Великие завоевания варваров - Питер Хизер

Часть ответа заключается в логистике. Тот факт, что цена телеги пшеницы удваивалась каждые 80 километров пути, подчеркивает, насколько сложной и дорогой была транспортировка товаров в Древнем мире. Поэтому сравнительно недорогие изделия вроде глиняной посуды, бронзы и стекла, вероятнее всего, перевозили на сравнительно короткие расстояния, если только не было возможности переправить их по реке или еще каким-либо незатратным способом. В этом случае не приходится удивляться тому, что римские товары обнаруживаются в больших количествах только непосредственно в приграничной зоне. Сложностями транспортировки можно объяснить и еще одно своеобразное явление. Возможность перевозки товаров по воде, вероятно, позволяла и сравнительно отдаленным уголкам вроде Феддерсен-Вирде участвовать в снабжении римской армии, стоящей на границе. И, как можно предположить по найденным монетам, система старых римских дорог на Декуматских полях и в IV веке по-прежнему способствовала развитию торговли, даже после того как хозяевами этих земель стали алеманны. Однако логистикой можно объяснить далеко не все.

Далее, чтобы увидеть всю картину, нам необходимо внимательнее изучить механику торговли в германском мире и роль, которую в германском обществе играли римские товары. Если верить Цезарю, то изначально германцы не желали торговать с империей. Однако это чувство очень быстро исчезло, и в конечном итоге дошло до того, что обладание римскими товарами стало ассоциироваться с высоким социальным статусом. Анализ видов изделий, которые встречаются в богатых захоронениях, показал, что с конца I века н. э. прослеживается четкое соотношение между большим количеством предметов повседневного использования местного производства, явно дорогими изделиями местного производства (вроде оружия или украшений) и римскими товарами. Импортируемые из империи предметы быстро стали общепринятым способом демонстрации социального превосходства. Повторюсь, это неудивительно. Римские товары были довольно экзотическими, к тому же за них нужно было платить, отдавая что-то римскому купцу взамен. Таким образом, они не могли не стать показателем определенного статуса. Это еще одно проявление феномена, который мы уже наблюдали. Как и в условиях современной глобализации, доходы, появлявшиеся в процессе экономического развития Древней Германии, распределялись неравномерно – они оказывались под контролем царей и королей, а также их приближенных. Как и следовало ожидать, римские товары в конечном итоге также попадали к ним в руки.

На этом стоит заострить внимание, поскольку, пусть с современной точки зрения такое положение дел кажется совершенно естественным, оно может сообщить нам нечто важное о том, как именно функционировали новые способы обмена. Если вдуматься, это обстоятельство может говорить только об одном: цари и их приближенные распоряжались доходами, полученными в условиях развивающейся экономики, по своему усмотрению. С одной стороны, получив в свое распоряжение личное войско, короли обрели возможность требовать оговоренный процент избытков продукции сельского хозяйства, который теперь имелся в их землях. Затем они могли использовать его не только для того, чтобы кормить воинов, но и для того, чтобы торговать с Римской империей, получая взамен монеты из драгоценных металлов, вино и оливковое масло – словом, все, чего они могли пожелать.

Однако благодаря дружинам короли смогли закрепить за собой еще и право на львиную долю прибыли, получаемой от иных видов торговли. Вспомните о работорговле. Рабы не служат в армии. Кто-то должен был набирать их в германских землях и перепродавать римским торговцам; вряд ли этот процесс был мирным и безболезненным. Это заключение также наводит нас на иное объяснение захоронению оружия, обнаруженному близ Эйсбёл-Моор. Если оно, к примеру, принадлежало работорговцам, тем более не приходится удивляться тому, что неизвестные выместили на нем ярость. И даже торговля янтарем вовсе не была мирной процедурой, начинавшейся с того, что кто-то лениво гулял по берегу, собирая все, что за ночь принесло волнами. Одна из самых поразительных находок была обнаружена не так давно в Северной Польше – это остатки деревянных настилов, тянущихся многие километры и обозначавших сеть дорог, ведущих через болотистые земли близ Балтийского моря. С помощью углеродного анализа и дендрохронологии было установлено, что их проложили в начале I века и поддерживали в хорошем состоянии почти двести лет. Причина тому была обозначена вполне верно – они отмечали северную ветвь Янтарного пути. Однако все это требовало колоссальных усилий. Другими словами, прибыль должна была быть баснословной, чтобы кто-то стал тратить силы на такое предприятие. В обмен эти люди, скорее всего, получали существенную часть доходов от торговли, возможно в виде пошлины или платы. Что интересно, слово, обозначающее «пошлину» в германских языках, также заимствовано из латинского – видимо, это понятие не существовало в германском обществе до появления непосредственной границы с империей. И разумеется, раз доля доходов от торговли янтарем приносила такую прибыль, другие лица со временем тоже должны были ею заинтересоваться. И здесь важную роль играли отряды. С помощью войска можно было вынудить людей, не обладавших высоким статусом, выполнять физический труд по созданию этих дорог и настилов и поддержанию их в надлежащем состоянии, а также не дать другому вооруженному отряду отобрать столь приятный источник дохода[93].

Однако, несмотря на банальные утверждения появившейся в 80-х годах теории «просачивания благ сверху вниз», экономическое развитие – не всегда положительное явление. Обогащение населения в германском обществе в римский период стало причиной крупномасштабной и порой жестокой борьбы за контроль над разделением доходов. В развивающихся областях экономики неблагоприятные последствия были, возможно, не такими серьезными. Нам известно, что собирать налог с сельскохозяйственного производства было не так легко, и повышение производительности в любом случае зависело от числа работников, по крайней мере в пахотном хозяйстве, поэтому потребности царей и дружинников (некоторые из которых к тому же нередко набирались из числа богатых фермеров) вряд ли были чрезмерными. А вот другие аспекты экономического развития куда больнее били по тем, кто оказывался в роли источника дохода. В первую очередь это касается рабов, но мне на ум приходит еще и добыча железной руды – в той же Римской империи работа в шахтах являлась одной из высших мер наказания. И даже в элите общества борьба за право контролировать новые источники обогащения могла иметь серьезные последствия. Скопление оружия близ Эйсбёл-Моор – лишь одно из тридцати с лишним таких захоронений, обнаруженных в болотах Северной Европы, большинство из которых были сделаны между 200 и 400 годами н. э., что явно свидетельствует о росте насилия в германском мире, вызванном борьбой за право управлять быстро растущими притоками доходов. Более того, нет причин полагать, будто эта борьба шла исключительно в тех областях, где имелись удобные болота и озера, в которых можно было тихо избавиться от побежденных соперников. Тацит упоминает о ритуале исполнения обета, бывшем в ходу в I веке, который заключался в повешении мертвецов и их оружия на деревьях. Такого рода «захоронения» не смогли бы сохраниться до наших дней, и я лично склонен считать, что причина, по которой прямые доказательства борьбы за власть и богатство преимущественно обнаруживаются в землях близ Северного моря, – случайность, обусловленная особенностями региона. Германцы воевали и соперничали друг с другом повсюду, а не только в приморских регионах[94].

Идея рассматривать торговлю с Римской империей как одно из возможных объяснений трансформаций, происходивших в германском обществе в первых веках н. э., не нова. Однако, как уже было указано, торговля сама по себе никогда не являлась достаточно мощным стимулом к развитию, да и римские товары не везде встречаются в больших количествах. Впрочем, предположение о важности таких торговых связей становится куда более убедительным, если учесть не только новые притоки богатств сами по себе, но и неизбежную борьбу за власть, начавшуюся в результате их появления. Другими словами, не само по себе существование новых источников обогащения, но последствия их обнаружения дали толчок к бурному развитию. Различные германские племена оперативно отреагировали на появление новых доходов, поспешив прибрать к рукам основные источники прибыли, и таким образом способствовали преображению социальных и политических структур своего мира.

Этот новый предмет споров примыкает к тем явлениям, которые в исследованиях в русле постколониальной науки получили общее название «фактор». Дело в том, что в ранних работах («колониальных», а не «постколониальных») влияние более развитых обществ на менее развитые изучалось слишком уж пассивно и вяло. С помощью термина «фактор» (хотя ушло немало чернил на обоснование более точных дефиниций) подчеркивается, что исконные народы в ответ на внешние стимулы реагируют захватом конкретных возможностей (и никаких иных) по собственным причинам и в соответствии со своими приоритетами. В данном случае экономические перспективы, открывшиеся благодаря контакту с Римом, приняли ряд вполне определенных форм, и разные племена воспользовались ими по-разному, выбрав те или иные способы. Некоторые научились производить излишки продовольствия, другие принялись экспортировать железо или янтарь, третьи взялись за работорговлю. Да, последующий рост неравенства обеспечил подходящие экономические условия для создания более крупных политических образований IV века, но ход этого процесса отчасти отражен в неравномерных скоплениях римских товаров, обнаруженных археологами. Концентрации римских изделий в приграничной зоне от границы до Эльбы, вероятно, были созданы германскими племенами, получившими право контролировать специфический источник дохода, берущий начало в Римской империи, и на получаемую с него прибыль они покупали товары, найденные в итоге археологами. К примеру, прибыль от работорговли IX и X веков наблюдается археологически благодаря результатам этой деятельности, а также обозначена в исторических источниках (чего нельзя сказать о римской эпохе), поэтому будет вполне разумно применить тот же принцип к германскому обществу римского периода[95]. Однако даже этот важный аспект имперского влияния и соответствующая реакция на него германцев не полностью отражает, на мой взгляд, истинную роль Рима в преображении германского мира. Для этого нам нужно узнать, какими способами империя создавала условия политической стабильности близ своих границ.