Брэдбери - Геннадий Прашкевич

В апреле 1946 года Рей зашел в один из своих любимых книжных магазинов — «Фаулер бразерс» в центре Лос-Анджелеса.

Рей был в длинном пальто с глубокими накладными карманами и с объемистым портфелем в руке. Владельцы книжных магазинов чрезвычайно не любят посетителей в таких вот длинных пальто с накладными карманами.

Белокурая девушка-продавец подошла к Рею:

— Могу я вам чем-то помочь?

Девушка Рею понравилась.

Он спросил:

— Есть у вас антология под названием «Кто стучится?»?

И, конечно, не удержался, выложил, что он — писатель, один из авторов антологии.

Маргарет Макклюр (так звали белокурую продавщицу) удивилась. Она была хорошо знакома с некоторыми писателями, но этот молодой человек (ей самой было двадцать четыре) ничем на писателя не походил, да и пальто, и портфель у него были как у профессионального похитителя книг. В общем, разговор не получился, но Маргарет прочла рассказ «Озеро», включенный в антологию, и когда Рей снова появился в магазине, она встретила его более любезно. Он показался ей забавным, в чем она сама признавалась впоследствии.

А Рея поразили знания Мэгги (так он стал ее называть).

Сам практически всё получивший из книг, даже мысливший и изъяснявшийся литературно, он наконец встретил девушку, которая свободно выражала любые, даже самые сложные свои мысли, да при этом не только на своем родном английском языке, но еще и на французском, итальянском, испанском. При этом Мэгги не придавала никакого специального значения своим знаниям, просто считала, что так всё и должно быть. И нрав у нее был соответствующий. Например, она ушла из Лос-Анджелесского университета только потому, что инструктор по плаванию как-то заметил, что студентке Маргарет Макклюр не следует лениться, — занятия плаванием, несомненно, пойдут на пользу ее фигуре.

«А вот вашей фигуре ничто уже не поможет!»

Мэгги ценила начитанность Рея, но вкусы у них часто не совпадали.

Мэгги нравились произведения Уильяма Йетса и романы Марселя Пруста (1871-1922), а Рей предпочитал Эдгара По или Эдгара Райса Берроуза.

Рей по-детски гордился мифической прабабкой-ведьмой, якобы сожженной на костре в Сайлеме, а Мэгги гордилась вполне реальным отцом — он владел сетью недорогих ресторанов, а в годы Первой мировой войны служил в Европе в экспедиционных войсках генерала Першинга.

Мать Рея, познакомившись с Мэгги, с пристрастием расспрашивала девушку о ее семье и ее интересах и пришла к выводу, что Рей и Мэгги — не пара. Впрочем, и родители Мэгги не были в восторге от Рея.

Вполне возможно, что брак между ними так и не состоялся бы, но вернувшись однажды домой в неурочное время, отец Мэгги застал Рея и свою дочь в гостиной на диванчике — в совершенно неподобающем для воспитанных людей виде.

И он ни разу больше не заговорил с Реем вплоть до того дня, когда тот попросил руки его дочери.

Мэгги признавалась, что они с Реем в те дни с ума сходили от страсти.

«Даже гуляя, мы старались не пропустить ни одного старого причала на океанском берегу, ни одного уютного пустынного местечка. Мы занимались любовью везде, где только было можно».37

В том же апреле 1947 года (судьбоносного, как сказали бы сейчас) вышла, наконец, первая такая долгожданная книга Рея Брэдбери «Темный карнавал» («Dark Carnival») — в издательстве Августа Дерлета «Аркхем-Хаус» («Arkham House»).

Страстный поклонник Говарда Лавкрафта, Август Дерлет создал свою компанию специально для издания его книг. В ноябре 1939 года Рей Брэдбери написал Дерлету восторженное письмо по поводу вышедшего в свет лавкрафтовского романа «Изгой и другие». Дерлет ответил, и выяснилось, что у них много общего — интерес к «черной» прозе, к музыке, к поэзии, даже к комиксам. И рассказы Брэдбери нравились Дерлету, в конце концов зашел разговор об их издании, причем с самого начала подразумевалось, что книгу составят не совсем обычные рассказы. Но это как раз не было проблемой. «Во многих отношениях я тогда был наивен чуть ли не до глупости, — признавался Брэдбери, — но одно знал хорошо, даже, может, слишком хорошо: собственные кошмары и страхи…»

Глупость, эгоизм, неверие…

Душевная слепота, боль совести…

Невинная жестокость детей, осознанная жестокость взрослых…

Холодная расчетливость там, где, конечно, должно говорить сердце…

«Темный карнавал» поистине стал карнавалом самых темных страстей.

«В арендованной квартире на Фигероа-энд-Темпл, — писал позже Брэдбери об истории создания некоторых своих рассказов, в частности о рассказе «Надгробный камень», — мы устроили для Гранта Бича гончарную мастерскую. Приблизительно раз в месяц я ночевал в верхней комнате и тогда поднимался раньше и помогал оборудовать помещение. В одной из нижних комнат лежала оставленная кем-то надгробная плита. Вот уж нашли что оставить. Не помню, что за имя там было высечено, да это и неважно, при взгляде на плиту тебе волей-неволей воображалось твое собственное имя…»

В «Темном карнавале» впервые появились герои будущих книг — «Вино из одуванчиков» («Dandelion Wine») и «Из праха восставшие» («From the Dust Returned»). А еще в книгу вошли рассказы — «Скелет» («Skeleton»), «Банка» («The Jar»), «Озеро» («The Lake») (этот рассказ Брэдбери считал своим первым «настоящим» рассказом). Вошли в книгу и рассказы — «Надгробный камень» («The Tombstone»), «Когда семейство улыбается» («The Smiling People»), «Гонец» («The Emissary»), «Странница» («The Traveller»), «Маленький убийца» («The Small Assassin»), «Толпа» («The Crowd»), «Кукольник» («The Handler»), «Провал во времени» («Time Intervening»), «Попрыгунчик в шкатулке» («Jack-In-The-Вох»), «Коса» («The Scythe»), «Поиграем в “отраву”» («Let’s Play “Poison”»), «Дядюшка Эйнар» («Uncle Einar»), «Ветер» («The Wind»), «Жила-была старушка» («There Was an Old Woman»), «Мертвец» («The Dead Man»), «Постоялец со второго этажа» («The Man Upstairs»), «Водосток» («The Cistern»), наконец, «Следующий» («The Next in Line»).

«Коса»…

«Мертвец»…

«Маленький убийца»…

«Надгробный камень»…

Сами названия говорят об атмосфере сборника.

Случайное настроение, нечаянное воспоминание, случайный намек — все могло стать причиной рассказа. Брэдбери мог сесть перед чистым листом, набросать на нем без всякого порядка десяток пришедших в голову слов — каким-то образом отдающихся в его душе, и вот появлялся рассказ.

«Чаще всего — признавался Брэдбери, — я начинал такой рассказ просто для того, чтобы увидеть, как он будет дальше разворачиваться. Вот что произойдет, к примеру, если героиня встретит такого-то? А что произойдет, если героиня встретит совсем другого?»

Многое в книжке отдавало дешевкой, но ведь и писались эти рассказы в расчете на дешевые pulp-журналы.