Погром в тылу врага - Сергей Зверев

Ночь прошла недаром. Сил прибавилось. Джоанна бодро семенила, закусив губу, и временами косилась на «куратора». Загадкин, напичканный аспирином, за ночь не загнулся, даже не кашлял, правда, выглядел слегка обалдевшим, и обмундирование на нем ниже пояса стояло колом. Он исправно шагал вместе со всеми и вскоре заныл, седлая любимого конька: мол, повсюду, блин, одни офицеры, поговорить не с кем, тоска смертная. Он бы с дамочкой поговорил, но по-русски она не шарит, а из английского он помнит лишь одну фразу, состоящую из двух коротких слов. И сомнительно, что, если он начнет с них беседу, это поспособствует развитию российско-британской дружбы. На втором километре он начал спотыкаться, хвататься за деревья. Оленич злорадно посоветовал ему подобрать «пару палок» и как бы невзначай покосился на Джоанну, которую смутили не слова, а взгляд.

В целом, темп движения нареканий не вызывал. Крутасов протаптывал тропу в хвойных зарослях. Временами хвойник переходил в разреженный осинник, и скорость возрастала. Первые три километра прошли как по маслу. Затем деревья стали разрежаться, запахло простором, потянулись кустарниковые кущи высотой чуть больше человеческого роста. Но и они пошли на убыль, заколосилась трава, мелькнула дорога. Обычная накатанная грунтовка. Она тянулась с севера на юг, параллельно границе – во всяком случае, в данном квадрате. Крутасов собрался перебежать проезжую часть, как вдруг попятился, рухнул пластом, стал усердно давать отмашку, чтобы откатывались подальше.

Десантники попятились обратно в кусты. Прерывисто гудел мотор. И только успели рассредоточиться и пригнуть бестолковые головы подопечных, как напротив остановилась полицейская машина – вечный источник раздражения в этой благословенной стране. Из машины высадились трое крепких мужчин в полицейских бушлатах и форменных кепи, стали озираться. Олег ругнулся про себя. Вероятно, в операции задействовали не одну машину, хорошо, хоть не все собрались в одном месте…

– Блин, – запыхтел на левом фланге Оленич. – Зря я, наверное, чистил зубы…

– Ты серьезно? – удивился Максим. – Ты считаешь, что эти трое гражданских достойны нашего внимания?

– Я говорю, что зря я чистил зубы, – возразил Оленич. – Хреново во рту. Словно мыла пихтового наелся…

– Товарищи офицеры, будьте людьми, дайте оружие… – заныл Загадкин. – У вас же до хрена его, чего вы жметесь? Я солдат, я на службе, мне положено оружие.

– Заткнуться тебе положено, – отрезал Крутасов. – Оружия, блин, захотел. Лежи и не трынди, мал еще для таких бродилок и стрелялок.

Латвийские полицейские смотрелись, конечно, убедительно, но особого желания жертвовать собой на их физиономиях не читалось. Один отстегнул от пояса рацию, что-то доложил, видимо, отправил рапорт о прибытии на место. Выслушал приказ, поморщился, пристегнул рацию обратно. Трое полицейских извлекли из кобур вороненые «глоки», встали цепью и, зачем-то пригнувшись, на цыпочках засеменили в кусты.

– В атаке сборная Латвии… – глумился Оленич. – Нападающий проходит по правому краю… Удар…

Глаза полицейского смотрели куда угодно, только не под ноги. Он не заметил, как что-то привстало в высокой траве, гибкое тело перепрыгнуло на руки, вытянутая нога совершила стремительный разворот по радиусу… И ноги копа в результате лихой подсечки подлетели выше головы. Не успел он завопить от ужаса, как его уже оседлал сияющий диверсант и занес кулак. «Принуждение к миру» состоялось быстро и показательно. Остальные тоже наслаждались. Это чем-то напоминало избиение младенцев. Крутасов швырнул в «своего» автомат, чтобы избежать шальной пули, совершил беспримерный прыжок из положения лежа, вывернул руку, надавив на локоть своим локтем, а когда того согнуло в три погибели, хорошенько дал носком в живот. Оставался третий, он жалобно выл, *censored*л ногами, извивался во все стороны, а Максим сжал ему кисть мертвой хваткой и безжалостно гнул, пока пальцы несчастного не соприкоснулись с внутренней стороной запястья. При этом он строго и принципиально смотрел противнику в глаза. Потом сделал подножку и поднял выпавший пистолет. Тот орал от поглощающей боли, горел открытым огнем, катаясь в траве на пятой точке.

– Какая боль, – с проникновенными нотками Арамиса вздохнул Максим. – Какая боль…

Он попытался пристроить трофейный «глок» в карман. Но карманы отдувались от оружия и боеприпасов. И он не придумал ничего лучшего, как швырнуть пистолет через дорогу в кусты,

– Искать! – прикрикнул он на копа. И как-то смущенно засмеялся. – Пошли, командир, нечего тут больше делать.

– А если найдет? – задумчиво вымолвил Олег, не принимавший участия в избиении. – А если мы пойдем, а он помповик из багажника выхватит?

– М-да? – озадаченно почесал Максим ухо. – Полагаешь, он похож на самоубийцу? Ну, ладно, если ты настаиваешь на летальном исходе…

– Нет, не надо, пожалуйста… – с сильным акцентом забубнил коп. И вдруг он подскочил и, задыхаясь от страха, бросился в гущу кустарника на западной стороне дороги. Этой скорости позавидовал бы и гепард. Затряслись ветки, спортивное тело в бушлате пробуравило заросли и исчезло из вида. Десантники недоуменно переглянулись.

– Чего это он? – пожал плечами Болдин. – Испугался, что ли? Странный человек, мы же пошутили.

Десантники бежали дальше, теперь уж точно время поджимало. И как латышам удавалось с такой точностью засекать «злоумышленников»?! Они еще не достигли кустарника, как за спиной вновь взревел мотор. Рядом с полицейской машиной остановилась крупногабаритная «хлебная» будка, и из нее высаживались люди в «дутых» бушлатах, с короткими автоматами, в металлических шлемах с забралами.

– Прибыл, мать его… – выплюнул на бегу Крутасов. – Неторопливый и вдумчивый латвийский спецназ…

«Спецподразделение “Омега”», – машинально отметил Олег. Особая структура криминальной полиции Латвии, специализирующаяся на борьбе с терроризмом и на задержании особо опасных преступников. Не такие уж они вдумчивые и неторопливые… Спецназовцы разворачивались в цепь, ждали сигнала к началу преследования. Для них не составляло секрета, в какую сторону бежать. «Лучше не стоит, мужики, – мрачно подумал Олег. – Опомнитесь. У наших отношений нет будущего».

Джоанна и Загадкин побежали дальше, а боевая группа рассыпалась в цепь и по приказу открыла ураганный огонь в противника. Каждый высадил не меньше двух рожков.

Возможно, преследование с задержкой и стартовало, но они уже не смотрели. За кустарником раскинулась обширная дубрава – просто раздолье для убегающего человека. Десантники неслись как угорелые, догнали тех двоих, подхватили, понесли.

– Нельзя ли помедленнее? – задыхалась Джоанна, – Это очень быстро, я не могу…

– Разве это быстро? – изумлялся Олег. – Джоанна, да мы же просто на месте стоим.

И вновь вломились в густой и непролазный ельник. Рвались вперед, раздвигая ветки, закрывая глаза, чтобы не оставить их на чем-нибудь остром. Когда деревья с пышными юбками вставали плотной стеной, опускались на корточки, ложились на землю, ползли, цепляясь за скользкие маслята и тонконогие галлюциногенные поганки. Короткая передышка – и пошли осваивать осиновое редколесье, изобилующее канавами и лощинами…

Погоня отстала. Ломиться при полном «космическом» облачении через такую чащу – занятие неблагодарное. До границы оставались сотни метров, когда усталость без вариантов поволокла к земле. Они лежали, с благодарностью смотрели в небо, набирались сил для последнего рывка. Кашляла Джоанна. Она с тоской смотрела на запад, ее пугала Россия, в которой она зачем-то понадобилась должностным лицам.

– Последний кросс, товарищи офицеры? – простонал Оленич, поднимаясь на колени. – Финишная ленточка, цветы, овации. Возможно, банка варенья и корзина печенья…

– Не говори гоп, пока не перепрыгнул… – предупредил Крутасов.

– Пошли, – сказал Олег.

И десантники помчались дальше, а за ними, держась за ребра и отдуваясь, семенили «опекаемые». Кажется, прорвались. Погоня отстала или потерялась. Впереди – безопасная зона. Последние заросли лещины, далее – вполне проходимый симпатичный березняк, за которым уже русская твердь… Плавное понижение, плавный подъем, покатый косогор, пространство за которым пряталось в слепой зоне. Что там может быть такого? Сердце беспокойно екнуло, да нет, не может быть, все в порядке… Десантники бежали грузно, практически в шеренгу, плечом к плечу – одолели низину, в несколько прыжков взлетели на косогор.

И попали на открытом месте под кинжальный автоматный огонь…

Стреляли из березняка – густо, не оставляя шансов. Олег успел заметить, как что-то завозилось в траве, вздулась серая кочка, за ней еще одна, третья. И шквал огня понесся на ошеломленных десантников. Безумие какое-то. Олег почувствовал сокрушающий удар в грудь, перехватило дыхание, его согнуло пополам, швырнуло обратно – в низину за косогором. Он помнил, как мимо свистели пули, кричали люди. Капитан катился вниз, не выпуская из рук автомата, вертелись небо, деревья. Ударился о землю, его подбросило, куда-то швырнуло…