Похищенный шедевр, или В поисках “КРИКА” - Долник Эдвард

Все это оказалось очень некстати. Для успешного проведения сделки артскводу требовалось, чтобы у Ульвинга и Йонсена не возникло и тени сомнения относительно тайного агента. А что, если кто-нибудь из двухсот полицейских узнает английского соратника по борьбе с наркотиками? Хилл собрал в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну и не начать искать в толпе знакомые лица. Раньше Чарльз расследовал немало преступлений, связанных с наркотиками, и для обмена опытом встречался с полицейскими из других европейских стран. Вдруг кто-то из знакомых, увидев его, подойдет, чтобы поприветствовать коллегу из Скотленд-Ярда?

К счастью, утром на завтрак явился только Ульвинг. Йонсен обещал присоединиться позднее. Хилл и артдилер выбрали шведский стол. Вокруг полицейские! Норвежец, казалось, не обращал на это внимания. Мог ли он оказаться честным посредником, каковым хотел предстать в глазах других?

Хилл вдруг увидел высокопоставленного шведского офицера Кристера Фогельберга. Он специализировался на расследовании «отмывания денег», и Хилл не раз с ним сотрудничал.

«Черт! — подумал сыщик. — Он еще и со свитой». Фогельберг вместе с женой и подчиненным завтракал в другом конце зала.

— Вы не против, если я сяду тут? — спросил Хилл Ульвинга, указывая на стул, стоящий спиной к Фогельбергу. — Солнце светит мне прямо в глаза.

Детектив и Ульвинг расположились за столом. Предстояло позавтракать очень быстро, чтобы закончить трапезу до того, как Фогельберг пройдет мимо их стола.

К огорчению агента, Ульвинг ел медленно, рассказывал о своем бизнесе и пристрастиях в искусстве. Потом еще раз сходил к буфету, продолжил свой рассказ и вновь собрался пойти за добавкой. Хилл, отличавшийся более солидным телосложением и прекрасным аппетитом, уже позавтракал и поторопил посредника, сославшись на неотложное дело. Наконец Ульвинг закончил завтрак, и, пока Фогельберг все еще сидел за столом, Хилл не замедлил покинуть ресторан.

Мотивируя спешку занятостью, Хилл извинился перед Ульвингом и ушел в свой номер. Чарльз немедленно позвонил Батлеру с просьбой передать Фогельбергу сообщение. Шеф связался со штаб-квартирой шведской полиции в Стокгольме и сообщил, что в отеле «Осло Плаза» проходит секретная операция. «Если Фогельберг кого-нибудь узнает, пусть не подает вида». Не зная, когда швед получит сообщение, детектив старался перемещаться по отелю крайне осторожно. На случай если Фогельберг его все-таки узнает, Хиллу ничего не оставалось, как прикинуться кем-то иным, прибегнуть к американскому акценту, как-то выкручиваться.

Неожиданное осложнение, необходимость скрываться придали некую остроту происходящему. Хилл вспомнил высказывание Уинстона Черчилля: «Ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли и промахнулись».

Предупредив Батлера, сыщик спустился к Ульвингу в кофейню. К тому моменту подоспел припозднившийся Йонсен. Посовещавшись ночью, обладатели шедевра озвучили цену за картину «Крик» — триста пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, эквивалентных пятистам тридцати тысячам долларов или трем с половиной миллионам крон. Ранее речь шла о полумиллионе фунтов стерлингов. Почему продавцы решили снизить цену, Хилл так никогда и не узнал.

Уокер уже обменял фунты на норвежские кроны. Вожделенная сумма находилась в сумке в сейфе возле стойки регистрации. В разговоре о деньгах англичанин боялся выдать себя, перепутав фунты с долларами, поэтому расчет решил вести в кронах.

За многие годы работы Хилл не раз задумывался о природе лжи: что можно оправдать и как без этого обойтись. На книжных полках в его кабинете изрядное место занимали такие книги, как «Ложь: моральный выбор в общественной и частной жизни» Сисселы Бок. Но сам Чарльз придерживается скорее практического принципа, чем философского. «Надо помнить, — говорит он тоном командира отряда бойскаутов, обучающего подопечных, — что ложь может быть очень полезной, если с ней правильно обращаться».

Однажды ему даже довелось объяснять друзьям, не связанным с полицией, тонкости эффективной работы тайного агента. «Если ты лжешь, лги по-крупному» — один из основных принципов Хилла.

— Вся наша работа завязана на лжи. Представьте себе, что вы полицейский, который, согласно сценарию тайной операции, изображает некоего человека, путешествующего первым классом и перевозящего в чемодане полмиллиона фунтов стерлингов. Это нормально. Но ложь по мелочам причиняет наибольшие неудобства.

Мы говорим неправду, когда что-то не можем вспомнить. Нам бы всегда хотелось говорить только правду, так проще жить, не надо краснеть. Но в то же время необходимо убедить преступника в том, что мы те, за кого себя выдаем, реальные люди с реальной жизнью, и это проще сделать, освободившись от условностей.

В жизни, как в случае с Музеем Гетти, Хилл простым схемам предпочитал детально разработанные, но рисковые операции. В повести Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна» Том Сойер придумал сложный план по освобождению Джима, раба, пойманного после побега, Гек же предложил простое решение.

— Годится такой план? — спросил он.

— Годится ли? Почему ж не годится? Очень даже годится! Но только уж очень просто, ничего в нем особенного нет. Что это за план, если с ним никакой возни не требуется?

После чего Том поделился своим планом. «И я сразу понял, что он раз в пятнадцать лучше моего: Джима-то мы все равно освободим, зато шику будет куда больше, да еще, может, нас и пристрелят по его-то плану»[21].

Гек немедленно согласился с идеей Тома Сойера. Чарльза Хилла тоже привлекали сложные схемы.

В пятницу днем шестого мая в кофейне отеля было немноголюдно. Телохранитель Хилла сидел в кресле и наблюдал за посетителями. От Уокера требовалось выглядеть угрожающе, и он прекрасно подходил для этой роли. В задачу Хилла входило ведение переговоров. Спектакль игрался лишь для двоих зрителей, но сыграть было необходимо безупречно.

— Сид, покажи Йонсену деньги.

— Да, конечно.

Субординация в данном случае значила гораздо больше, чем сторонний наблюдатель мог себе представить. Слово «пожалуйста» могло стать faux pas[22]. Крис Робертс говорил «пожалуйста» официантам и другому обслуживающему персоналу, как и подобает джентльмену, но в компании сомнительных личностей это прозвучало бы неуместно. Преступники не должны принять его за бесхарактерного человека, с этими людьми нельзя вести себя протокольно этикетски. На кон поставлен успех важной операции, и необходимости изображать из себя инженю[23] нет.

Уокер также следил за своей речью. Его работа заключалась в охране Робертса и присмотре за деньгами, но он играл бандита, а не слугу. Выражения вроде «да, босс» резали слух и выглядели неуместно.

Внимание Хилла к подобного рода тонкостям появилось не случайно. Крис Робертс должен был, во-первых, убедить злоумышленников в том, что они имеют дело с человеком, связанным с высоким искусством, а во-вторых, показать, что его не проведешь.

Уокер и Йонсен проследовали к сейфу возле стойки регистрации, взглянуть на деньги. Оба не произнесли ни слова. Йонсен вытянул шею, чтобы увидеть содержимое сумки из-за широкой спины Уокера. Сид повернулся к норвежцу и приоткрыл сумку. Бывший заключенный присвистнул, три с половиной миллиона крон ждали их в спортивной сумке.

— Будешь пересчитывать?

— Нет, — покачал головой Йонсен. — Не за чем.

Банкноты волшебно шелестели в руках Сида, когда он поиграл одной из пачек. После демонстрации Уокер закрыл сумку и вновь положил ее в сейф.

Продавец вернулся к столу, не в силах сдержать волнение. Тайный агент восторжествовал. Сцена у сейфа произвела на бандита сильное впечатление.

«Попался!» — подумал сыщик.

Детективы решили действовать постепенно, не торопясь, продолжать переговоры без спешки, чтобы не спугнуть преступников.

По опыту ведения подобных дел Хилл знал, что в этот момент надо вести себя особенно осторожно. Казаться спокойным, не выдавать волнения. Как можно более буднично сказать: «Хочешь взглянуть на деньги?» С этого мгновения пачки банкнот завладевают воображением преступников. Они осознают, что все это богатство перейдет им, если решатся на сделку. Одни пересчитывают деньги, другие нет, это не важно. Ключевой момент заключается в психологическом переломе. Вести разговоры вслепую и видеть деньги собственными глазами — разные вещи.