Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

Вот и сейчас, исходя из обычной психологии, поведение вышестоящих начальников нельзя объяснить рационально. Случай пусть и неординарный, но не настолько же, чтобы удостаивать одного из участников Высочайшей аудиенции, вызывать его с края света. Однако ж вызвали, снабдив при этом новым именем и чином, устроили в отличную гостиницу, включили в сценарий своеобразной, скрытой от непосвященных жизни монархического анклава в республиканской метрополии.

Но в чем смысл свершающегося и уже свершившегося?

Вот, случилось так, что для него оказался верным предрассудок, владеющий почти каждым на войне: меня не убьют, этого просто не может быть. Хотя многих, тем не менее, убивают. То, что он сейчас жив, — не его заслуга. Это судьба. Он убил (правда, так не принято говорить в армии — убил, уничтожил — это благороднее) несколько десятков человек. (Тоже не так. Неприятелей, или врагов, или «живую силу численностью до роты».) За это его наверняка возвысят, наградят.

Он снова подумал о вожделенном геройском «терновом венце» и на всякий случай сделал сицилийские «рога» мизинцем и указательным пальцем. Чтобы не сглазить.

А дальше? Остаться в армии, в воюющих частях, или устроиться на теплое местечко, в буквальном смысле, на одном из кораблей Средиземноморской эскадры, как ему не раз приходило в голову? И что? Лечить матросиков от простуды и поносов, остальное время играя в бильярд и попивая винцо в кают–компании? Скучно.

Или добиться увольнения, заняться частной практикой? И ежеутренне просыпаться, думая, не сегодня ли, наконец, разыщут его мстители джихада?

Тоже перспектива не из веселых.

Но это будет позже, а чем бы заняться сейчас? Пойти в ресторан, который виднеется за деревьями, в Зеркальный зал? Наплевать на все, прилично выпить, и пусть все идет, как хочет?

Он сидел и каблуком сапога долбил ямку в толстом слое кирпичной крошки, покрывающей дорожку. Ямка получилась довольно глубокая.

…Готовясь к аудиенции, Вадим прочитал все, что смог найти касательно существующего в России уже восемьдесят лет института регентства и ныне занимающего этот пост человека.

Великий князь Олег Константинович, собственно, не был регентом. Так его называли в просторечии и, разумеется, за глаза. Официально же должность называлась «Местоблюститель Императорского престола». И был он на ней пятым по счету, пребывая на этом странном в демократическом государстве посту уже десятый год.

Предыстория же вопроса такова: после подавления большевистского мятежа в 1920 году было собрано, наконец, назначенное еще два года назад Учредительное собрание для определения нового государственного устройства и способа правления.

После гибели Императора во время матросского мятежа в Гельсингфорсе, а потом на фронте под Екатеринодаром и его брата Михаила, объявленного наследником, но так и не успевшего принять бразды, трон оставался вакантным.

Цесаревич Алексей с матерью, императрицей Александрой Федоровной, отказавшейся от имени сына от всех прав на престол, четырьмя сестрами и бабушкой, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, скрывался в Дании, где бывшая августейшая семья вела исключительно частную жизнь и слышать не хотела о возвращении в жестокую и неблагодарную Россию.

В ходе двухнедельных заседаний Учредительного собрания блок «умеренных», включавший кадетов, правых эсеров, социал–демократов (меньшевиков) большинством голосов потребовал объявить Россию Демократической республикой. Против чего резко выступили октябристы, монархисты и националисты правого толка. То есть партии, чье представительство в Собрании составляло лишь около тридцати процентов, но зато компенсировалось единодушием и напористостью.

Поскольку именно правые фактически возглавляли победоносное Белое движение и в их лидерах значились такие авторитетные персоны, как генералы Корнилов, Деникин, Краснов, Юденич, опытные думские бойцы еще дореволюционного созыва Шульгин, Гучков, Пуришкевич, им не слишком трудно было сломать сопротивление разобщенных, смутно представляющих, чего именно они хотят, либералов.

Кроме того, как известно, на «прогрессивного либерала» достаточно с должной уверенностью топнуть ногой, и он с радостью «идет на компромисс».

Программа–максимум «правых» предполагала введение конституционной монархии по английскому образцу, а средством давления была избрана ясно выраженная угроза покинуть собрание и чуть ли не продолжить гражданскую войну.

Весь мир услышал произнесенную с думской трибуны фразу Лавра Георгиевича Корнилова: «Господа! Впервые в истории тот, кто мог бы объявить себя диктатором с неограниченными полномочиями, обращается к вам с просьбой — не доводите до греха!»

Прищур калмыцких глаз генерала произвел впечатление, и компромисс был достигнут.

Фактически Россия становилась парламентской республикой с официальным наименованием — Государство Российское, но монархия официально не отменялась. Для сохранения ее, так сказать, в латентном состоянии и был учрежден пост Местоблюстителя престола, который должен занимать «по конкурсу» один из Великих князей, к которым, во изменение ранее действовавших законов, отныне причислялись прямые потомки любого из когда–либо царствовавших императоров династии Романовых, а не только сыновья и внуки последнего по счету.

По протоколу эта тщательно прописанная процедура напоминала выборы папы римского конклавом кардиналов.

Вопрос же о дальнейшей судьбе монархии решили оставить на усмотрение грядущих поколений россиян, ибо никто из переживших Великую Смуту политиков, все еще переполняемых эмоциями кровавой битвы, не мог провидеть будущего и не хотел брать на себя ношу не по силам.

Потребуется еще не родившимся соотечественникам царь — вот и пожалуйста, все наготове. Решит очередное всенародное вече, что монархическая идея окончательно умерла, пусть само ее и упраздняет.

Оговорено было также, что впредь Великие князья и Великие княжны должны вступать в брак исключительно с российскоподданными, пусть и не царских кровей, но из родов, непременно занесенных в Бархатные книги не позднее царствования Екатерины Великой.

Резиденция Местоблюстителя определялась в Москве, а правительство державы помещалось в Петрограде.

«Регент» реальной государственной властью как бы и не обладал, но зато не подчинялся парламенту и премьер–министру, а лишь только Конституции, и являлся непременным[20] заместителем председателя Государственного совета. До своего избрания претендент должен был обязательно послужить в армии в офицерских чинах и иметь академическое военное образование, поскольку, заступая в должность, автоматически становился главнокомандующим гвардией и генерал–губернатором Москвы и Московского военного округа.

Он же имел право своими указами присваивать офицерские чины в гвардии до полковника включительно, награждать оставшимися от царского времени орденами. Новыми, республиканскими, — нет. Ну и еще на него возлагался ряд церемониальных обязанностей общероссийского уровня.

Так что псевдомонархическая власть получалась не такой уж маленькой.

Вот с такой фигурой и предстояло встретиться Ляхову.

Когда, еще в Хайфе, Чекменев сообщил Вадиму, что ему надлежит явиться в канцелярию наместника, он несколько удивился. Хотя Отдельный корпус формально и числился в составе гвардии, Ляхову казалось, что Великий князь слишком высокопоставленная и одновременно несколько декоративная фигура, чтобы всерьез вникать в повседневную жизнь войск, тем более находящихся вдали от родины.

Теперь, ознакомившись с личностью и деятельностью Местоблюстителя, он так больше не думал.

Из биографической справки следовало, что Олег Константинович относился к той ветви Великих князей, что происходили от младших сыновей Александра Второго. Он был возведен в наместники в тридцативосьмилетнем возрасте, до этого преуспел в науках (экономическая география, этнография, автор нескольких книг, лауреат золотых медалей российского и британского географических обществ) и, разумеется, отличился на фронтах.

В строю дослужился до полковника, участвовал в нескольких пограничных конфликтах на Дальнем Востоке, в Афганистане, в составе Экспедиционного корпуса воевал в Северной Африке и в Персии. Кавалер десятка российских и иностранных орденов, имеет нашивки за ранения. При избрании на пост Местоблюстителя произведен в чин генерал–лейтенанта гвардии и генерал–адъютанта Императорского престола.

Из всего этого следовало, что Олег Константинович не мог не принять близко к сердцу геройский подвиг двух однополчан. Тем более что соответствующую информацию с всеподданнейшими рекомендациями он получил от человека, которому полностью доверял.