Владимир Высоцкий… и его «кино» - Марк Исаакович Цыбульский

из рук гитару. Тут уже у меня была возможность подсесть к нему и сказать, что я не спала и всю ночь слушала, как он поёт. Он так наивно мне говорит: “А чего ж ты не вошла? Пришла бы, села с нами…” Я ему как-то кокетливо сказала: “Ну меня же никто не приглашал”. Он мне что-то ответил, и у нас сразу возникли такие тёплые, дружеские отношения. Мне с ним общаться было значительно легче, чем с Золотухиным и Шацкой. В свободное время я всё льнула к нему. Я уже стала приходить вечером в комнату, где он пел, туда же приходил и режиссёр. Я, конечно, сидела и молчала. У меня был немножечко другой стиль жизни. Они уже были актёрами театра, а я была студенткой-выпускницей, но я при сём присутствовала. Володя симпатизировал мне, моей наивности, какой-то открытости. Ни о каком ухаживании речи не было, он на меня никогда не смотрел как на девушку своей мечты, за которой можно ухаживать. Я для него была как свой парень. Он мог приобнять меня за плечо, налить мне в стакан молока, разрезать булку… Моё восхищение его талантом всё росло и со временем, уже позднее, перешло в абсолютный фанатизм. Всё, что он делал, я абсолютно принимала и понимала. Я была очень горда, что для меня он не просто актёр и певец, в которого я влюблена, но что мы в совместной работе почувствовали друг друга чисто по-человечески и между нами возникла искра добрых отношений.

Наталья Селезнева

Фильму дали третью категорию. Почему? Вы знаете, Четвериков вообще был по своей природе оппозиционер, бунтарь. Он шёл впереди времени, смотрел вперёд. Таких людей тогда не воспринимали. Ему было очень тяжело, потому что он не был такой, как все. Он не кричал “ура”, не показывал счастливую советскую действительность. Он относился к разряду той интеллигенции, которая себя противопоставляла обществу. Поэтому фильму дали третью категорию. Поэтому он и умер таким молодым. С фильма сняли Золотухина, а взяли приглаженного, чистенького, аккуратненького Лёвочку Прыгунова. Высоцкого переозвучили. Четверикова довели до инфаркта. Всё сходится, все части загадки кладутся на свои места. Время было такое». [11]

Звукооператор фильма Ю. Шангин однажды рассказал свою версию того, почему картина получилось совсем не такой, как задумывалось.

«Там стали менять сценарий – сложноватая история была. Московские дамы, которые курировали белорусское кино, “Беларусьфильм”, – Кокарева и Юренева, мать теперешнего кинокритика. Они приезжали как-то и дали какие-то указания. Четвериков не согласился с ними. В общем, они хотели соавтора ему приклеить. Четвериков рассказал потом, что в соавторы хотели взять своего человека. Режиссёр не согласился, и они начали всячески мешать. Там были сняты интересные номера, такие мюзик-холльные… И вот, значит, они объявили, что всё старомодно, что всё провинциально… Короче, из-за всех этих приключений однажды на текущем худсовете у директора студии сидела почти вся киногруппа, и я там был, Пикман (первоначальный оператор картины. – М. Ц.) встал и сказал: “Ну, если такие претензии, то я считаю, что я не могу в соавторстве с режиссёром продолжать эту работу, прошу меня освободить”… Тогда пришёл на картину Ремишевский». [12]

Рабочий момент съёмки фильма «Саша-Сашенька»

Как бы то ни было, но в конечном счёте картина не получилась. Как сказал композитор Евгений Глебов:

«За те два года, что он рождался, фильм превратился в нечто такое, в котором не осталось ничего от задуманного сначала, и, по-моему, вообще ничего не осталось от того, что можно назвать фильмом. А в его “Дороге” – не стиль откровенности Высоцкого. Но я пытался как-то, отталкиваясь прежде всего от слов “Шагаю, шагаю, кто мне запретит” – как-то ужасно это мне в песне нравилось, – заново написать музыку. Так что когда всё-таки Володя это прослушал (а пел Прыгунов), то сказал: “Очень здорово, просто здорово!” – “А вы не из-за любезности, да и выхода нет, – не вынимать же из картины песню?” – “Нет-нет, вы знаете, мне нравится эта песня”. Это было уже тогда, когда картину мучили-мучили, и в конце её как-то спихнули». [13]

Глава: 14

Фильм: Вертикаль

Дата: 1967

Для Владимира Высоцкого «Вертикаль» стала фильмом судьбоносным, ибо миллионы людей, уже хорошо знакомых по магнитофонным записям с его песнями, впервые узнали, что, во-первых, Высоцкий поёт не только про мелких и крупных нарушителей закона, но интересуется и другими темами, а во-вторых, что сам он – актёр, а не представитель блатного мира. (Правда, рассказы о его уголовном прошлом ходили ещё долгие годы и проникли даже за рубеж – газета «Нью-Йорк таймс», например, даже в некрологе (выпуск от 26 июля 1980 года) указала, что в юности Высоцкий сидел в лагерях, но тут уж ничего не поделаешь – однажды родившись, легенды живут долго.)

Судьба киноактёра в какой-то степени подобна судьбе золотоискателя – без участия Его Величества Случая не обойтись. Пусть по всем параметрам и по любому счёту «Вертикаль» – картина более чем посредственная, но для Высоцкого участие в ней стало огромной удачей, ибо сделало его узнаваемым не только по голосу, но и в лицо.

Об этом фильме написано и сказано очень много. В принципе, можно собрать весь материал воедино и проследить процесс работы над фильмом чуть ли не поминутно. Однако в задачу автора этой книги подобный труд не входит. Мы остановимся лишь на тех моментах, которые имеют отношение к пребыванию главного героя этой повести в Одессе. При этом мы увидим, что отнюдь не всё выяснено и далеко не все из числа причастных к созданию фильма согласны между собой относительно того, как именно шла работа над «Вертикалью».

Эта картина имеет не только историю, но и предысторию, которую рассказал С. Тарасов, один из авторов сценария:

«Снимать его поначалу должны были Николай Рашеев и Эрнест Мартиросян – выпускники Высших режиссёрских курсов. Но получилось так, что, чрезвычайно увлечённые творчеством Параджанова, они из нормального реалистического сценария такое написали в режиссёрском сценарии, что директор Одесской студии дважды попросту закрывал картину. Потом вызвали меня. Я прилетел и сидел с режиссёрами фильма: каждый из нас писал свою “версию”, которые мы затем свели, наконец, в нормальный – пристойный, с моей точки зрения, – режиссёрский сценарий. Я уехал, а ровно через неделю они явились на студию с совершенно другим сценарием. Мне позвонил директор киностудии и