Журнал «Вокруг Света» №11 за 1975 год - Вокруг Света

Какие только суда не заходят теперь в Сингапур... В честь 125-й годовщины со дня рождения Миклухо-Маклая и сотой годовщины первой высадки Маклая в Новой Гвинее к берегам Океании и Австралии по следам великого путешественника, ученого и гуманиста Академия наук СССР отправила научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев». В Сингапуре была трехдневная стоянка. Помню разговор с учеными на борту «Менделеева» — океанологами, географами, ботаниками, этнографами, антропологами... Говорили о разном. О загадках коралловых островов — оазисах среди океанской пустыни: почему в лагунах, огороженных коралловыми рифами, такая бурная жизнь? Видный ботаник Армен Леонович Тахтаджян увлеченно рассказывал о семействе магнолиевых — самых древних формах цветковых растений, которые возникли в Юго-Восточной Азии и Меланезии. Но больше всего говорили о Маклае. Вспоминали, как он, страдающий от лихорадки и ран на ногах, спешил через непроходимые джунгли на помощь больному папуасу. Как во время своего пребывания на берегу бухты Астролябии подарил он жителям семена лимонного и апельсинового деревьев, посоветовал выращивать кофе. Тамо Руса уважали за то, что он нес людям добро и свет. «Слово Маклая — одно» — такая была поговорка у папуасов, дань уважения его правдивости.

Уже потом, по газетам, я следил из Сингапура за рейсом «Менделеева» и с удовольствием прочитал о том, что 17 июля, в день рождения Маклая, тысячи папуасов со всего берега Маклая собрались в Бонгу, чтобы отпраздновать юбилей их друга Тамо Руса.

«Единственная цель моей жизни, — говорил Миклухо-Маклай, — польза и успех науки и благо человечества». Чтобы доказать идеи равенства человеческого рода, всех людей независимо от цвета кожи, он провел всю жизнь в трудных дорогах. Шесть раз был на Новой Гвинее, из них трижды подолгу жил на Берегу Маклая. Острова Меланезии, Микронезии, Полинезии, Филиппины, Австралия, два труднейших путешествия по Малаккскому полуострову от устья реки Муар до устья реки Индау, по восточному берегу до Паханга и потом глубинными районами до Кота-Бару. «Дато Маклай путешествует по всем странам малайским и другим, чтобы узнать, как в этих странах лю и живут, как живут князья и люди бедные, люди в селениях и люди в лесах, познакомиться не толь со с людьми, но и с животными, деревьями и растениями в лесах» — так говорили правителям от имени Маклая посланные им люди. В верховьях реки Лаханг, в горах, он встретил Оранг-сакай, негроидных аборигенов Малакки. А ведь многие ученые в то время сомневались в том, что они живут в лесах Малайи.

Сингапур для Маклая был промежуточным домом, отдыхом перед долгим «путешествием в неведомое». И рабочим местом тоже — он высоко ценил местные библиотеки и научные издания. Сюда он возвращался из путешествия по Малаккскому полуострову, сюда приплыл из Мельбурн после долгих скитаний по островам Океании. Из Сингапурского порта отправлялся домой, в Россию.

Было это в 70—80-х годах прошлого столетия.

Но еще раньше бросали якорь наши соотечественники в этих краях. В начале 40-х годов прошлого века побывал здесь русский морской офицер А. Бутаков, совершавший кругосветное путешествие. Его очерки печатались в русском журнале «Отечественные записки». Известный русский искусствовед А. В. Вышеславцев опубликовал в 1860 году в «Русском вестнике» восторженные описания природы и выгодности расположения Сингапура. И конечно, гончаровский «Фрегат «Паллада». Знаменитый русский писатель побывал здесь в мае—июне 1853 года.

Мы стояли у ажурного мраморного креста. Только что возложили венок на надгробие: «Владимиру Астафьеву — от советской колонии в Сингапуре». Дождь утих, и тучи медленно уплывали, и полуденный жар уже наступал. Мы говорили о былом, о моряках, которым привелось побывать в этих широтах еще на заре рождения современного Сингапура, и о тех, кто бросает здесь якорь в наши дни. Вспоминали «Фрегат «Паллада», меткие описания Гончарова. Вот пакгаузы: «Они стоят безмолвные теперь, но, чуть завеет ожидаемый флаг, эти двери изрыгнут миллионы или поглотят их...» «Сингапур, как складочное место между Европой, Азией, Австралией и островами Индийского океана, не заглохнет никогда...» Это ведь и сегодня верно.

И, глядя на то, как накаляется солнце, один из нас сказал: «Помните, у Гончарова: «Где я, о где я, друзья мои? Куда бросила меня судьба от наших берез и елей, от снегов и льдов, от злой зимы и бесхарактерного лета?..»

В ажурной листве акаций мелькали белые майки и блузки школьников. Учительница истории привела ребят на Форт-Кэннинг, и они, видимо, только что проделали тот медленный путь извилинами холма и теперь возвращались. В вязком тропическом воздухе их голоса и смех рассыпчатый звучали приглушенно, мягко, певуче...

Юрий Савенков

Без скидки на время

Глеба Леонтьевича Травина называли чудаком, когда он в ноябре 1929 года отправился в путешествие по Ледовитому океану на велосипеде. За полтора года он проехал по арктическому льду и побережью 40 тысяч километров — от Кольского полуострова до мыса Дежнева на Чукотке. В его паспорте-регистраторе печатями удостоверено прибытие велосипедиста в 1929—1931 годах в Мурманск и Архангельск, на острова Вайгач и Диксон, в селения Хатанга, Русское Устье, Уэлен и другие. В документальной повести А. Харитановского «Человек с железным оленем» приводятся свидетельства очевидцев. Известный полярный летчик Герой Советского Союза Б. Г. Чухновский видел Травина у Новой Земли и на острове Диксон. Старейший русский гидрограф, руководитель Морской Карской экспедиции 30-х годов Н. И. Евгенов встречался с ним в бухте Варнек в Югорском Шаре. Командующий полярной авиацией М. И. Шевелев свидетельствует в этой книге, что летчики видели велосипедиста в устье Енисея. Наконец, в Москве живет первый радист Чукотки И. К. Дужкин, который недавно подтвердил прибытие Травина в Уэлен. В честь арктического велоперехода Травина комсомольцы Чукотки в июле 1931 года установили памятный знак на мысе Дежнева. Сейчас там стоит памятник, изготовленный на родине отважного путешественника — в Пскове. В Псковском художественно-историческом музее экспонируются велосипед и снаряжение, которое взял с собой в дорогу Глеб Леонтьевич, — компас, нож, ружье, багажник с запасными частями и инструментами. Именем Глеба Травина названы клубы путешественников во Львове, а также за рубежом — в городах Гера и Берлине (ГДР). Более 30 лет прожил Травин на Камчатке. Он участвовал в строительстве первой электростанции в Петропавловске, работал на ней. Потом, вернувшись из своего путешествия вдоль границ СССР (арктический маршрут был лишь частью велоперехода), тренировал велосипедистов, мотоциклистов и автомобилистов. В годы Великой Отечественной войны Глеб Леонтьевич командовал полком береговой обороны. Потом снова работал на Камчатке — заместителем директора мореходного училища. Сейчас Глеб Леонтьевич Травин живет в Пскове и готовится отметить свое 75-летие новым путешествием по арктическому побережью нашей страны — на сей раз на автомобиле. Оно намечается на 1977 год. Глеб Травин, возвращаясь к своему путешествию на страницах журнала «Вокруг света», как бы осмысливает свой «эксперимент» почти полувековой давности, осмысливает с позиции сегодняшнего дня, когда мир не перестает ошеломлять человечество новыми открытиями... Можно ли переплыть океан на плоту? Или на надувной спасательной шлюпке? Или на паруснике в одиночку? К подобным затеям многие относились вначале как к чудачествам. Но такие «чудаки», как Тур Хейердал, Ален Бомбар, Фрэнсис Чичестер, изменили представления о пределах человеческих возможностей. Правда, в своих размышлениях герой и автор очерка «Без скидки на время» не вспоминает эти имена, за исключением Алена Бомбара; он далек от оценок и выводов. Но, читая очерк Травина, мы чувствуем, что его одиссея выдержала время и что даже сегодня — в годы космических полетов — кажется невероятным, чтобы человек в одиночку мог совершить такой фантастический переход.

Канатоходец работает под куполом цирка со страховкой. Он может каждый вечер повторять свой опасный номер и рассчитывать остаться в живых, если сорвется. У меня же никакой страховки не было. И многое из того, что случилось в пути, я не сумел бы повторить еще раз.

Есть вещи, о которых не хочется вспоминать. Да и любой на моем месте, наверное, воспротивился бы, например, пересказу, как он вмерз, словно лягушка, в лед недалеко от Новой Земли.

Это случилось ранней весной 1930 года. Я возвращался по льду вдоль западного побережья Новой Земли на юг, к острову Вайгач. Весь день дул ураганный восточный ветер. Его шквальные порывы сбрасывали меня с велосипеда и волокли по льду на запад. Выручал нож. Я вонзал его в лед и держался за рукоятку, пока ветер немного не утихал. Устроился на ночлег далеко от берега, в открытом море. Как всегда, вырубил топориком несколько кирпичей из утрамбованного ветром и скованного морозом снега, сделал из них заветрие-хоронушку. У изголовья поставил велосипед передним колесом на юг, чтобы утром не терять время на ориентировку, загреб на себя побольше пухлого снежка с боков вместо одеяла и заснул.