Московское царство и Запад. Историографические очерки - Сергей Каштанов

Сравнение с западными источниками навело Юшкова на мысль об особой архаичности «положительного иммунитета»: «Даже ранние меровингские дипломы всегда формулировались отрицательно… Возникает вопрос, не носит ли эта форма иммунитета (положительная. – С. К.) глубоко архаические черты, уже изжитые в раннем западноевропейском средневековье и сохранившиеся только у нас?»[402]. Ответа на этот вопрос наша историография пока не дала, хотя решение его может оказаться совсем не таким, каким оно рисовалось Юшкову.

Юшков игнорировал специфику феодальной собственности на землю и особенности ее функционирования на Руси в разные периоды развития феодализма. Это позволило ему возродить в правах гражданства «жалованную» теорию происхождения иммунитета. Но это возрождение старой теории проходило на иной основе, чем в трудах Сергеевича, Милюкова или Любавского. Автор признавал наличие феодализма на Руси, иммунитет он считал одним из важнейших устоев феодализма и солидаризировался с тезисом об однородности русского и западного иммунитетов. Другими словами, теперь опровержение Павлова-Сильванского сочеталось с глубоким усвоением кардинальных положений его концепции.

Через год после появления работы Юшкова, в 1926 г., вышла книга С. Б. Веселовского, где тоже проводилась мысль, что источник иммунитета – княжеское пожалование. Веселовский изложил здесь свои взгляды на происхождение и развитие иммунитета светских лиц, оставив вне сферы изучения монастырский иммунитет, но коснувшись некоторых вопросов истории иммунитета церковных учреждений. Под иммунитетом Веселовский подразумевал предоставление тому или иному лицу податных и судебных привилегий. Вслед за Сергеевичем он говорил о пожаловании иммунитета тяглым людям – рыболовам, сокольникам, кирпичникам[403], бортникам[404], ставя знак равенства между иммунитетом феодалов-землевладельцев и корпоративными привилегиями некоторых групп тяглецов[405], не имевших права феодальной собственности на землю и не владевших крестьянами.

Согласно мнению Веселовского, «судебные и другие иммунитетные права землевладельцев в XIV–XVI веках могли…основываться только на княжеских пожалованиях»[406], поэтому они «имели личный характер и вовсе не были связаны с землевладеньем частных лиц по обычному праву»[407]. Выясняя происхождение иммунитета светских вотчинников, Веселовский видел корни его в рабстве, когда господин являлся единственным судьей раба: «Самые глубокие корни иммунитета имели не земельный, а личный характер, вытекали из личных отношений сильных к слабым»[408].

По Веселовскому получалось, что в основе иммунитета лежали две линии личных отношений: во-первых, личная зависимость раба или полусвободного человека от своего господина, зависимость должника от кредитора (долговое рабство), во-вторых, личные отношения между вассалом и сюзереном.

По мнению Веселовского, первая линия отношений превращалась в иммунитет путем ограничения полной неподсудности рабов государственным судьям. Происходило это не на базе установления феодальной формы земельной собственности, а в результате якобы «развившегося сознания, что известные преступления являются общественным злом, а не только убытком для потерпевших»[409]. Веселовский не отрицал совершенно роли земельной собственности, но в его схеме она играла второстепенную роль в оформлении феодального иммунитета: «Чтобы связать эти предпосылки (личную зависимость «сильного» от «слабого» – С. К.) с землей, дополнить их другими необходимыми элементами и придать всему определенность института землевладельческого иммунитета, нужно было пожалование князя»[410].

Прослеживая дальнейшую судьбу иммунитета, Веселовский указывал, что прекращение выдачи жалованных грамот светским землевладельцам не означало ликвидации их феодального иммунитета. Свой вывод автор обосновывал данными о всеобщем распространении иммунитетных привилегий в среде феодалов в XVI в. и закончившимся, наконец, разграничением финансовых полномочий государства и феодалов в отношении вотчин и поместий[411]. По мнению Веселовского, установление четкого круга платежей и повинностей, которые должны были нести крестьяне светских землевладельцев в пользу государства, т. е. принуждение крестьян иммунитетных владений к уплате главных поземельных налогов, способствовало ухудшению положения крестьян. Автор объяснял это увеличением ответственности феодалов за уплату крестьянами податей в казну[412], не отмечая, однако, что рост финансового гнета государства, отмена некоторых податных привилегий феодалов вызывали, в свою очередь, усиление эксплуатации непосредственных производителей самими земледельцами с целью получения ренты.

Внутренне противоречивы суждения Веселовского о целях выдачи жалованных грамот. С одной стороны, он предполагал значительную активность государства в этом деле, считая жалованные грамоты универсальным средством государственного управления[413], экономической политики в первую очередь (задача разграничения «интересов княжеского хозяйства и частных землевладельцев»[414]). С другой стороны, эту политику он понимал в значительной мере модернизаторски – как систему хозяйственного регулирования, особенно переоценивал значение традиции и шаблона в выдаче жалованных грамот монастырям, которые приобретали их якобы «автоматически»[415], не учитывал ограничительной роли жалованных грамот, отводя ее только грамотам указным[416].

Веселовский применял старый метод отвлеченно-юридического анализа жалованных грамот. Однако, будучи прекрасным знатоком источников, как изданных, так и неопубликованных, он внес в этот метод довольно значительный элемент историзма. Иллюстрируя ту или иную юридическую норму памятниками XV, XVI, XVII вв., автор стремился показать разное значение ее в разных исторических условиях, отмечал архаизм формуляра жалованных грамот и указывал на необходимость сопоставления их с другими документами, более живо отражающими реальное положение вещей[417].

Сам автор считал свою работу основанной теоретически на концепции Сергеевича, противопоставленной взглядам Неволина и Павлова-Сильванского. Однако идейные истоки построений Веселовского сложнее.

Веселовский не указал или не заметил, что, пытаясь найти «самые глубокие корни иммунитета» в рабстве и вообще в отношении «сильных к слабым», он прямо повторяет Покровского, а по существу и Сыромятникова. Именно Покровский выводил «положительный» признак иммунитета из власти «старых родителей» и холоповладельцев. Развитие теории Покровского позволяло настаивать на личностном характере иммунитета и отрицать феодальное землевладение в качестве его основы. От Покровского, Преснякова и Сыромятникова шло и понимание вассально-сюзеренных отношений как одного из факторов складывания иммунитета. Не случайно Веселовский, подобно Покровскому, игнорировал проблему монастырского иммунитета, происхождение которого не вязалось с концепцией рабовладельческой природы иммунитета и – при отрицании определяющей роли земельной собственности – могло быть объяснено только пожалованиями.

Промежуточное положение земельной собственности в схеме Веселовского напоминает аналогичный момент в концепции Юшкова. Оба автора не считали земельную собственность источником иммунитета и в то же время сознавали, что без нее иммунитет не приобретает законченного вида. Так, Юшков называл «иммунитет», не построенный на территориальной основе, «частичным», а Веселовский воспринимал выдачу жалованной грамоты как следствие необходимости связать «предпосылки» иммунитета (личностные отношения) с «землей» и дополнить «другими элементами», чтобы «придать всему определенность института землевладельческого (курсив мой. – С. К.) иммунитета». Здесь сказалось влияние идущего от Гизо, Фюстель-де-Куланжа, Павлова-Сильванского и Покровского представления о «соединении» власти и земельной собственности при феодализме, но не происхождении власти из особенностей реализации феодальной формы земельной собственности, как это показал Маркс.

Сама идея возникновения иммунитета в результате пожалования не была вызвана только прямым обращением к трудам Сергеевича. Ранняя советская историография достаточно подготовила пересмотр схемы Павлова-Сильванского. Никто из советских авторов, чьи взгляды охарактеризованы выше, не поддержал теорию складывания иммунитета на почве освобождения барского двора от общинных уз. Более того, Юшков прямо ее отверг, а Покровский, формально не отвергая, предложил совсем иную трактовку. Тот же Покровский считал «отрицательный» признак иммунитета, т. е. пожалование, более важным, чем «положительный». Его теория «табу» открывала прямой путь к возрождению идеи пожалований. Кулишер, забыв на время принятую концепцию, писал, что право суда «передавалось» в грамотах вотчиннику из рук наместников и волостелей. Вполне соответствует этому мнение Веселовского о превращении «сборов из княжеских в вотчинные».