Арийцы. Основатели европейской цивилизации - Гордон Чайлд

Наконец, следует обратить внимание на тот факт, что индоевропейские народы очень рано вступают в контакты с финскими народами. Это твердо установленный факт. Некоторые филологи, включая Исаака Тейлора и Коссинну, полагают, что индоевропейские и угро-финские языковые семьи произошли от общего древа. В любом случае можно быть уверенным, что финно-угры заимствовали много слов из индоевропейских языков. Их контакты, возможно (но не обязательно), начались еще в эпоху индоевропейской общности, а затем последние заимствовали отдельные индоиранские, славянские и германские слова. Индоевропейские заимствования из финских языков, среди которых в качестве примера приводится слово medhu, нельзя считать доказанными. Поскольку колыбель финских народов локализовать еще труднее, чем индоевропейских, установленный факт ранних контактов между этими двумя народами имеет небольшое практическое значение в настоящее время.

Природная среда, в которой обитала индоевропейская общность, представляла собой континентальную область, изрезанную реками, достаточно лесистую для того, чтобы предоставлять убежище медведям и бобрам, но достаточно открытую, чтобы там жили зайцы и быстрые лошади и чтобы там беспрепятственно мог двигаться колесный транспорт. Такая местность могла бы располагаться почти в любой точке Евразии, кроме средиземноморского бассейна, низменностей Среднего Востока или Западной Европы. Ни один из тех регионов, на который указывали лингвисты, пока не удается исключить из списка претендентов. Они включают Среднюю Азию, Бактрию, Армению, Анатолию, Южную Россию, Подунавье, Литву, Германию и Скандинавию. Все предложенные теории имеют свои слабые и сильные стороны.

В Средней Азии человек рано приручил верблюда, но там, как уже говорилось, отсутствует пчелиный мед. Если индоевропейцы произошли из Малой Азии, то мы должны были бы ожидать найти некоторые упоминания о них в клинописных табличках 3-го тысячелетия до н.э., и они должны были иметь в своем словарном запасе обозначение для льва. Значение занятий скотоводством, на основании которого Шредер в основном и строит свою теорию относительно того, что именно степи Южной России были колыбелью индоевропейцев, кажется преувеличенным. В то же самое время он, вероятно, ошибается, экстраполируя природные условия этих мест на доисторические времена. В 3-м тысячелетии до н.э. речные долины здесь должны были бы быть гораздо более лесистыми, чтобы отвечать требованиям колыбели индоевропейцев по данным сравнительного языкознания. К тому же в данном случае отсутствие лосося представляет собой неразрешимую проблему. Эти же самые возражения относятся и к долине Дуная. Польша и Литва, территория которых в доисторические времена была заболочена или покрыта густым лесом, выглядят гораздо менее привлекательными, когда рассматриваются в свете данных археологии, а не по современным учебникам географии. Это же относится и к Скандинавии.

Вместе с тем североевропейская лесная лошадь была медленной и тяжелой, а жизнь в этих местах в значительной степени зависела от рыболовства и мореплавания. Кроме того, как указывает де Морган, эти страны являются источниками янтаря, а индоевропейцы не имели специального термина для его обозначения.

Возражения могут вызвать все предложенные идентификации. Поэтому мы продолжим рассмотрение всех регионов в надежде обнаружить в одном из них археологическую культуру, отвечающую обрисованным нами условиям, а также народ, распространение которого в соответствующие области Европы и Азии может быть прослежено археологическими методами.

Глава 5

К ВОПРОСУ ОБ АЗИАТСКОЙ ПРАРОДИНЕ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ

Гипотеза об азиатском происхождении индоевропейских народов является, пожалуй, самой старшей из всех существующих, но при этом она хуже всех подкреплена доказательствами. Отчасти эта гипотеза основана на антропологической мифологии, корни которой восходят к библейской истории о Вавилонской башне. В том мире донаучных спекуляций было принято считать, что все народы происходят из Азии, которая рассматривалась в качестве их общей прародины, и предполагалось, что все переселения народов следовали за солнцем с востока на запад. До этого момента теория об азиатской колыбели индоевропейцев является только одним из необоснованных обобщений, с которым антропология и археология боролись в течение последних десятилетий. Мы теперь знаем, что отношения между Европой и Азией не были столь односторонними, как полагали наши предшественники, и что культурные достижения и народы перемещались в обоих направлениях.

Но теория об азиатской колыбели индоевропейцев основана не только исключительно на предубеждении. Предполагаемая глубокая древность санскрита и его очевидная лингвистическая чистота были мощными аргументами в руках ориенталистов и даже позволили Шлегелю (1808) утверждать, что праязык появился в Индии и распространился оттуда на запад. Подобные идеи неожиданно возникли и в трудах Сержи; он предполагает, что предки европейских ариев были расой брахицефалов, первоначально населявших область к северу от Гиндукуша. Там они познакомились с языком средиземноморских индийцев и принесли его вместе с собой в Европу. Но современная филология больше не рассматривает санскрит в качестве самого чистого потомка изначальной индоевропейской речи. Хотя, конечно, следует отметить, что он на самом деле не очень далеко от него отстоит, частично благодаря очень ранней фиксации языка в метрической литературе. Но с точки зрения фонетики санскрит отражает родительскую речь менее точно, чем большинство европейских языков; например, при произношении слова «арий» должны различаться такие гласные звуки, как а, e и о , которые в санскрите все сливаются в а. Опять-таки характерный для индоиранских языков переход звука к в s восходит к XV столетию до н.э. и является ранним примером фонетического распада, указывающего на некоторые физиологические изменения его носителей по сравнению с их предками.

Еще более глубокое впечатление производило на филологов старшего поколения упоминание об Airyanam vaejanh, «родине ариев», в Авесте персов. От локализации этого весьма неопределенно указанного центра иранской жизни в Бактрии или Согдиане оставался единственный шаг к идентификации этих областей с колыбелью индоевропейцев. Действительно, для Потта, Ренана, Моммзена и Пиктета основанная на этом утверждении теория кажется вполне вероятной. Конечно, отчасти она явилась следствием неправильного распространения термина «арий» на всех носителей индоевропейских языков. Но хотя мы для удобства в данной книге и использовали это название именно в этом смысле, мы с самого начала сделали оговорку, что его использование в качестве самоназвания ранними индоевропейцами не доказано и вряд ли имело место. В качестве самоназвания оно характерно только для индоиранцев. Эта цитата из Авесты отмечена в ее последних главах, и, скорее всего, в данном случае речь идет о смутных воспоминаниях, связанных с переселением племени, к которому их авторы принадлежали.

Предположение о центральноазиатской прародине индоевропейцев, возникшее на основе анализа иранских источников, таким образом, лишено основания. С другой стороны, было справедливо отмечено, что арийские языки в Азии сегодня находятся в меньшинстве и возвышаются подобно островам в океане семитских, малоазийских, дравидийских, монгольских и китайских языков. Как мы видели, аналогичная картина на Среднем Востоке наблюдалась и на рассвете истории. Даже если в начале нашей эры на индоевропейских языках говорили на обширных территориях, простиравшихся от Средиземноморья до границ Китая, связь между отдельными ее частями была потеряна в результате мусульманских и турецких завоеваний. Эти языки были почти исключительно индоиранскими диалектами, что явно контрастирует с разнообразием укоренившихся индоевропейских языков в Европе. Таким образом, вероятность того, что все индоевропейские языки возникли в Азии, существовала, но она казалась небольшой.

Открытие тохарского языка группы кентум в бассейне Тарима обесценило этот аргумент; оно вызвало из могилы древнего призрака азиатской гипотезы и придало ориенталистам новых сил. Самое простое объяснение присутствия языка группы кентум в Средней Азии заключается в том, что он представляет собой последнего из сохранившихся здесь наследников первоначального языка азиатских ариев. Доказать, что индоевропейцы пересекли по дороге из Европы весь Туркестан в относительно поздний доисторический период, довольно трудно. Если мы были правы в своем предположении, что скифы в этническом плане были монголами, то из этого следует, что тот миграционный путь, по которому в исторические времена проследовали в Европу гунны и турки, существовал уже в VIII столетии до н.э., и по нему народы двигались в западном направлении. Возможно, что он возник даже раньше, — не зря же многие авторы видят «нечто монгольское» в хеттах. В свете всего сказанного было бы легко понять, как этот поток, следовавший несколькими волнами, вынес индоевропейцев из Средней Азии, затем занес их в Европу или же запер их в горных долинах типа бассейна Тарима. Установленный ныне факт, что во внутренних районах Азии периодически бывают засухи, мог послужить причиной массовых миграций кочевников, а также, возможно, способствовал их переходу к чисто кочевому образу жизни. Такая засуха, возможно, инициировала процесс переселения из этих районов индоевропейских народов и их изоляции, а завершило его вторжение монголов. История Средней Азии ранее последних столетий до нашей эры все еще остается для нас чистым листом. Мы не знаем, на каких языках там говорили.