Затерянные в истории - Александр Пересвет

Да и что говорить про здешние запахи, коли вон мама даже дома изредка подкалывала папу, чтобы тот прекратил метить "свою территорию" брошенными в угол носками. И убирал их куда-нибудь. А папа искренне отвечал, что ничего, дескать, они ещё не вонючие, всего день походил…

Алина даже хихикнула, вспомнив, как фыркала мама, изображая возмущение такой негигиеничностью. Эх, где это сейчас…

Словно в ответ на её размышления к ней подошла давешняя "ведьма". В руке она несла обмазанную глиной… корзину не корзину… плетёнку. В форме кастрюли. Из плетёнки вился дымок.

"Ведьма" — или лучше ведунья? — что-то сказала, твёрдо, но дружелюбно.

Алина покачала головой: не понимаю.

Женщина повторила медленнее, одновременно поводила вокруг себя руками, а затем изобразила, будто трёт себя. И показала наружу, на выход.

Девочка поняла, что её зовут в чём-то поучаствовать. Может, действительно помыться. Кажется, что-то похожее на слово "вода" — точно, слово "вода" прозвучало! Тогда ясно. И в самом деле — сколько уж они не мылись. Вообще в воде не были. За исключением того пляжика со страшилищами…

Её передёрнуло.

Она посмотрела на Антона. Тот лежал спокойно и, казалось, просто спал.

Женщина успокоительно улыбнулась и помахала горизонтально ладонью правой руки. Жест был на удивление человеческим: "Ничего, дескать, всё под контролем!"

Алина поднялась и пошла за ней к выходу из пещеры. По пути к ним присоединились ещё четыре или пять женщин и девочек. А также трое мальчишек. И, уже снаружи, один из тех воинов, что так замечательно неподвижно сидели, держа на коленях свои копья.

Женщина тронула Алину за плечо и кивнула, показывая вниз. Потом взяла за руку и повела. Девочка было дёрнулась — непонятно, что ей предлагают делать, — но от ведуньи исходило спокойствие и в то же время решительность. Хватка была сильной — и захочешь, не вырвешься. В общем, лучше не связываться. Не съедят же они её, в конце концов!

* * *

Вовсе они не на охоту пошли. Выйдя из пещеры и пройдя мимо домиков-вигвамов — Сашка про юрты знал из телевизора, но слово "вигвам" ему больше нравилось, потому что вместо него сразу приходило на ум "фиг вам" из мультика про Матроскина, — охотники миновали полосу высоких кустов и вышли на небольшую полянку. За нею снова кудрявились заросли, а дальше лежала долина. Её окаймляли горы. Но они были далеко и потому больше напоминали клыки сине-зелёного цвета, которыми долина прихватила кусок неба.

По центру этой "челюсти" змеилась река, одетая в зелёную шкуру растительности по её берегам. Вдали она раздваивалась — или, вернее, в неё впадал приток, — отчего речка напоминала длинное жало.

Конечно, Саша знал, что у змеи это не жало, а язык, и кусается это подлое пресмыкающееся зубами… Только что на себе испытали, можно сказать. Но так называть было привычно.

Остальное пространство занимал в основном лес. И высокая трава, перемежающаяся зарослями кустов, там, где лес отступал. И на первый взгляд всё выглядело безжизненным. Разве что в небе парили точечки птиц.

А чего ты хотел, спросил себя Саша, — стадо давешних ящеров увидеть? "На прогулку у реки выбегали диплодки"? — как когда-то процитировал стих своей дочки дядя Дима Захаров, друг Алькиного отца. Ну уж нафиг!

— Са-шха, — тронул его за плечо Рог. — Шшифф!

Чего? "Корабль"? Тьфу! Это ж — "идти" по-местному. Вчера же только учили! Уже забыл. Действительно звук напоминал шелест травы, когда через неё топают ноги.

Они подошли к некоему сооружению в центре полянки. Вернее, сооружением назвать это нечто — значило бы сильно перехвалить. Больше напоминало фигуру из "городков". Лежащую. Большая толстая палка походила на туловище, четыре поменьше явно изображали ноги, ещё две — хвост и шею. На месте головы красовался большой зелёный камень. В минералогии Саша не разбирался, но решил, что это малахит. Почему так решил, сам не знал. Пусть будет.

Охотники, числом семеро, включая гостя, — по пути к ним присоединились ещё двое, вылезшие из вигвамов, — окружили этот "мемориал". Потом вождь Кыр что-то проныл тонким до визгливости голосом. Охотники ответили ему слаженным "Хы!" Кыр перешёл на тон ниже. Охотники ответили. Слово было несложным, и Сашка тоже рявкнул своё "Хы!"

Прозвучало не очень авторитетно — до мужского баса мальчишка просто ещё не дорос.

Но на это никто не обратил внимания. Охотники истово покачивались, глядя строго на убогонькую фигуру посреди их круга. Потом их вождь произнёс заключительную тираду — чувствовалось по торжественному тону, — все гаркнули дежурное "Хы!", потрясли в воздухе копьями и деловито направились вниз через окаймляющие полянку кусты. Мальчик последовал за ними.

Шли долго. Часов пять. Саша даже устал с непривычки. Но жаловаться и требовать отдыха не хотел — западло это было бы. Зато почти всё это время Рог, явно испытывающий к мальчику симпатию, — взаимную, впрочем, ибо он, молодой, казался самым "человеческим" из неандертальцев — увлечённо болтал с ним. Если, конечно, это можно назвать "болтовнёй": слишком небогат был знакомый словарный запас. Но как бы то ни было, на этом фоне всего лишь пятиминутные паузы между репликами Рога могли считаться оживлённой беседой.

Впрочем, видно было, что мальчик Рога сильно заинтриговал. И своим внезапным появлением, и трофеями из драконьих зубов, и взрослым, как надеялся Саша, поведением. Другие охотники тоже внимательно прислушивались к беседе, но инициативу вести её молчаливо предоставили Рогу.

Ну, а мальчику было важно побыстрее подучить лексику — и чёрт с ней, с грамматикой. Он полагал, что главное — знать слова, а уж связать их друг с другом как-нибудь само получится. В школе тоже из-за этого мучился: ну сложно было запомнить всю эту фигню из времён, склонений и каких-то герундиев.

Забавно, что общение с неандертальцами пока что подтверждало его правоту, хе-хе. Вот, скажем, как вчера. "Охота-идти", "охота-идти-назад", "охота-идти-назад-тяжело".

Но всё равно — понимать Рога было пока ещё тяжело. Тем более, что надо было внимательно следить и за жестами. Например, сказал Рог: "далеко" и показал на небо — значит, о небе и речь. "Солнце", например, было: "тепло далеко" и жест на небо. А ежели "далеко" и указание на горизонт — речь о земле. Точнее, о земном пространстве.

В общем, одними словами тоже не обойдёшься. Пару раз Рог даже останавливался, клал на землю своё копьё, и показывал что-то важное двумя руками. Тем не менее, взаимопонимания между мальчиком и неандертальцем становилось всё больше. Удалось даже выяснить, куда они идут: "охота идти далеко (жест на горизонт) далеко вода пить много зверь".

И в самом деле: пока они развлекались такой беседой, группа охотников вышла из леса и приблизилась к приречным зарослям. Поведение всех изменилось. Рог замолчал. Походка его, да и других охотников стала крадущейся. И раньше почти не производившие лишнего шума, они теперь шли совсем беззвучно. Время от времени воины останавливались и долго принюхивались к овевавшему их ветерку, буквально шевеля ноздрями. Как кошки. Потом продолжали двигаться, забираясь по дуге под ветер относительно какого-то им одним известного места.

Сашка старался делать всё, как они: передвигаться бесшумно, ловить запахи, осматривать местность. Но охотники, похоже, были им недовольны. Вождь даже подошёл, ощупал твёрдыми своими пальцами ткань сашкиных джинсов. "Шум. Много", — понял мальчик его заключение.

* * *

"Ведьма" хватки своей не разжимала. Алина уже начала испытывать страх. Ведь она уже и сама шла, и вполне себе послушно — но её по-прежнему крепко держали за руку и решительно вели куда-то в неизвестность. Сквозь заросли.

"Вот так доведут до мангала — и на шашлыки" — пыталась развеселить себя девочка. В смысле успокоить. Немудрящей шуткою.

Вышло неудачно. Совсем, можно сказать, не вышло. Страх, наоборот, словно получив разрешение, забрался в мозг уже совсем по-хозяйски.

Аля попробовала остановиться. Против ожидания женщина приостановилась тоже, вопросительно подкинула подбородок. Но хватки на Алининой руке не ослабила. Затем улыбнулась поощрительно. Вернее, хотелось думать, что поощрительно. Улыбка, конечно, не кинозвезды. Не Джулия Робертс явно. Похоже, как в этих, фильмах, из Африки, про жизнь животных, шимпанзе. Оскал на все тридцать два зуба. К тому же не зуба, а тесака. Ногу перекусит и не заметит.

И в то же время Алина чувствовала, что растравляет себя зря. Улыбка матери-Гонув была именно поощрительно: доброй, уверенной и что-то обещающей.

Вообще, мимика у этих первобытных и на вид таких грубых существ была очень выразительной. Нет, лица, конечно, были некрасивыми, очень массивными и на первый взгляд малоподвижными. Хмурыми. Возможно, из-за того, что глаза сидели глубоко, а нижняя часть лица заметно выделялась над — или под? — верхней. Иногда встречаются даже в московской толпе, в метро особенно, такие лица. Сразу отталкивают. Грубые черты, маленькие глазки, массивные челюсти. На неандертальцев похожи.