Сталин и заговор военных 1941 г. - Владимир Мещеряков

Но теперь известны обстоятельства первых дней войны. Поэтому Кулик побледнел не от того, что про войну услышал (маршал — и побледнел?), а от того, что получил приказ Тимошенко о снятии с должности заместителя наркома и, марш вперед, в Белоруссию в должности Главкома Западного направления. А здесь и Жуков подсуетился: представил маршалу Кулику его приемника. Надо же было дождаться окончания совещания. Как все это провернул Жуков с компанией, не совсем понятно. Снимать Кулика было не в их с Тимошенко компетенции. Видимо, это дело освятили свои партийные люди из Политбюро. Тот же, например, Хрущев. Непросто же так, скрывал свое присутствие в Москве. Да и Жуков, видимо, козырял своим назначением, как заместитель Председателя Ставки.

Как уже говорил ранее, Кулика, по жизни, сделают «козлом отпущения» за все «промахи» высшего командования на войне. Достанется, по полной. Да и после войны, воспользовавшись болезнью Сталина, хрущевцы его засудят и расстреляют, так как слишком много знал о тайных проделках высшего командного сословия. А Яковлев, в свою очередь, уже от Сталина, получит «на орехи», тоже, в послевоенный период. Как всегда при Хрущеве: на свободу с чистой совестью.

Давайте закроем тему о Балтике еще одним небольшим фрагментом из воспоминаний адмирала Кузнецова. Напомню, что у него, уже начался день 22 июня 1941 года, первый час ночи.

«Прошло лишь двадцать минут после моего разговора с вице-адмиралом Трибуцем — телеграмма еще не дошла до Таллина, — а оперативная готовность № 1 была объявлена уже на Ханко, в Прибалтийской базе и в других местах. Об этом опять же свидетельствуют записи в журналах боевых действий: «Частям сектора береговой обороны Либавской и Виндавской военно-морских баз объявлена готовность № 1».

В 02 часа 40 минут все корабли и части флота уже были фактически в полной боевой готовности. Никто не оказался застигнутым врасплох.

Позади были недели и месяцы напряженной, кропотливой, иногда надоедливой работы, тренировок, подсчетов и проверок. Позади были бессонные ночи, неприятные разговоры, быть может, взыскания, наложенные за медлительность, когда людей поднимали по тревоге. Многое было позади, но все труды, потраченные время и нервы — все было оправдано сторицей в минуты, когда флоты уверенно, слаженно и без проволочек изготовились к встрече врага».

Бумага, наверное, плакала, когда на ней выводили такие лживые слова. Заставить бы Кузнецова по три раза перечитать мемуары его подчиненных, может быть, и дрогнула бы тогда рука при написании, что «флоты уверенно, слаженно и без проволочек изготовились к встрече врага»? Вот такими «правдивыми» мемуарами и кормили нас «верные» защитники Отечества.

Теперь переходим к Черноморской теме, освещенной Николаем Герасимовичем.

«Первым принял удар на себя Севастополь. Пускай другие вступили в бой лишь на час-другой позднее, но они уже знали: враг напал на нашу Родину, война началась! Севастополь встретил нападение подготовленным. Командованию флота пришлось самому принять решение об открытии огня. Стоит еще раз напомнить о том, что лишь за неделю до этого всех нас заверяли: война не предвидится, разговоры о ней — провокация, чтобы понять, как драматична была обстановка в ту ночь и какое внутреннее торможение, колебание, неуверенность должны были преодолеть в себе люди, прежде чем твердо и мужественно отдать такой приказ.

Впоследствии мне рассказывали, что в ту субботу, как и в предыдущие дни, корабли стояли в Севастопольской бухте рассредоточено, с оружием, готовым к действию. Они были затемнены, и с берега нельзя было различить их силуэты на черной воде».

Великий баснописец дедушка Крылов, хорошо зная человеческую сущность, недаром, в одной из своих басен написал: «За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку». Вот так и у нас происходит. Адмиралы хвалят друг друга, как они хорошо несли службу, то есть, не зря ели народный хлеб. Но при этом, никак не могут договориться, чтобы было слово в слово. Вот и вылезают в мемуарах разные нестыковки. Наша задача, выражаясь морским языком, определить, кто меньше всего отклонился от основного курса? Пока о командовании Черноморского флота — общими словами.

Это все обозначало для Черноморского флота оперативную готовность № 1. А забота Севастопольского начальства видна воочию. Как видите, из всего высшего начальства, хотя и остался один начальник штаба, да и то, умудрился, и домой сбегать, и ценное указание получить.

«Н.Т.Рыбалко вновь увидел контр-адмирала меньше, чем через два часа, когда тот быстро вошел в комнату дежурного, держа в руках телеграмму.

«Я ее помню дословно, — пишет Н. Т. Рыбалко, — только не ручаюсь за то, в каком порядке были перечислены флоты». Вот эта телеграмма:

«СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов». (ПВФ — Пинская военная флотилия. ДВФ — Дунайская военная флотилия. — прим. ред.)

Сразу же главной базе был дан сигнал «Большой сбор». И город огласился ревом сирен, сигнальными выстрелами батарей. Заговорили рупоры городской радиотрансляционной сети, передавая сигналы тревоги. На улицах появились моряки, они бежали к своим кораблям».

Сначала о бегущих по улице моряках. Это как понимать, если Черноморский флот находился в состоянии повышенной боевой готовности? Экипажи боевых кораблей, запросто, гуляют в увольнительных по городу? На Балтике такого безобразия и то, вроде бы, не было. Теперь по поводу действий начальника штаба флота. Это куда же он со своего дежурства-то, «намылился»? Наверное, забыл отключить дома электронагревательный прибор. К тому же «младшего брата» покрывает сам Кузнецов, уверяя читателя, что Елисеев, будто бы, вскоре вернулся «меньше, чем через два часа». Как это соотнести с предупреждением самого Елисеева, что отлучится «на несколько минут»? Порядочки, однако, были на флоте.

Кузнецову, видимо, не совсем комфортно покрывать своих адмиралов, поэтому передает слово одному из «участников» ночного бдения. Пусть сам «отдувается».

«Вот что пишет в своих воспоминаниях адмирал И.Д.Елисеев:

«Учитывая тревожную обстановку, мы договорились, чтобы в штабе флота ночью обязательно присутствовал кто-нибудь из старших начальников, облеченный правом в случае необходимости принимать ответственные решения. В ночь на 22 июня на такое дежурство заступил я, начальник штаба. Такова уж традиция на флоте: самым ответственным считается дежурство с субботы на воскресенье».

Договорились, это как? Тянули на спичках, что ли? Или все втроем, Кулаков и Октябрьский придачу, устроили считалочку? Как могли убыть домой все трое из командования флота, когда с минуты на минуту должна была быть объявлена полная боевая готовность флота, как уверял нас Кузнецов? Ведь со дна на день ожидалась война. По зарубежному радио вовсю уже трубят о начале войны Германии с Россией, так как Гитлер уже выступил по германскому радио. Да, сам начальник разведотдела флота полковник Д.Б.Намгаладзе (замечательный, кстати, человек) предупредил о передачи по английскому радио, в которой сказано о начале войны Германии с Советским Союзом. Впрочем, вполне возможно, что был перехват и немецкого радио. А в штабе Черноморского флота считают ответственным дежурство с субботы 21-го на воскресенье 22-го июня, так как это, видите ли флотская традиция. Думается, что Октябрьский, как командующий, приказал Елисееву остаться в штабе флота и ожидать, как упомянутый выше «товарищ Бывалов», срочную телеграмму из Москвы.

Но, тому, тоже жизнь дорога (объясню позже, в чем суть), и он перепоручает свое дело дежурному по штабу капитану 2 ранга Рыбалко.

«В 01.03 поступила телеграмма из Москвы. Через две минуты она уже лежала у меня на столе. Вскоре телеграмма была вручена прибывшему командующему флотом. Это был приказ Наркома ВМФ о переводе флота на оперативную готовность № 1. Немедленно привели в действие заранее отработанную систему оповещения. Предусматривалось два способа вызова личного состава: через оповестителей (скрытно) и по тревоге. Сначала я приказал использовать первый способ. Но в штаб стали поступать сообщения, что переход на повышенную готовность осуществляется недостаточно быстро. Тогда я приказал сыграть базовую тревогу.

Оперативная готовность № 1 была объявлена по флоту в 01:15 22 июня 1941 года».

Так как, Елисеев был назначен старшим по штабу, то ему было не отвертеться от ответственности, даже, находясь дома. Пришла шифрованная телеграмма из Москвы. Кто за старшего? — Елисеев! Так как именно ему (на спичках?) и было приказание оставаться в штабе. Все всё знали. На машине офицер-шифровальщик не повезет же шифровой журнал на подпись Елисееву домой. Телеграмму принял Рыбалко, указав в Журнале, что телеграмму принял именно он. Доложил о телеграмме начальнику штаба домой. Так как в телеграмме, как мы знаем, были общие слова, то ознакомившись с посланием от Алафузова, Елисеев успокоился, но, как и положено по службе, доложил по телефону командующему Октябрьскому. А может это, опять, сделал Рыбалко, зачитавший по телефону командующему флотом, эту филькину грамоту из Москвы.