Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

«Надо, наверно, чуть почаще рыкать, – лениво кумекал про себя рыжеволосый великан, споро вгрызаясь в отлично прожаренную голяшку косули. – Глядишь, и браниться поменьше станем…»

Глава 18

Трактир «Тихая заводь»

Вечером того же дня…

Таверна «Тихая заводь» располагалась практически у крепостной стены, в самом конце Шумного переулка, что пролегал относительно недалеко от северных ворот Мирграда. И если узкая извилистая улочка заслуженно получила своё говорящее название, прямо намекая, что круглосуточно снующий в кабак и обратно хмельной люд, зачастую не самой честной наружности, молчанием никогда не славился, то с названием трактира явно промахнулись. Либо наоборот, у хозяина «Тихой заводи» было просто всё в порядке с чувством юмора. А может, и не ведал он, как всё сложится; хотел как лучше, а получилось как получилось: корчма совершенно не соответствовала своему названию, ибо никакой тишиной в ней никогда и не пахло. Скорее, наоборот: жизнь в «Тихой заводи» кипела круглосуточно, лишь под утро немного сбавляя обороты.

Непрекращающийся ни на секунду нестройный гул голосов являлся самым безобидным звуком, доносившимся из сего питейного заведения. Дешёвая выпивка да паршивого качества овощная похлёбка, стоившая лишь несколько медяков за миску, привлекали к данному постоялому двору всю возможную нечисть с окраин Мирграда. Впрочем, за монеты с более благородным отливом можно было, конечно, здесь заказать себе хмеля с кушаньем и вполне себе добротного качества. Проще говоря, жратва да вино с медовухой и пивом имелись в «Тихой заводи» на любой вкус, цвет и кошелёк, только не забывай платить кругляшами ценными. Соответственно, народ собирался там, прямо скажем, очень разношёрстный. Какой‑нибудь несчастный забулдыга с дырой в кармане заместо денег, непонятно каким образом наскрёбший на кувшинчик самого паршивого пойла, вполне мог соседствовать с отпетым головорезом, конокрадом, плутоватым вором аль непутёвым сынком богатого торговца, забредшего со своими подвыпившими дружками сюда в поисках острых ощущений. Ведь надо отдать должное «Тихой заводи»: скучно здесь никогда не бывало, ибо постоянные пьяные драки с поножовщиной в кабаке да возле него являлись визитной карточкой этого обветшалого трактира, сложенного на две трети из серого известняка, а на одну – из дерева. Вечером же, после рабочего дня в таверне яблоку негде упасть было, так как довольно просторное двухэтажное питейное заведение исправно забивалось под завязку отдыхающим людом.

Вот и сегодня в «Тихой заводи» оказалось, как обычно, шумно: бряканье кружек о стол, перезвон монет да глухой стук брошенных игральных костей регулярно разбавлялись нетрезвыми выкриками чего‑то не поделивших между собой постояльцев, хмельными отрыжками уже набравшихся посетителей да глупым хихиканьем девиц самого что ни на есть наилегчайшего поведения.

Уже смеркалось, когда жалобно скрипнула входная дверь и в «Тихую заводь», привычно пригибая голову, зашёл Ратибор. Из оружия при нём имелись пара чеканов да любимый нож, широкое, острое как бритва лезвие которого по длине не уступало доброму мужскому локтю. Секиру опытный рыжебородый воин решил с собой не брать; ежели чего, в замкнутом пространстве кабака от одноручных топориков да тесака толку явно будет поболее.

Только сейчас матёрому бойцу, наконец, посчастливилось вырваться из дома, с горем пополам «отбившись» от всё никак не хотевших отпускать его Душенеги, Марфы и Власты. И лишь когда все три барышни под недовольное сопение юной валькирии занялись рукоделием, Ратибору в конце концов удалось удрать из родной избухи, ведь имелась у него пара‑другая дел, не терпящих отлагательств. В первую очередь, конечно, нужно заглянуть к Святославу в терем, но молодой богатырь успел разузнать ещё на въезде в град при возвращении, у скучающих стражников на вратах, что в набег разбойничий за купцами заморскими никто покамест не отчалил и в ближайшие день‑два не собирается, а посему князь может и обождать в таком случае. Ведь было у могучего исполина ещё одно дельце, которое требовалось уладить как можно скорее: сам себе Ратибор старался не признаваться в этом, но ощущал он внутри некую смутную вину за повадившихся заглядывать в гости к Благане лиходеев; нутром чуял рыжеволосый гигант, что как‑то связаны между собой заказы на его черепок и головёнку седой ведуньи. Посему перво‑наперво, конечно, требовалось на корню пресечь, как ёмко выразился Мефодий, это «безобразное безобразие» с неуклюжими попытками всякой погани оттяпать седую маковку уважаемой целительницы. Ну и ниточка у него, наконец‑то, имелась вполне себе осязаемая: как знать, глядишь, коли потянуть за неё осторожно, клубок и развяжется! Единственная проблема заключалась в том, что как раз такое слово, как «осторожно», знакомо было дюжему ратнику лишь понаслышке…

Когда Ратибор ввалился в «Тихую заводь» и остановился на пороге, с прищуром осматриваясь, на него поначалу даже никто внимания не обратил, что полностью его устраивало; уже практически битком заполнившему зал гуляющему люду оказалось не до вновь прибывшего. Лишь сидящие недалече у входа тёмные личности, намётанными взглядами оценив по достоинству впечатляющую стать и габариты заявившегося в заведение могучего русича, правильно решили, что лучше чуть подвинуться, давая дорогу столь мощно сложенному бойцу, чем оказаться у него на пути. «Кого‑то, кажись, сегодня опять вынесут вперёд ногами», – лишь меланхолично пронеслось в их, уже затуманенных хмелем головах.

– Здравия, Вышемир! – уверенно разрезая широкой грудью снующий туда‑сюда плотный поток мельтешащих завсегдатаев, Ратибор неспешно подошёл к барной стойке и с лёгкой улыбкой посмотрел на трактирщика «Тихой заводи», крепкого ещё мужчину лет пятидесяти – пятидесяти пяти на вид, с волевым, изрезанным морщинами лицом. Был он среднего роста, но довольно широк в плечах и коренаст. Видно, совмещение работы кабатчика и вышибалы держало в тонусе и расслабиться да зарасти жирком особо не позволяло. – Давненько я у тебя, старый ты конь, не появлялся! Лет пять уж точно в эту дыру не забредал… Квасу мне кружечку сообрази, будь добр! Только отборного, а не той дряни, которой обычно ты бедолаг у себя тут травишь… – по стойке в сторону содержателя харчевни покатился серебряный кругляшок.

– Да чтоб тебя!.. Нечисть какая, что ль, принесла… – вместо приветствия прогудел смурно Вышемир и ошарашенно уставился на рыжебородого витязя, машинально при этом сграбастав монету. Лицо его аж посерело при виде Ратибора. – Нет кваса, уж не серчай! Как ты перестал ко мне хаживать, так я и прекратил его заказывать! Не пользуется популярностью у местных пьянчуг твой напиток любимый… Им, вон, медовухи аль винишка с пивом подавай! А то ишь, кваску захотел… Ты молока ещё попроси!

– Смотрю, ты «рад» лицезреть мою рожу, сварливый самец овцы, точно так же, как и я твою, – хмыкнул добродушно молодой богатырь. – Напитка богов накапай мне тогда чарку. Только лучшего, что у тебя имеется, а то избаловался я малость у Феофана…

– Вот и дальше сидел бы у него, чего припёрся сюда, буянец рыжегривый… – Вышемир тоскливо окинул взглядом возвышающегося над ним великана. «То ли я уж подзабыл про внешность этого здоровяка, то ль он ещё больше, крупнее стал…» – обеспокоенно простонал про себя трактирщик. – Чего надобно‑то? Явно ведь не погулять пришлёпал… – корчмарь выудил откуда‑то из‑под полы початую тёмную бутыль и налил Ратибору полную кружку отменного красного вина. – С тебя ещё пара серебра, – буркнул Вышемир ему нехотя. – Такое только у меня и у…

– Князя в погребках? – перебив кабатчика, язвительно фыркнул рыжеволосый исполин, пробуя на вкус напиток богов. Он и правда оказался отличного качества.

– Именно! От сердца отрываю! Лишь для самых дорогих гостей держу… – проворчал Вышемир, ловко ловя две серебряные монетки. – И ещё тебе скидку делаю по старой памяти… Так зачем заявился? Явно ведь не поболтать…