляет товары. День ото дня она увеличивает количество и улучшает качество продукции. Рыночная экономика создала беспрецедентное богатство. Однако, возражает поборник интервенционизма, она несовершенна, как он это называет, с социальной точки зрения. Рыночная экономика не ликвидирует лишения и нищету. Она представляет собой систему, которая предоставляет привилегии меньшинству, тонкой прослойке богачей, за счет подавляющего большинства. Рыночная экономика является несправедливой системой. Принцип прибыли следует заменить принципом благосостояния.

Мы можем попытаться ради поддержания дискуссии интерпретировать концепцию благосостояния таким образом, чтобы стало возможным ее принятие всеми людьми, не являющимися аскетами. Чем больше нам это удается, тем больше мы лишаем идею благосостояния какого-либо конкретного значения и содержания. Она превращается в бледный пересказ фундаментальной категории человеческой деятельности, а именно стремления к устранению беспокойства насколько это возможно. Так как убеждение, что этой цели можно легко достичь посредством общественного разделения труда, разделяется всеми, люди сотрудничают в системе общественных связей. Общественный человек в отличие от автаркичного человека неизбежно должен смягчить свое изначальное биологическое безразличие к благополучию людей, не входящих в круг членов его семьи. Он должен приспособить свое поведение к требованиям общественного сотрудничества и смотреть на успех окружающих его людей как на необходимое условие собственного успеха. С этой точки зрения цель общественного сотрудничества можно описать как обеспечение наибольшего счастья наивозможно большему числу людей. Вряд ли кто-нибудь рискнет возразить против этого определения наиболее желательного положения дел и настаивать на том, что видеть максимальное количество людей, насколько это возможно, счастливыми, не является благом. Все нападки на формулу Бентама вращались вокруг неопределенности и неправильного трактования понятия счастья; они не затрагивали постулата о том, что благо, что бы оно собой ни представляло, следует разделить среди максимального числа людей.

Однако если мы подобным образом интерпретируем благосостояние, то эта концепция лишится какого-либо определенного значения. Ее можно будет применять для оправдания любой разновидности общественной организации. Когда-то защитники рабства негров настаивали на том, что рабство является наилучшим средством сделать негров счастливыми, а сегодня на Юге многие белые искренне верят в то, жесткая сегрегация полезна цветному не меньше, чем она якобы полезна белому человеку. Главный тезис расизма Гобино и нацистов заключается в том, что господство высших рас соответствует истинным интересам даже неполноценных рас. Принцип достаточно широкий, чтобы распространяться на все доктрины, даже конфликтующие друг с другом, является совершенно бесполезным.

Но в устах пропагандистов благосостояния понятие благосостояние имеет вполне определенный смысл. Они намеренно пользуются термином, всеми признанное значение которого устраняет любую оппозицию. Ни один здравомыслящий человек не рискнет возражать против достижения благосостояния. Присваивая себе исключительное право называть свою собственную программу программой благосостояния, пропагандисты благосостояния хотят добиться успеха с помощью дешевого логического трюка. Присвоив своим идеям имя, нежно любимое всеми, они хотят оградить их от критики. Их терминология уже подразумевает, что все оппоненты являются злонамеренными негодяями, преследующими свои собственные эгоистические интересы во вред большинству хороших людей.

Проблема западной цивилизации состоит именно в том, что серьезные люди могут прибегать к таким силлогистическим уловкам, не встречая резкого отпора. Здесь возможны только два объяснения. Либо эти самозваные экономисты благосостояния сами не осознают логической недопустимости своей операции и в этом случае им не хватает необходимой способности рассуждать; либо они выбрали этот способ аргументации намеренно с целью спрятать свои софизмы за словом, заранее предназначенным разоружать оппонентов. В обоих случаях их выдает собственное поведение.

Нет нужды что-либо добавлять к изысканиям предыдущих глав, касающихся последствий всех разновидностей интервенционизма. Увесистые тома теоретиков благосостояния не выдвинули никаких аргументов, которые могли бы доказать несостоятельность наших выводов. У нас осталась лишь одна задача: исследовать критическую часть работ пропагандистов благосостояния, их обвинительное заключение по делу рыночной экономики.