История казаков со времён царствования Иоанна Грозного до царствования Петра I - Андрей Гордеев

Первым делом по прибытии в Москву Димитри принял меры о возвращении матери, инокини Марфы, ив заточении, и 18 июля состоялся торжественный ее въезд в Москву, Она, после опроса ее Годуновым и заявления ее, что сын ее жив, была заключена в Троицко-Сергиевскую Лавру под строгий надзор. При ее возвращении из Троицы в Москву Димитрий выехал навстречу в Тайнинское. Царицу везли в карете, Димитрий подъехал верхом. Карета остановилась, он соскочил с лошади и бросился к карете. Инокиня Марфа полуоткрыла занавес кареты и Димитрий бросился в ее объятии, оба зарыдали и оставались в таком положении около четверти часа. Затем карета двинулась в сторону Москвы, а Димитрий слез с лошади и пошел пешком за каретой.

Народ ликовал под звон колоколов; тысячи голосов поздравляли царицу, что неисповедимыми путями Господа она через много лет страдании материнско-то обрела своего единственного сына. Никто теперь не сомневался, что на московском престоле настоящий сын царя Ивана. Инокиня Марфа была помещена в Вознесенском монастыре и окружена исключительными заботами. Димитрий бывал у нее каждый день и оставался по несколько часов.

Возвращены были из ссылки сосланные Годуновым дядя Нагой, бояре Романовы, Ксении Ивановна, жена боярина Федора Романова, которая была соединена со своим сыном Михаилом и поселена в Ипатьевском монастыре, построенном предком Бориса Годунова. Возвратились также Шуйские и кн. Василий дал клятву за всю семью в верности Димитрию. Димитрий Василии Шуйского приблизил к себе. Даже Иван Годунов был помилован и назначен воеводой в Сибирь. (Костомаров. «Смутное Время», стр. 245). 30 июля 1605 года в Успенском соборе было совершено венчание Димитрия на царство. После венчании Димитрий пошел в Архангельский собор поклониться гробам отцов и праотцев, а оттуда в Благовещенский. Народ, затаив дыхание, следил за каждым шагом царя и проливал слезы радостного умиления. Из всех царских венчаний, ни одно еще не было достойно такой долгой памяти, как по странной судьбе, венчавшегося царя Димитрия.

Таким образом закончилась восьмимесячная борьба Годунова и поднявшегося против него до сих пор неизвестного претендента на царский московский стол, Димитрия. Годунов потерпел поражение не в силу недостатка войск или проигранных сражений, все материальные возможности были на стороне Годунова, а исключительно из-за психологического состояния народных масс.

ПРАВЛЕНИЕ ДИМИТРИЯ И ЕГО СУДЬБА

Начавшееся царствование Димитрия в дворцовых порядках, отношении к окружающим вносило многое, не отвечавшее сложившимся обычаям при московском дворе. Во-первых, он ходил свободно по улицам, без сопровождения придворных, свободно разговаривал с народом, каждый мог обратиться к нему с просьбой; он принимал жалобы и письма, заходил в мастерские, где осматривал пушки, сам пробовал их качество и метко стрелял. Не спал по обычаю московских царей, после обеда, и время отдыха употреблял на проверку казны и других дел. Проявлял даже на народных празднествах боя с медведями удаль, и выходил на бой с медведем сам, и поражал их.

Простота эта нравилась народу, зарождалось чувство привязанности к нему. Но, с другой стороны, при строгих московских нравах, ревниво охранявших установившиеся веками обычаи, освященные церковью, — все это могло казаться странным и отступлением от старых обычаев, и для народа оскорбительным. Бояр он обличал в невежестве и советовал чаще ездить за границу, наблюдать и учиться и пополнять свою отсталось, заимствуя навыки западных народов. Был вспыльчив и его палка нередко ходила по спинам притворных. Все это давало для его врагов основание начать возбуждение против него в народе толки, что царь не держится русских обычаев, он еретик и, заняв престол, является опасным для целости России в веры православной. Однако распространения этих слухов было недостаточно, чтобы поднять народ против Димитрия, как это удалось против Бориса Годунова. Во внешней полипике Димитрий был связан более сложной обстановкой. Движение его против Годунова начиналось в Польше, и среда которая оказывала ему помощь, имела свои цели и стремилась извлечь из него соответствующие выгоды. Во-первых, король Сигизмунд надеялся при помощи Димитрия занять шведский престол, получить от него северные русские земли, т. е. Киевщину и Новгород-Северский с Черниговщиной, вечный мир с Польшей, разрешение иезуитам строить в России церкви, свободу действий католическому духовенству. В личных контактах Сигизмунд называл Димитрия не царем, а «господином». В общем, при начинавшейся Смуте, Димитрий являлся для Сигизмунда средством достижения политических целей. Римская Курия также надеялась с помощью Димитрия подчинить Московию римскому папе. В какой степени Димитрий давал надежды на осуществление этих целей, находясь на территории Польши, — трудно определить, но, заняв московский трон, в официальной переписке отвечал: «Земли Северские он не даст, заплатил деньгами; мир с Польшей желателен; церквей католикам строить не позволит; для присоединения Швеции к польской короне буду помогать деньгами».

Но Димитрия сильно связывала с Польшей и католичеством его предстоящая женитьба на дочери Мнишек, католичке Марине. В Москве, с первых дней воцарения в ней Димитрия, появилось много поляков. Они шумно гуляли по улицам, оскорбляли народ, не считаясь совершенно с прохожими, и даже позволяли врываться в дома. В скором времени ожидался въезд в Москву Марины и ее многочисленного штата сопровождающих родственников, знати и военных. Поведение поляков отражалось в сильной степени и на отношении народа к Димитрию, что служило главным средством возбуждения народного против него недовольства. И действительно, уже при коронации Димитрия, а также и потом, при посещении им церквей и соборов, сопровождавшие поляки сидели на лошадях и во время богослужений трубили в трубы и били в бубны. Главной целью во внешней политике Димитрий ставил войну с Турцией. Он с первых дней, после коронации, начал готовиться и собирать войска в Ельце, внимательно следил за отливкой новых пушек и сам проверял их меткость.

После длительных переговоров Димитрия с польским правительством, наконец было условлено о времени и порядке въезда Марины в Москву. 2 мая с большим великолепием и многочисленной свитой Марина въехала в Москву. Многочисленная сопровождавшая ее свита была размещена в Кремле, откуда были выведены прежние обитатели — купцы, духовенство и даже бояре. Венчание их с Димитрием произошло без согласования с церковными уставами, 8 мая, в пятницу, под праздник Николина дня. В Кремле начались свадебные веселья, на которые русские не допускались, за исключением некоторых приглашенных. Этим решили воспользоваться враги против Димитрия.

Во-первых, недовольство политикой Димитрия стало проявляться в Польше. После того, как Димитрий заявил, что он не уступил полякам не только Северской земли до Смоленска, но вообще ни одной русской земли, и отказал строить католические храмы в Москве, и, конечно, исключал всякие надежды на «воссоединение» церквей под властью папы, польский посол Гонсевский угрожающим тоном заявил ему, что Борис Годунов жив и находился в Англии. Димитрий на эту угрозу ответил: «Я вам не Годунов и меня этим не запугаете».

Более опасным был заговор внутренний. Во главе заговорщиков был князь Василий Шуйский. Через своих агентов он распускал слухи: «Что это за царь? По всему видно, что не настоящий сын Ивана: обычаев старинных не держится, ест телятину, в церковь ходит не так прилежно, как прежние цари, а перед образами не очень низко поклоны кладет; в баню не ходил, хоть бани и каждый день топятся, а он со своей еретичкой спит, да так и необмывшись, в церковь идет, и за собою поляков ведет, а они собак вводят в церковь, святыни оскверняются… Нет, он не может быть истинный Димитрий». Начинали в толпе восхвалять и Годунова. «Крикунов» хватали, но Димитрий миловал их. Поляки стали видеть опасность и предупреждали Димитрии, но он не верил и не принимал никаких мер. Верными ему оставаясь часть казаков с атаманом Карела, которые были оставлены при Димитрии после его коронации, и ухода Войска на Дон. Карела, гуляя по Москве, зорко следил за настроением и всех строго преследовал за распространение ложных слухов о Димитрии. Тогда агенты Шуйского стали распространять слухи в народе, что в Москве нет жизни от казаков.

Шуйский начал стягивать из провинций войска, направлявшиеся в Елец на сборный пункт против Турции, и сосредотачивать их в Москве. В Москву были введены войска Новгородские и Псковские. Из владений Шуйского были вызваны служащие, из которых были составлены первые отряды недовольных. В заговор с Шуйским вошли кн. Голицын и Куракин. Шуйский действовал с согласия духовенства, в том числе митрополита Гермогена. Он упрекал царя за то, что он женится на иностранке-католичке и говорит, что если Марина не будет крещена по-православному обряду перед венчанием на царство, то брак их не будет признан церковью. Гермоген был удален из Москвы и отправлен в монастырь, а на его место был поставлен архиепископ Иосаф Коломенский. После соответствующей подготовки вооруженных сил, необходимых для переворота, Шуйский ночью собрал к себе бояр, купцов, сотников, пятидесятников, которым он и объявил: «О страшной опасности, которая грозил Москве от царя, преданного полякам». Шуйский открыто заявил, что он признал самозванца царем, только для того, чтобы освободиться от Годунова… «А теперь он оскверняет храмы Божьи, выгоняет священников из домов и отдает их иностранцам… Я для спасения веры православной готов на все, лишь бы вы мне помогли…»