Тьма… и ее объятья - Светлана Крушина

— Помни, что я сказал тебе, — произнес он уже нормальным голосом, закрывая дверь.

Я услышал, как в замке повернулся ключ.

В комнате было сумрачно из-за наглухо задернутых плотных штор. Я сдернул их и обнаружил, что окна забраны решеткой, такой частой, что меж ее прутьев моя рука не смогла бы пройти. Никогда мне еще не приходилось сидеть в тюремной камере.

Кроме решетки, ничего особенного в комнате не было. Правда, обстановка оставляла желать лучшего: старые, кое-где отошедшие обои; вытертый пыльный ковер на полу; мебель только самая необходимая и явно очень старая. Кровать пронзительно заскрипела, когда я сел на нее.

Муторное безразличие, охватившее меня по дороге сюда, понемногу проходило. Я уже не сомневался, что в это состояние каким-то образом погрузил меня Лючио. Был ли то простой гипноз или какие-то сверхъестественные вампирские чары, оставалось только догадываться. Я чувствовал головную боль и голод. Эти два ощущения, постепенно захватили меня всего; все остальное: отчаяние, страх, тревога, — отступило на задний план. О еде, пожалуй, было лучше не думать. Вряд ли Лючио намеревался предоставить мне обед из трех блюд. Но зачем он оставил меня здесь? Почему не расспросил сразу? Или же он ждет, когда пройдет тупое безразличие, чтобы я во всей мере прочувствовал ужас своего положения и стал посговорчивей? Что ж, это был разумный ход. Был бы разумный, если бы я в самом деле хоть что-нибудь знал.

Если уж Лючио такой проницательный, почему не понял, что расспрашивать меня бесполезно? Впрочем, он ведь мог решить использовать меня только как наживку для Кристиана.

В комнате было прохладно, и я почувствовал, что зябну, хотя до сих пор оставался в куртке. Я спрятал руки в карманы и начал ходить по комнате, чтобы согреться. Вскоре я начал дрожать, и дрожь только усиливалась, до тех пор, пока я не обнаружил, что клацаю зубами, словно в сильном ознобе. Дрожь эта не имела уже никакого отношения к холоду, а происходила, скорее, от нервов. Чтобы хоть чем-то занять руки и голову, я сперва начал рассматривать брелок-ракушку, которую обнаружил в одном из карманов куртки. Эта вещь сейчас казалась мне особенно дорогой, потому что была памятью об отце, да еще потому, что ее не отобрал у меня Лючио. Но и на этот раз я не нашел в ракушке ничего особенного — да и что бы я мог найти? — и вскоре сунул ее обратно в карман.

Становилось все холоднее. Я подошел к окну и изо всех сил принялся дергать решетку. Она не поддавалась. Не знаю уж, на чем она крепилась к рамам, но мне не удалось даже хоть сколько-нибудь расшатать ее. Я только ободрал в кровь пальцы.

Тогда я плотнее запахнулся в куртку, забрался на кровать и свернулся в клубок. Я хотел подумать, как мне лучше теперь поступить, но мысли путались, перебиваемые страхом и тревогой как за себя, так и за Кристиана. Совсем скоро он поймет, если уже не понял, что со мной случилась неприятность. Он начнет меня искать, и навлечет неприятности и на себя тоже. А может быть, и на Агни.

И во всем виновата только моя беспечность и неосторожность.

Со дня смерти отца все пошло наперекосяк, и я совершал один необдуманный поступок за другим. Впрочем, это слишком мягко сказано: "необдуманный поступок", гораздо сильнее это походило на глупости. Я постоянно трясся от страха и делал глупости. Еще немного, и я сам себе стану противен.

Каким-то чудом я смог задремать. Но даже этот хрупкий сон отравлен был страхом, и длился недолго. Я проснулся, услышав, как в комнату кто-то входит.

Свет за окном уже мерк, но вошедший — точнее, вошедшая — все равно постаралась прикрыть лицо от света, повернув голову так, чтобы прядь волос скрыла его. Руки у нее были заняты, она несла поднос, на котором стояло несколько тарелок, накрытых другими тарелками.

Она молча поставила поднос на стол и так же молча повернулась, чтобы уйти. Я быстро прикинул, что, если не стану терять время, могу успеть опередить ее и выскочить за дверь. Если она, конечно, не заперта, и если у меня не закружится голова. Не давая себе времени для дальнейших раздумий, я спрыгнул с кровати. Женщина поймала мое движение и вдруг оказалась уже не у стола, а рядом с дверью, преграждая мне путь. Я же ни с того, ни с сего запнулся о собственные ноги и грохнулся на пол.

— Подождите! — крикнул я в отчаянии. — Я…

Но женщина уже скрылась за дверью. Проклятье! Я со злостью несколько раз ударил кулаками в пол и заплакал беззвучно и зло.

Через какое-то время слезы иссякли, и мне стало полегче. Правда, я совсем окоченел, и голод стал еще свирепее. Я медленно поднялся с пола; еда дожидалась меня на столе. Все давно уже остыло, если только когда-нибудь было горячим, но я был так голоден, что не стал привередничать. Пока я ел, совсем стемнело. Я обшарил всю комнату, но так и не смог найти никакого выключателя, и даже не смог припомнить, был ли здесь светильник или лампа. За окном, как и в комнате, была непроглядная тьма без единого огонька, без движения. И ни единый звук не доносился в мое узилище. Я добрых минут десять провел, прильнув ухом к двери, и все же не услышал ничего. Дом казался вымершим.

В темноте и тишине я провел довольно много времени. Спать я уже не мог. Я переходил от окна к двери и обратно, но тщетно ожидал хоть шороха, хоть шепота, хоть самого крошечного огонька. И это все сильнее тревожило меня. Я чувствовал себя почти больным от тревоги и волнения.

Наконец, когда я уже подумывал о том, чтобы каким-либо образом поднять шум, чтобы привлечь к себе внимание, за дверью раздались шаги. Я немедленно бросился к ней и встал у стены так, чтобы вошедший заметил меня не сразу. Таким образом я надеялся выиграть несколько секунд и попытаться выскочить из комнаты.

Дверь открылась, но никто не вошел в комнату. Я скосил глаза: на пороге замерла невысокая, очень изящная фигура. Это был Лючио. В руке он держал лампу, свет от которой ложился на его лицо причудливыми пятнами.

— Я предупреждал тебя, Илэр — без глупостей, — проговорил он негромко и очень мягко. — Дважды повторять не в моих правилах, но для тебя я готов сделать исключение. И хочу сообщить: даже если ты выберешься из комнаты, живым из этого дома ты выйдешь, пока я не позволю. Так что, прекрати эти игры в суперагента.

Я сразу поверил ему словам насчет того, что не выйду из дома живым. Если тут живет множество таких же неуравновешенных и агрессивных личностей, как Лючио и встреченная накануне женщина, которую он ударил, то я рискую расстаться с литром-двумя крови, а то и с жизнью.

— Иди за мной, — велел Лючио, и его глаза безошибочно отыскали мои глаза и так и впились в них.