Лыцарь + Драконтесса =? - Маргарита Преображенская

– Я всё тебе объясню! – сказала она, буквально впиваясь в Веню отчаянным взглядом. – Я только хотела, чтобы ты увидел во мне не владычицу этого мира, не дракона, а родственную тебе душу, чтобы ты меня понял!

Замзагул была так взволнована, что не могла это скрыть: её красивые губы дрожали, а грудь вздымалась, как девятый вал. Веня каким-то тайным чутьём ощущал, что ею движет страх потерять его навсегда; это было безумно приятно, и в то же время он переживал за принцессу, боясь случайно причинить боль девушке, которая так запала ему в душу.

– Если бы ты не догадалась так сделать, я бы никогда не решился к тебе подступиться, – честно признался он. – С принцессами у меня всегда как-то не клеилось.

– Значит, ты не сердишься на меня?! – радостно воскликнула Замзагул, и Веня вдруг заметил, что в её глазах блестят слёзы радости.

– Как же можно на тебя сердиться?! – простодушно удивился он.

Сейчас Веню абсолютно не волновало, что его избранница на самом деле принцесса, которая может в любой момент обратиться в дракона. Вернее, своим юридическим умом, видимо, доставшимся ему в наследство от «гадского папы», он понимал, что брак с венценосной особой и наследницей престола – это выгодная сделка, которая имеет риски в виде возможного съедения или сожжения в результате ссоры либо излишне пылкой страсти, но голос разума отступал под натиском истинных пылких чувств и какой-то интуитивной, совершенно иррациональной уверенности в удачном исходе дела. Вот только на сердце было как-то тяжело. Веня явственно ощущал это: казалось, что средоточие любви оттягивает одежду, словно небольшая гиря, вываливаясь из груди. Как-то странно!

– А! У меня же вот…– спохватился Недозрелов, догадавшись, в чём дело, и с улыбкой извлёк из-за пазухи подарок, чтобы протянуть его принцессе.

– Это мне?! – прошептала она.

Конечно, ей преподносили множество даров. Тайные комнаты замка ломились от дорогих и изысканных украшений и других предметов роскоши, но все эти дары были холодны и представляли собой обычные, хотя и красивые, безумно ценные вещи. Подарок Вени тоже был безумно ценен, но в совершенно ином смысле: в нём Замзагул разглядела тайное объяснение в любви! Вскоре на запястьях юрлыцаря и принцессы уже красовались изящные парные браслеты в форме блестящих драконов с длинными хвостами, которые скреплялись в единое целое специальной магией единения, когда влюблённые держались за руки.

Повинуясь внезапному импульсу, пронзившему всё его существо, Веня крепко сжал Замзагул в объятиях и прильнул губами к её трепещущим устам. Это был восхитительный миг, полный первозданной страсти и чарующей сладкой жути, потому что и принцесса, и её юрлыцарь ощущали, как неведомая непонятная магия превращений пронизывает их тела. Утопая в этой магии, как в бурлящем водовороте, Веня с восхищением наблюдал, как за спиной его избранницы разворачиваются огромные кожистые крылья. Замзагул титаническим усилием остановила своё превращение на этой стадии и, не выпуская Веню из своих объятий, взмыла вверх сквозь огромное круглое отверстие в потолке. Душа её ликовала, а внутри всё наливалось невиданным жаром, стремящимся излиться наружу потоком огня и криком:

– Я люблю тебя!

Веня тоже чувствовал, что с ним происходит нечто, не опредеяемое никакими юридически верными правилами. Его тело, казалось, пыталось обрести новую форму, выбирая её из миллиарда возможных по такому случаю. Разум не мог контролировать эти изменения, не успевая за процессом, да что там – просто отказываясь верить в происходящее! В результате в темноте круглого лаза оказалась девушка, парящая на кожистых крыльях, и молодой человек с одним крылом, одним длинным ухом и элегантным копытом на правой ноге.

– Вислоухий однокрыл непарнокопытный юридический! – пробормотал Веня, пытаясь как-то осознать случившееся. – Что, ётунская Хель, со мной происходит?!

– Ты только не волнуйся! – успокаивала его Замзагул, взмахивая крыльями, отчего длинное ухо Недозрелова относило назад потоками ветра. – Ты можешь оборачиваться в любые формы, заложенные создателями – это врождённое. Просто надо сосредоточиться и потренироваться!

Веня догадывался, откуда такая врождённая особенность: папа – гадский божественный папа, обращавшийся, согласно легендам, в лососей, кобылиц и чёрт знает во что ещё, наградил его этим даром! И что теперь с ним делать?!

– Мне тоже было тяжело в моё первое обращение! – с нежностью продолжала Замзагул. – Но этим даром можно управлять! Вот так: дыши глубже и представляй нужный тебе облик! Можно закрыть глаза, если страшно!

Но Веня не мог закрыть глаза, потому что ему хотелось смотреть на неё вечно! Сосредоточиться на превращениях он тоже не мог, потому что ему в голову пришёл анекдот, который сейчас уже совсем не казался вымышленным.

Тёмная ночь. В небе висит злато-алый кругляш луны. Один дракон замирает в воздухе, завороженно созерцая её свечение, и начинает корчиться от охвативших его преобразований. Остальные с опаской наблюдают за ним с земли, тихо шепча своим детям:

– Прячьтесь! Сейчас он будет обращаться в юриста!

***

Обо всём этом даже не предполагал титан Гиперион – один из шести братьев Фемиды. Когда-то давно вышедший по амнистии после долгого заключения в Тартаре – темнице для старых богов, неугодных Зевсу, он, тем не менее, не оставил своих оппозиционных взглядов. Крупное махалово, возникшее на заре времён между старшими и младшими группировками высших, закончилось поражением титанов и вошло в легенды под красноречивым названием Титаномахия. Срок, отбываемый в Тартаре, научил Гипериона действовать хитро и продуманно, умело скрывая истинные стремления. Правление тайного союза Шести и Шести, в который он входил по праву рождения, как и другие его братья и сёстры, не давало ему развернуться на полную катушку, реализуя свой гипермасштабный план.

В своём доме, парящем высоко в небесах, в свободные от дел мгновения он предавался утехам, одной из которых было кормление драконов. Гиперион не любил великих змиев за слишком острый ум и слишком длинный язык, поэтому вывел новую расу, отличавшуюся не слишком развитым интеллектом при высокой огневой мощи. Этих мелкоголовых, крылатых и бесконечно преданных ему хищников он называл своими гиперпташками, втайне мечтая когда-нибудь скормить им некоторых насоливших ему типов, натаскивая на запах крови жертв. Со временем гиперпташек развелось так много, что они заслоняли крыльями солнце, прилетая на обед из Мира Лат и Крыльев, где имели вид на жительство. Низшим драконам до безумия нравилось поджаривать овец и прочую живность струями огня, а потом раздирать на части, и Гиперион