Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке - Коллектив авторов

Будучи по своим историческим задачам антифеодальной, борьба народов Испанской Америки за независимость, объективно отражая потребности капиталистического развития, коему препятствовал режим метрополии, носила по существу характер незавершенной социальной революции, протекавшей в специфических условиях вооруженной борьбы против европейского колониализма.

Следует отметить, что война за независимость все же не привела к коренным изменениям социально-экономической структуры стран Испанской Америки. Крупные землевладельцы — латифундисты и католическая церковь — сохранили свои позиции. Большая часть крестьянства продолжала подвергаться жестокой эксплуатации. Индейцы и негры, в первую очередь, при помощи имущественного и образовательного цензов фактически лишались политических прав.

Борьба за независимость была общенациональной. В ней принимали участие различные классы и слои колониального общества: индейское крестьянство, негры-рабы, мелкая городская буржуазия, зарождавшиеся буржуазные элементы, землевладельцы, чиновники местного происхождения. К патриотам примыкала и часть низшего духовенства. Во многих случаях руководство освободительным движением оказывалось в руках креольской элиты, интересы которой нередко выражали выходцы из разночинной среды и других слоев населения.

Главную роль в освободительной войне сыграли народные массы, но далеко не часто они выступали самостоятельно, им редко удавалось накладывать на движение отпечаток своих социальных требований. Мексика, Уругвай, Парагвай, где в ходе революции ставился вопрос о конфискации латифундий, составляли в этом смысле исключение. Самые угнетенные слои подчас не видели разницы между уроженцами метрополии — «гачупинами» или «чапетонами» — и землевладельцами-креолами, эксплуатировавшими зависимых крестьян и рабов. В отдельных случаях они даже сражались на стороне испанцев.

Конечно, между различными классами в колониях существовали глубокие противоречия. Нельзя забывать о том, что наряду с гнетом испанской монархии, тяготевшим над всеми слоями общества, индейское крестьянство и негры-рабы подвергались угнетению со стороны латифундистов-креолов. Последние, а под их влиянием многие руководители освободительного движения, хотели сохранить крупное землевладение, прежние формы эксплуатации, бесправное положение трудового народа. Их крайне тревожила перспектива перерастания войны за независимость в социальную революцию или даже «войну рас», направленную как против испанцев, так и против местных элит. Поэтому они проявляли подчас известные колебания, нерешительность, старались сдерживать активность масс. Если, с одной стороны, радикальные движущие силы испаноамериканской революции типологически тяготели скорее к социальным идеалам Великой французской революции, то, с другой — присущие привилегированным кругам креольского населения более консервативные тенденции были несомненно ближе умеренным постулатам войны за независимость британских колоний в Северной Америке.

Самостоятельное развитие молодых латиноамериканских государств тормозили вызванная войной хозяйственная разруха, сохранение различных форм докапиталистической эксплуатации, приток товаров и инвестиций из более развитых стран, что значительно затрудняло рост местных мануфактур, ремесленного производства и торговли. Социально-политическая эволюция недавних колоний пиренейских метрополий в Новом Свете происходила в условиях растущих центробежных и сепаратистских тенденций, порожденных борьбой за власть между враждующими военными и гражданскими группировками, обострением классовых, региональных и иных противоречий.

Отсутствие стабильности в регионе, распад колониальной экономики, территориальные и социальные конфликты, вмешательство иностранных держав способствовали появлению на политической арене «сильных личностей». Хотя многие из них придерживались консервативных взглядов, они нередко выступали и под либеральными или демократическими лозунгами, якобы руководствовались интересами нации, заботой о ее благополучии. Но при этом полагали, что народ еще не готов к демократии, и только «твердая рука» авторитарного правителя в состоянии обеспечить общественный порядок, экономический прогресс и национальный суверенитет, необходимые для утверждения гражданских свобод и государственных институтов.

В сложившейся обстановке широкое распространение получил феномен каудильизма, нашедший воплощение в выдвижении харизматических лидеров общенационального, провинциального или местного масштаба. В большинстве латиноамериканских стран на протяжении ряда лет существовали режимы неограниченной личной власти. Среди них по своей длительности (учитывается правление de facto) выделялись диктатуры доктора Хосе Гаспара Родригеса де Франсии (1814–1840), а также его преемников Карлоса Антонио (1844–1862) и Франсиско Солано (1862–1870) Лопесов в Парагвае, Хуана Мануэля де Росаса в Аргентине (1829–1852), Антонио Лопеса де Санта-Анны (1833–1855) и Порфирио Диаса (1876–1911) в Мексике, Рафаэля Карреры в Гватемале (1844–1865), Хосе Габриэля Гарсии Морено в Эквадоре (1861–1875), Антонио Гусмана Бланко (1870–1888), Сиприано Кастро (1899–1908) и Хуана Висенте Гомеса (1908–1935) в Венесуэле, Рафаэля Венсеслао Нуньеса Моледо (1880–1894) и Рафаэля Рейеса (1904–1909) в Колумбии.

В числе важнейших проблем, вокруг которых в странах Латинской Америки уже в первые десятилетия по окончании войны за независимость развернулась ожесточенная борьба, одно из первых мест занимал аграрный вопрос. В течение 1830-1840-х годов правительства Колумбии, Венесуэлы, Перу, Чили издали законы, имевшие целью изъятие земель, принадлежавших общинам аборигенов, и насаждение мелкой частной собственности. Однако поскольку при этом сохранялись креольские латифундии, реализация этих законов способствовала захвату конфискованных владений крупными собственниками и экспроприации индейского крестьянства.

В Аргентине, где общинное землепользование отсутствовало и существовали значительные массивы целинных земель, была предпринята попытка воспрепятствовать росту крупного землевладения. По инициативе президента Бернардино Ривадавии (1826–1827) Национальный конгресс республики распространил на всю ее территорию систему «энфитеусиса», основанную на передаче свободных государственных земель в пожизненную аренду частным лицам из числа мелких и средних производителей.

Но эта весьма умеренная аграрная реформа, не затронувшая традиционные латифундии, вызвала решительное противодействие со стороны земельной олигархии и не была претворена в жизнь. Столь же безрезультатными оказались требования секуляризации недвижимости католической церкви, а также упразднения сословных привилегий (фуэрос) духовенства и военных, выдвигавшиеся в ряде латиноамериканских стран в 1830-1840-е годы.

Представители радикального крыла инсургентов (Боливар, Морелос) еще в ходе войны за независимость стремились к отмене рабства. Однако вплоть до середины 1820-х годов в пределах американского континента это требование удалось реализовать только в Объединенных провинциях Рио-де-ла-Платы, Чили, Федерации Центральной Америки, Боливии. В остальных же государствах, возникших на месте бывших колоний, аболиционисты столкнулись с ожесточенным сопротивлением плантаторов-латифундистов, владельцев рудников, церковной иерархии. Так, в Мексике правительство президента Висенте Герреро, издавшего в 1829 г. указ о полной отмене рабства, было незамедлительно свергнуто консервативными силами. В Новой Гранаде, Венесуэле, Перу, Эквадоре. Уругвае, Парагвае с рабством было покончено только в 1840-1850-е годы, а на Кубе — и вовсе в 1886 г.

Последним оплотом рабовладения в Новом Свете оставалась Бразильская империя, где отмена рабства (13 мая 1888 г.) всего на полтора года опередила падение монархического строя — 15 ноября 1839 г. император Педру II отрекся от престола, была провозглашена республика. Сформированное временное правительство во главе с маршалом Деодору да Фонсека (1827–1892) созвало Учредительное собрание, которое 24 февраля 1891 г. приняло конституцию страны, получившей название «Соединенные Штаты Бразилии». Законодательная власть в новом государстве вручалась двухпалатному конгрессу, а исполнительная принадлежала президенту, облеченному широкими полномочиями. Конституция прокламировала равенство граждан перед законом, свободу совести, слова, печати, собраний, избирательное право для грамотных мужчин старше 21 года, за исключением нищих, монахов и членов религиозных братств, нижних армейских чинов. В то время грамотных в Бразилии было менее 20 % населения — меньше, чем в соседних странах, но с того времени этот показатель стал расти опережающими темпами, достигнув 40 % к 1940 г.