Арбузный король - Дэниел Уоллес

Эдмунд не знал, что и сказать. Он лишь качнул головой с самым что ни на есть сочувственным видом.

Гость наклонился вперед, приблизив к нему свое лицо.

— Я о вас кое-что слышал, мистер Райдер, — сказал он. — Вы продаете больше чем просто дома, не так ли?

Никто прежде не говорил моему деду подобных вещей — во всяком случае, не в такой форме. Он посмотрел на мистера Эймса, затем перевел взгляд на свою риелторскую лицензию, висевшую в рамочке на стене.

— Да, — сказал Эдмунд, — я продаю больше чем просто дома.

Мистер Эймс придвинулся к нему еще ближе. Он улыбнулся — на сей раз почти настоящей улыбкой, и Эдмунд ответил ему тем же.

— Это еще и истории, которые мы рассказываем друг другу о нас самих, — пояснил дед. — Они помогают нам жить. Что бы мы делали без историй о нашем прошлом?

— Вот что мне нужно, — сказал мистер Эймс. — Мне нужен такой дом, в котором я мог бы иногда встречаться и разговаривать с моей покойной супругой. Какое-нибудь место, связанное с привидениями, духами и всякими такими вещами. Уединенный дом, окруженный садом; с длинной подъездной аллеей, маленьким прудом, камином, высокими закругленными окнами. Я хочу иметь такой дом, в котором ее душа чувствовала бы себя уютно и приходила меня навещать как можно чаще. У вас есть на примете что-нибудь подходящее?

По мере произнесения этого монолога мистер Эймс все больше наклонялся вперед, наваливаясь на стол, и к моменту, когда он закончил, его лицо находилось уже над серединой столешницы. Одновременно мой дед все больше откидывался назад, пока не уперся затылком в подголовник своего массивного, обитого кожей кресла. Все это время они не отрываясь глядели в глаза друг другу. Никто из них ни разу не моргнул. Мистер Эймс проглотил комок в горле и перевел дух, а мой дед свел ладони, как при молитве, и уперся кончиками пальцев себе в подбородок.

— Я знаю такое место, — сказал он.

Это был коттедж близ Эджвуда. Окруженный старыми дубами и кленами, он стоял в конце длинной аллеи и мог похвалиться высокими арочными окнами, действующим камином, садом на солнечной стороне и маленьким искусственным прудом, по темной поверхности которого пробегали оранжевые солнечные блики. Двое мужчин вместе осмотрели усадьбу. Стоял теплый весенний день, легкий ветерок перебирал листву кизилового деревца перед входом. Комнаты в доме были высокими и светлыми, но сам дом находился в далеко не лучшем состоянии. Штукатурка местами отвалилась с потолка, обнажив перекрытия; доски пола коробились; стенные шкафы напоминали тесные мрачные склепы.

— Некогда этот дом принадлежал пожилой супружеской чете, — сказал мой дед. — Они прожили здесь двадцать или тридцать лет. Как мне рассказывали, супруги были практически неразлучны. Они все делали вместе, будь то работа в саду, уборка дома или поход в магазин. Если один из них чихал, второй моментально подхватывал простуду.

Он позволил себе усмехнуться и бросил взгляд на мистера Эймса.

— С приходом старости обоих начала все больше волновать мысль, кто из них умрет раньше другого. Каждый из супругов не представлял себе дальнейшей жизни в одиночестве, без своей дражайшей половины. В глубине души они надеялись, что умрут так же, как привыкли жить, то есть одновременно, подобно сиамским близнецам. Но судьба распорядилась иначе… Жена умерла первой. Муж оплакивал ее и ждал смерти. Каждую ночь он молился о том, чтобы не увидеть следующее утро. Однако ночь проходила за ночью, сутки складывались в недели и месяцы, а он был все еще жив. Он занимался делами по дому, ухаживал за садом и продолжал терпеливо ждать смерти. И таким вот образом он прожил еще целых десять лет. Соседи рассказывали о нем множество удивительных историй. Утверждали, что он общается с кем-то похожим на его покойную жену и что эта таинственная женщина скрашивает его одиночество.

Эдмунд сделал паузу (это был профессиональный прием — точно выверенная пауза, отделявшая занимательную прелюдию от деловой части беседы, то есть ненавязчивого подталкивания клиента к заключению сделки).

— Не так-то просто найти покупателя на этот дом, такой старый и ветхий. Местные власти уже подумывают о том, чтобы снести его и продолжить аллею до соседней улицы. Ходят слухи, что в доме завелись привидения — якобы его прежние хозяева, вновь соединившись в потустороннем мире, продолжают обитать в этих стенах. Иногда прохожие замечают странные вещи и слышат подозрительные звуки. На сей счет я не могу сказать ничего определенного, мистер Эймс. Большинство людей не желают иметь дело с привидениями. Но есть и такие, кто ими весьма интересуется. Возможно, именно здесь вы вновь почувствуете себя счастливым.

— О счастье речь не идет, — сказал мистер Эймс, озираясь с таким видом, словно он уже начал замечать и слышать нечто странное. — Я уже никогда не стану счастливым. Однако мне кажется, я начинаю ощущать особый дух этого места.

— Я думаю, вам стоит побыть здесь одному, — сказал мой дед, уже понимая, что сделка заключена.

В тот вечер он явился домой в превосходном настроении.

На протяжении последующих недель Эдмунд несколько раз проезжал мимо новоприобретенного дома мистера Эймса, иногда вместе со мной, при этом снова и снова рассказывая мне историю о том, как силой своего воображения создал новый мир для одинокого пожилого человека. Хотя он не мог разглядеть с дороги сам дом, он всегда замедлял ход и глядел на дубы и клены усадьбы и — я видел сам — скрещивал пальцы, как делают люди на счастье или против сглаза. Он никогда не останавливался. Он вообще редко общался с теми, кому продал дом, опасаясь, что такая встреча может рассеять некогда сотворенные им чары.

Но однажды, проезжая через Эджвуд, мы увидели самого мистера Эймса в начале ведущей к дому аллеи — он как раз собирался проверить свой почтовый ящик. Проверка почтового ящика — это самый обыденный акт, но в то же время он предполагает ожидание, предвкушение, надежду на перемену судьбы. Дед приветственно просигналил. Между тем мистер Эймс открыл почтовый ящик, и они оба — он и мой дед — одновременно увидели его содержимое: пустоту. Не было даже рекламных проспектов или извещений от муниципальных служб. Как сказал мне потом дед, трудно представить себе картину более печальную, чем вдовец, стоящий перед пустым почтовым ящиком. Только теперь звук автомобильного сигнала достиг ушей мистера Эймса, и он поднял глаза. Дед вымучил улыбку и помахал ему рукой. Однако мистер Эймс его не узнал или, может, не смог разглядеть сквозь ветровое стекло. Во всяком случае, он не помахал в ответ, а только стоял и смотрел, как мы проезжали мимо; его застывшее, как маска, лицо поворачивалось вслед за машиной, руки плетьми висели вдоль тела. Дед наблюдал за уменьшающейся фигурой в зеркале заднего вида. Он сказал, что мистер Эймс в этот раз выглядел еще более бледным, тощим и изможденным, чем прежде. Он был похож на человека, так и не увидевшего привидение.

— Семнадцать раз она сбегала из дому. Впервые она выкинула этот фокус в трехлетнем возрасте, отправившись в Джорджию. Второй побег случился, когда ей было семь. Я уже отчаялся ее найти, но помогли газетные объявления. Во время четырнадцати последующих побегов я только надеялся и молился, чтобы она вернулась, и она всегда возвращалась вплоть до последнего, семнадцатого раза. У твоей мамы был характер под стать дикой кошке, которая гуляет сама по себе. Она любила странствия, неожиданные открытия, тайны — совсем как я. Между нами существовала некая особая связь. Мы с ней одновременно читали одни и те же книги. Я покупал дешевые издания в бумажной обложке и, прочитав первую часть, отрывал ее от книги и передавал ей. Но после смерти твоей бабушки все изменилось.

Я не виню ее — не могу винить. Виноваты, наверное, были мы оба. Мы с ней вдруг начали говорить на разных языках. В буквальном смысле. Я не понимал слов, слетавших с ее губ, и она точно так же не понимала меня. Тогда она в очередной раз исчезла и уже не вернулась обратно. Это был ее семнадцатый побег.

Три месяца спустя деда пригласили в офис президента Ассоциации риелторов. Поскольку встреча была назначена на вторую половину дня, то есть после школьных занятий, дед взял меня с собой. Он хорошо знал президента, Эйвери Меррилла, — именно этот человек каждый год вручал деду приз как лучшему риелтору; к тому же они частенько вместе играли в гольф. Дед решил, что и в этот раз Эйвери хочет потолковать насчет игры в ближайшие выходные или, может статься, уведомит его о готовящемся очередном награждении.

Мы подъехали к невысокому зданию с застекленными стенами, где располагался офис Ассоциации. Когда мы вошли в кабинет, Эйвери Меррилл, маленький и щуплый обладатель непропорционально пышных усов, разговаривал по телефону. Он жестом пригласил деда садиться и приветственно подмигнул мне, закругляя телефонную беседу: «Я вас понял. В ближайшее время я свяжусь с банком по этому вопросу и потом вам перезвоню». Он положил трубку на рычаг и вздохнул: «Деньги!» — потешно вращая глазами. Пожав друг другу руки, они с дедом уселись в кресла.