Капитан Валар. Смертник номер один - Сергей Самаров

Часть вторая

Глава первая

1

Ночевать нам пришлось в офисе, потому что сведения в течение ночи приходили постоянно – и сразу поступали в фазу оперативной разработки. Еще не имея плана дальних действий, мы, чтобы выработать его в деталях, проводили подготовку по плану действий ближних. Я прекрасно понимал, что если везут профессиональных киллеров, то это в том числе и по мою душу. Следовательно, пойти киллеру навстречу и опередить его – задача для меня крайне важная, и потому к делу я относился с полной ответственностью.

Поток сведений по многочисленным запросам генерала Лукьянова стих ближе к концу ночи, и генерал распорядился, чтобы мы со старшим лейтенантом Сережей устроились спать на диванах в коридоре. И даже освободил нас от обязанностей штатных грузчиков, посчитав, что с погрузкой и разгрузкой во время переезда Комитета на новое место справится остальной личный состав. Нам предстояло быть свежими к моменту конкретных действий, которые обещали стать боевыми. По крайней мере, вполне имели шанс стать такими.

Привыкнув за время «простоя» в госпитале к длительному отдыху, я, честно говоря, чувствовал некоторую усталость после первого дня работы, и потому воспринял приказ Николая Владимировича как должное. Вообще-то он и был должным, поскольку нам предстояло выступить не против плохо обученных ментов, а против настоящих, судя по всему, профессионалов. И реально было встретить серьезное, а главное, грамотное сопротивление – то, с чем давно уже не приходилось сталкиваться. Данные на обоих помощников Магомеда Неизвестного, который уже перестал быть неизвестным и стал Магомедом Гасановичем Абдуллаевым, больше известным под кличкой Магомед Черный. Точно утверждать не буду, но, кажется, про банду Магомеда Черного я что-то слышал в период полноценных боевых действий на территории Чечни, когда еще был жив Басаев, а пресловутый Иорданец[9] разбивал полевые отряды на мобильные джамааты, способные проводить полноценные автономные акции. Я даже не слишком хорошо помню, что именно слышал про этого Магомеда. Но это значения не имело.

Сквозь сон я услышал, как началось полноценное рабочее утро, когда пришли машины и в них стали загружать столы и сейфы. Наши с Сережей диваны никто трогать не собирался, потому что они были собственностью медицинского центра и сдавались в аренду вместе с помещением. Нас никто не будил, и никто даже не разговаривал громко, проходя мимо. Но у меня всегда было так: чем тише говорят неподалеку, тем больше я во сне напрягаю слух, следовательно, не сплю. Отлеживание боков полноценным отдыхом тоже назвать сложно, поэтому я практически с наступлением рабочего утра уже не спал. Наверное, точно так же неуютно чувствовал себя и Сережа. По крайней мере, как только я сел на диване, он тоже сел и потянулся.

– Лучше бы совсем не ложиться…

В этом я был с ним согласен. Когда не спишь вообще, сохраняешь боевой настрой. Конечно, внимательность слегка теряется, но ее можно вернуть усилием воли, точно так же, как и быстроту реакции. А после неполноценного сна чувствуешь в теле только вялость. Но приходить в форму было необходимо, и потому мы со старшим лейтенантом, умывшись, вышли на улицу, где включились в погрузку. Там словно бы только нас и ждали, чтобы начать работать интенсивнее…

Впрочем, скучная повседневность с хозяйственными заботами отвлекла нас ненадолго. Мы со старшим лейтенантом даже не успели полностью осмотреть новое помещение, хотя познакомились со своими рабочими местами и узнали, что генерал получил пусть маленький, но отдельный кабинет рядом с туалетом. Лукьянову это очень не понравилось, но другие кабинеты были слишком велики, на его взгляд, для одного человека. А проводить совещания Николай Васильевич предпочитал в общих комнатах.

Прорисовывалась важная черта характера моего нового командира, который, в отличие от большинства людей, носящих генеральские погоны, никак не связывал это звание с наличием просторного кабинета и предпочитал переносить собственные неудобства ради более качественного выполнения общего дела. Под таким командованием служить было можно, и я не раскаивался в том, что согласился на эту службу – тем более что выбор у меня богатством не отличался. В худшем случае я мог бы претендовать на роль охранника в каком-нибудь ночном заведении, да и то существовала вероятность непрохождения медицинской комиссии для работы в охране; следовательно, работать я мог только нелегально.

Вот в этот свой маленький кабинет генерал и пригласил нас с Сережей, позвонив старшему лейтенанту на мобильник. Там, в кабинете, сидя на подоконнике полуподвального окна, почти не пропускающего свет, нас уже ждал Магомедов. Капитан был уже в полной форме и побрит, из чего я сделал вывод, что Магомед ночевал дома, если можно назвать кратковременную поездку домой ночевкой. Но, кажется, генерал говорил, что капитан живет рядом с медицинским центром и может позволить себе ходить на службу пешком. Кроме того, Магомед Магомедов смирился с мыслью, что уже не сможет играть роль Магомеда Абдуллаева. Но нам свои роли играть придется все равно, иначе мы не сможем не только выйти на Дибара Гайдарова, но и добыть доказательства его виновности. В этом случае при ликвидации банды мы сами автоматически становимся разыскиваемыми преступниками. Честно говоря, меня и такая перспектива не особенно пугала, потому что розыск на меня объявлять можно было уже многократно после нескольких естественных попыток защитить собственную жизнь и свою дорогостоящую голову. При этом любые мои превентивные меры вполне могут восприниматься следственными органами как неоправданная агрессия, основанная, как модно сейчас заявлять во всех властных структурах, на национальной неприязни. Но, вот честное слово, никакой неприязни, скажем, к капитану Магомедову, яркому представителю своего народа, я не испытываю. А вот к бывшему подполковнику спецназа внутренних войск Дибару Гайдарову я не смогу заставить себя испытывать симпатию даже под многотомным давлением суда.

– Выспались, вижу, – сказал генерал.

– Так точно, товарищ генерал. По полной программе, – поспешил ответить старший лейтенант Сережа.

– А ты, Валар, наверное, никак не можешь выйти из режима отдыха после госпиталя?

– Я готов, товарищ генерал, к выполнению любого задания.

– Ну и ладно. Тогда будем обсуждать – и приступать. Время поджимает. Необходимо составить план, потом переодеть вас во что-то более цивильное, чтобы от вас не пахло за версту спецназом. А остальные пусть пока готовятся к своим задачам…

Два часа у нас ушло на «обсасывание» всех возможных вариантов развития событий. Главная сложность заключалась в том, что мы получили фотографию только Абдуллаева, да и то шестилетней давности; у нас не было фотографий его спутников, мы не знали даже их имен и фамилий и потому не могли проверить по базе данных железнодорожной регистрации, где они едут. Они могли сидеть и в одном купе с Абдуллаевым. С ним, согласно базе данных, ехало двое мужчин. Четвертое место в купе оказалось свободным – билет на это место был куплен, но никто в вагон не сел. Это давало основание предполагать, что четвертый билет тоже купили Магомед и его компания. По крайней мере, такое предположение было логичным. Однако база данных выдала в качестве соседей две кавказские фамилии. А мы предполагали, что с Магомедом в Москву отправились двое русских… Вообще в вагоне ехало пятеро русских. Один из них, согласно паспортным данным, – москвич, журналист какого-то западного интернет-портала. Двое других были зарегистрированы в Дагестане, причем в разных городах. Один официально числился жителем Ставропольского края, но в Москву ехал мимо самого Ставрополя. Журналиста можно было списать со счета, что мы и сделали, поскольку генерал уже успел его проверить. Это реальное лицо, и он в самом деле находился в командировке на Северном Кавказе. Любой из оставшихся троих мог быть помощником и сообщником Магомеда Абдуллаева – но с той же долей вероятности мог и не быть им. Эти люди могли ехать и в другом вагоне, и даже в разных вагонах, и как их вычислить, мы не знали. Более того, они могли уже приехать в Москву или прибыть следующим поездом, вместе или по отдельности… Абдуллаев был крайне осторожен, иначе он уже давно сидел бы где-то за высоким забором с колючей проволокой, и часовой на вышке рассматривал бы его время от времени сквозь рамку автоматного прицела.

Нам предстояло повязать хотя бы самого Магомеда, хотя уверенности в том, что он сдаст своих помощников, не было. Действительно, какой ему смысл признаваться, если у нас на руках нет ни одного факта, подтверждающего его деятельность? Кроме того, мы должны были действовать неофициально – легальный путь ничего нам не давал. Абдуллаев просто возмутился бы, не понимая, с чем связано его задержание, и любой следственный орган обязан был бы его отпустить. Конечно, основания для задержания организовываются легко: приглашаются «собственные» понятые, досматривается багаж, откуда изымается подложенный пакет с наркотиками – так обычно действует полиция против тех, кто ей неугоден и кто не имеет возможности за себя постоять. Но у Абдуллаева, как знал Лукьянов, есть множество высокопоставленных защитников, и с ним такой номер не пройдет. Поэтому само задержание Комитет решил взять на свою совесть, привлекая информированную полицию только в качестве прикрытия от неинформированной полиции. Совесть Комитета является понятием растяжимым и складывается из желания отдельных личностей еще какое-то время оставаться в живых и вообще жить без проблем. К разряду таких личностей относил себя и я…